В двух предыдущих статьях о камской чуди, посвященных исследованию произведений пермского звериного стиля (1, 2), я представила связь этих произведений с сакральными традициями древних русов и ариев. Удивительные существа на литых бляшках, смысл которых до сих пор толком никто не мог разгадать, по моему заключению, есть иконография одного и того же великого древнерусского божества, известного под теонимом Волос – я показала это на примере анализа сюжета «медведь в жертвенной позе». Это божество создатели произведений пермского звериного стиля (ПЗС) изображали в различных зооморфных и антропоморфных личинах, но с соблюдением определенных правил, точно так же, как с утверждением христианства стали изображать христианские образы в разных вариантах, но в рамках определенных канонов.
Отождествление персонажей и сюжетов бронзовой пластики ПЗС с культом древнерусского Волоса позволило мне сбросить покров загадочности с произведений культового литья Прикамья (о загадочности ПЗС не устают писать во многих работах, посвященных этой теме) и вернуть в русскую историю ценнейший источник для изучения ее древнейших глубин. А возвращение источников, отторгнутых от русской истории, представляется мне крайне важной задачей, без решения которой изучение русской истории от ее истоков, т.е. от рубежа III-II тыс. до н.э. крайне затруднено. Вспомним, как работал (и работает до сих пор) западноевропейский миф и его порождение норманизм, т.е. ненаука против русской истории, начиная с XVIII в.?
В первую очередь, от русской истории один за другим стали отбираться источники, показывавшие ее древность. Прежде всего «позаботились» о письменных памятниках, где сообщалось о древностях русов: их объявляли либо фальсификатами, либо недостоверными источниками. Если же отдельным ученым удавалось отстоять историческую доброкачественность ошельмованного источника, то замалчивание со стороны официальных научных кругов сводило результаты работы отдельных энтузиастов к минимум. Далеко за примером ходить не нужно. С.Н. Азбелев в своих работах профессионально доказал историческую достоверность Новгородской Иоакимовской летописи (НИЛ), сделав это с отсылкой, в том числе, на исследования А.А. Шахматова и В.Л. Янина. Но на результаты его исследований НИЛ ссылаются немногие, в официальном же «обороте» востребованной оказывается книга А. Толочко «”История Российская Василия Татищева”: Источники и известия», в которой А. Толочко объявляет НИЛ фальсификатом. Книгу А. Толочко С.Н. Азбелев прорецензировал и охарактеризовал как «псевдонаучное сочинение, только имитирующее научный поиск», в котором доминируют ерничество и откровенное шутовство. Однако НИЛ, по-прежнему, стоит в ряду источников сомнительного характера.
Другой пример, это – «Сказание о Словене и Русе», сведения которого подтверждаются сейчас и результатами филогенетических исследований. Однако и от этого источника, по-прежнему, открещиваются. Можно напомнить и о Голубиной книге, тождество космогонического мифа которой космогоническому мифу Ригведы совершенно очевидно. Но печать сомнительности наложили и на этот источник. В то же время такой источник, как исландские саги щедрою рукой привлекаются российскими историками и археологами для исследований по русской истории как полноценные исторические сочинения, хотя самими скандинавскими исследователями эти источники давно расцениваются как литературные произведения. Ценным источником по древнейшим историческим периодам является топонимика – я использую его, развивая концепцию о древних истоках русской истории в Восточной Европе. Но и здесь поработали «мифологи». Одним из самых ошеломляющих примеров их «работы» является пример с попытками выяснить происхождение названия Волги, этимологию которого в течение нескольких десятилетий вымучивали из финно-угорских языков, а потом передали языку выдуманных балтов (выдуманных в центре Восточной Европы), хотя всякому, кто в здравом уме, понятно, что имя Волги является древнерусским названием с основой вол-/ол (см. об этом: Грот Л.П. Об имени Хельги // Исторический формат, №4/2015, №1/2016).
Что в данной ситуации делать? Только одно: стремиться вернуть в русскую историю отторгнутые от неё источники. С этой целью я и уделила такое большое внимание исследованию культовового литья Прикамья, в котором вижу уникальный источник по истории древних русов, а также истории ариев до их миграций из Восточной Европы. И уже первые выводы в результате анализа данного источника открывают новые возможности для изучения начального периода русской истории.
Во-первых, мы видим, что Прикамье, будучи одним из очагов распространения культового литья, связанного с поклонением Волосу, выступало важным культурным центром древнего Русского Севера.
Во-вторых, в названных статьях о камской чуди я приводила работы многих историков и археологов, в которых имелись сведения о том, что родственное культовое литье было и в так называемом «скифском» мире, и в Сибири. Следовательно, произведения ПЗС, как нить Ариадны, выводят наш исторический анализ на гигантскую территорию, включающую и все Поволжье, и скифский мир, и даже Западную Сибирь.
В-третьих, камская чудь, которая локализуется в ареале производства культового литья в Прикамье – это только часть всех чудей, известных в русской истории. Напомню, что согласно предварительным выводам, которые я высказала в публикациях о летописной чуди, ее название имело южнославянскую этимологию. А согласно «Сказанию о Словене и Русе», под этим именем из этнополитической группировки славянорусов выделилась некоторая её часть, и данное событие произошло в тот период, когда славянорусы, в силу очередного запустения своих земель на севере Восточной Европы, пребывали «на Дунаве».
Опираясь на полученные мною результаты исследования по чуди, я собираюсь включать и другие регионы, отмеченные именем чудь, в круг тематики по древнерусской истории, а именно чудь Заволочья, чудь на Балтике, а также чудь Западной Сибири (Чудская гора в Омской области). Тем более, что Западная Сибирь и Прикамье являются связанными общими традициями культового литья, иначе говоря, общими сакральными традициями культа Волоса. К этому можно присовокупить, что все названные области объединяет и гидронимика: от чуди на Каме в Перми идет нить к чуди на Каме – притоке Оми, и к заволоцкой чуди на Русском Севере, где известны такие гидронимы как река Камавелица и как Камозеро.
В-четвертых, в моих работах я показала, что название чудь было фактическим синонимом слову волот/велет «великан», а слово волот/велет являлось одним из вариантов теонима Волос/Велес. Таким образом, причина появления иконографии ПЗС, явившейся совокупностью произведений, посвященных образу божества Волоса, в области расселения камской чуди, становится понятной и имеет глубокие основания. Но в этом случае, представляется важным более подробное рассмотрение персонажей и сюжетов иконографии ПЗС как иконографии культа Волоса в дополнение к уже рассмотренному сюжету «медведь в жертвенной позе» для того, чтобы подкрепить вывод, представленный в статьях о камской чуди.
В новейшем исследовании произведений ПЗС, представленного в книге А.В. Доминяка «Свидетельства утраченных времен. Человек и мир в пермском зверином стиле» (Пермь, 2010), подробно рассмотрены основные сюжеты на бляхах ПЗС. Многочисленную группу литья составляют круглые и другие бляхи, а основные персонажи, повторяющиеся на разных пластинах, это – медведь, конь, лось, хищная птица и фантастическое существо, которое в науке условно именуется ящер. Часто встречаются человекоподобные фигуры в виде человеко-лося, у которого вместо рук изображены одно или два крыла, а под ногами – хтоническое существо.
Антропоморфные персонажи сопровождаются птицевидными фигурами или птицевидными идолами. Из названных изображений составляются различные композиции: лучистому диску предстоят трое вертикальных зверей; человеко-лоси (часто это и безрогие лосихи) восседают на спине двуглавого ящера, перед раскрытой пастью которого видна медвежья голова; человеко-лоси (лосихи) предстоят женскому божеству, а в навершии композиции – головы хищных птиц; на прямоугольной бляхе изображены обращенные друг к другу медведь и лось, стоящие на фантастическом хтоническом звере, и вся композиция завершена двумя орлиноклювыми головами; птицевидные идолы, часто с широко распростертыми крыльями, среди них выделяются отливки с трёхглавыми хищными птицами и с нагрвированными на них человеческими личинами, а под ногами располагаются «ящеры» (указ.соч., с. 15-26).
На одной бляхе изображен фантастический зверь с мордой хищника и туловищем змеи, соприкасающийся с обращенной к нему головой медведя, как бы исторгающего навстречу двуглавого ящера, расположенного внизу, а внутри окружности, обрамленной шнуром, представлена профильная фигура человеко-лося и двуглавого ящера. Этот человеко-лось изображен с раскинутыми руками, с широко расставленными ногами, при этом голова, руки и ноги человеко-лося завершаются профильными мордами сохатых, образующих свастику (указ.соч., с. 18).
Очень интересные сюжеты имеются на бляхах, обнаруженных в Чердынском районе на севере Пермского края. Доминирующим там является мотив предстояния переферийных существ центральному антропоморфному объекту: то это человеко-лоси, стоящие слева и справа от центрального существа в позах «адорации» с поднятыми трёхпалыми руками, то центральную фигуру слева и справа окружают птицы, то сцену замыкают две профильные антропоморфные фигуры, припадающие к ногам центрального существа. В навершиях над головами центральных фигур изображаются то лоси, то птицы, то антропоморфные личины, окруженные ореолом лучей, что символизирует их солнечную природу. В подножиях композиций встречаются морды лосе-быков. Есть пластина, где изображены три слившиеся женские фигуры с начертанными солярными знаками, осененные тремя профильными орлиноклювными головами (указ.соч., с. 28-30). Солярные знаки встречаются и в виде отдельных подвесок (указ.соч., с.78). Среди человеческих изображений особо хочется выделить женские божества, такие, например, как изображение крылатой богини на коне, осенённой головой хищной птицы, или крылатой трёхликой богини на ящере, а также богини на двухголовом лосе (лосихе) в обрамлении лосиных голов.
Спецификой некоторых композиций, относящихся согласно А.В. Доминяку, к стадиально более ранним, является «шествие» зооморфных персонажей (медведей, лосей), их движение по кругу – животные как бы «следуют» друг за другом в непрерывном движении по часовой стрелке (посолонь), символизируя движение вокруг сакрального предмета, расположенного в центре. Развитие этого сюжета можно видеть в символической сцене, где изображены фигуры животных, которые не только ведут хоровод, но и предстоят центральному объекту. Вариант данного обряда изображен на бляхах с профильными фигурами медведей и лосей, устремленных к солярному знаку над их головами, или на прямоугольной бляхе с фигурами лося и медведя, обращенных друг к другу и стоящих на хтоническом существе, изображенном слева от центра, т.е. «посолонь, а вся композиция увенчана антропоморфной личиной (указ.соч., с. 42-43).
Как уже отмечалось, исследователи до сих пор затрудняются дать полноценное объяснение сюжетике ПЗС. Даже приводимый здесь великолепный труд А.В. Доминяка заканчивается расплывчатым выводом о том, что в произведениях ПЗС отразилось богатство уральской тайги и что в них в художественной форме были выражены интересы и взгляды первобытных охотников. Ничего другого ученым не остается, поскольку при изучении древних периодов истории Восточной Европы из научного оборота был исключен один из ее важнейших субъектов – древние русы.
Однако если признать, что создателями произведений ПЗС были носители ИЕ (древние русы и арии), то становится совершенно очевидно, что символика ПЗС отражает мировоззренческую систему солнцепоклонства, частью которой был космогонический миф о трёхмерном пространстве. Солярные знаки и орлиноклювые птицы выражают мир небесный, где царит солнечное божество. Этот мир простирается над земным миром с антропоморфными существами, которым предстоят человеко-лоси. Внизу мыслится нижний мир с хтонической фигурой – ящером или змеем. Разберем с позиций индоевропейского мировоззрения сюжеты и образы ПЗС.
Образу хищной птицы – соколу или орлу – отводится особая роль именно в индоевропейской космогонической мифологии. Орел или сокол в ведийской, авестийской и древнерусской (можно взять шире – древнеславянской) мифологиях наделяются важным религиозным и символическим значением. Сокол и орел выступали реанкарнацией различных божеств, часто связываемых с солнцем или со стихией огня, а также с небесной молнией. А.Н. Афанасьев показал, что в преданиях «…народов арийского происхождения» были созданы баснословные птицы, олицетворявшие небесные грозы и бури и что «…индусы верили, что искры пламени принесены на землю златокрылым соколом… в Ведах Агни называется быстрою, златокрылою, чистою и огненной птицей и сильномогучим соколом». Хищная быстрокрылая птица действует в «Ригведе», как похитительница сомы (Сомы) – напитка бессмертия богов с высшего неба. Птица, похищающая сому, некоторыми переводчиками «Ригведы» переводится как сокол (U. Schneider), а некоторыми – как орел (Т.Я. Елизаренкова).
Образ демонической птицы, наделенной божественной сущностью, под именем Рарога и его вариантов Страха (Раха) получил широкое распространение в древнерусской и западно-славянской мифологической и языковой традициях. Их представляли в образе птицы, обычно хищной, или в образе дракона с искрящимся телом, пламенеющими волосами и сиянием, вырывающимся изо рта, а также в виде огненного вихря (подробнее см. Грот Л.П. Имена летописных князей и корни древнерусского института княжеской власти (гл. «Об имени Рюрик») // Варяги и Русь /Серия «Изгнание норманнов их русской истории». Вып. 5. М., 2015).
С этими баснословными птицами из ведической и древнерусской космогонии вполне соотносятся птицеподобные идолы с головами хищных птиц в ПЗС: они отмеченны солярными символами и явно наделены либо собственной божественной сущностью, либо выступают спутниками божества, изображенного в виде человеческой личины, которую они окружают. Видна их двойственная природа, обладающая и демонической сущностью, что характерно именно для древнерусской традиции. В ПЗС эта связь показана пластическими средствами через соединение птицеподобных идолов с хтоническими существами нижнего мира, изображения которых иногда перерастают в птицеголовых персонажей и как бы сливаются с ними.
Три слившиеся женские фигуры, осененные тремя профильными орлиноклювными головами, или крылатая трёхликая богиня на ящере также находят логичное объяснение в традициях носителей ИЕ, поскольку число «3» – наиболее сакральное в индоевропейской традиции, и его присутствие в архаичных текстах ариев и русов служило знаком того, что текст или произведение изобразительного искусства принадлежат данной сакральной традиции носителей ИЕ. Французский ученый Ж. Дюмензиль называл трехчастной идеологией или теологической доктриной трех функций всю европейскую систему взглядов, начиная от ее истоков. Ее основное зерно, согласно наблюдениям Дюмензиля, это – трехфункциональность группы богов, обнаруживаемая в представлениях европейцев, начиная от ведийских индийцев и иранцев (славян Дюмензиль не рассматривал). В триадную группу организовывались верховные божества, т.е. божества, обладавшие наивысшей сакральной властью: Митра-Варуна, Индра, двое Натьев-Ашвинов (Дюмензиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М., 1986. С. 158). Сакральное число «3» как сильный оберег часто воспроизводится во многих гимнах Ригведы, а в одном из гимнов, обращенном к Ашвинам, это число в разных вариантах воспроизводилось 36 раз (РВ I. 34. 1-12). Триада божеств составляет основу и авестийской традиции: это – три верховных божества Митра, Апам-Напат («Сын вод») и стоящее над ними божество Ахура-Мазда («Господь мудрости»). Три эти божества поддерживали в мире вселенский закон рта/рита в ведийских текстах или арта/аша в древнеиранских текстах и сами ему подчинялись (Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М., 1988. С. 14-17).
(о подвесках – «женских фигурках» см. ниже)
Древнерусская устная традиция, отразившаяся в эпосе и в летописных преданиях, также пронизана упоминаниями священного числа «три» в техместах рассказа, когда надо было предварить, что в данном эпизоде совершится судьбоносный поворот событий или произойдет встреча с божественной силой. Это во множестве встречается в знакомых с детства сказках, например, в «Сказке о царе Салтане»: «Три девицы под окном пряли поздно вечерком…» или в «Сказке о рыбаке и рыбке: «Старик ловил неводом рыбу… Раз он в море закинул невод – пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод – пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул невод – пришел невод с одною рыбкой, с непростою рыбкой, – золотою». Отмечены сакральностью «3» и былины. Например, в былинах об Илье Муромце: «Старому-де казаку да Илье Муромцу три пути пришло дорожки широкие..» (Былины. М., 1988. С. 206). Или в былинах о Садко: «…Показался царь морской, …говорил таковы слова: …дам три рыбины – золоты перья. Тогда ты Садко счастлив будешь… На свою бессчетну золоту казну построил Садке тридцать кораблей, тридцать кораблей, тридцать черленыих…» (Новгородские былины. М., 1978. С. 148-151).
Три основных перевоплощения имели древнерусские эпические герои Волх/Волхв и Вольга. Например, Волх Всеславьевич научился обертываться ясным соколом, серым волком и гнедым туром – золотые рога (Былина о Волхе Всеславьевиче), а Вольга научился «щукой-рыбою ходить… в глубоких морях, птицей-соколом летать… под óболока, серым волком рыскать да по чистым полям» (Былина «Вольга и Микула»). При этом надо отметить, что рыба (рыба – одно из перевоплощений Вишну, персонифицировавшего, согласно Н.Р. Гусевой, небесную, световую и солнечную энергию), ясный сокол, тур-золотые рога являются известными древнерусскими зооморфными образами солнца. Однако с солнцем связан и волк, например, как животное солнцебога Аполлона (Аполлон Ликейский т.е. Волчий). В некоторых русских сказаниях магия троичности могла быть усилена двумя стоящими рядом тройками: тридцать лет и три года, как в «Сказке о рыбаке и рыбке», в которой старик со старухой жили «ровно тридцать лет и три года». Или в завершающих словах о жизни и правлении князя Олега: «И бысть всех лет княжения его 33».
Поэтому для проникновения в смысл тричности образов ПЗС необходимо обратиться к идее сакральной трехвалентности (выражение Дюмензиля) в индоевропейской традиции. Тип трехвалентного божества представлял собой Агни, объединявший три сферы вселенной или «трижды рожденный»: на небе (солнце), на земле и в воде (Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М., 1986. С. 11, 29,158-159). Трезубец или тришула («три копья») являлся одним из атрибутов Шивы и означал его тройственную природу: творца, хранителя Вселенной и ее разрушителя. Но и древнерусский Волос/Велес объединял под своей властью три мира вселенной: подземно-подводный мир, земной мир и небесный мир божественного солнца. Кроме того, именно это древнерусское божество выступало как в мужском, так и в женском обличье, что хорошо накладыается на трёхликие женские божества в ПЗС. Подробнее о мужской и женской ипостасях Волоса/Велеса будет сказано далее.
Человеко-лоси (лосихи) среднего яруса на бляхах ПЗС могут, безусловно, отождествляться с «рогатыми» арийскими и древнерусскими (древнеславянскими) божествами, образ которых был чрезвычайно популярен как в ведической традиции, так и в древнерусской. Как могучего быка воспевают гимны «Ригведы» бога Рудру (РВ, II, 33). Бык, олицетворявший великую мощь оплодотворения, был «ездовым животным» бога Шивы. Особо почитаемым животным считался бык и в славянском мире. Бык как жертвенное животное был известен на Русском Севере, в Нижегородской, Пензенской, Орловской и др. губерниях. Но в древнерусской традиции бык был взаимозаменяем с лосем/оленем (см. морды лосе-быков на некоторых бляхах), поскольку все они были носителями древнейшего атрибута власти и изобилия – рога. Этот вопрос обстоятельно исследовался Б.А. Рыбаковым, подробнее см. здесь.
Хтонические образы нижнего мира, во множестве присутствующие на бляшках ПЗС, – «ящер» или змея – также легко соотносятся с индоевропейской традицией. Змея – зооморфное воплощение древних хтонических божеств, игравших важную роль в религиозно-мифологической традиции ариев и древних русов. Вообще, культ змеи или змея, по словам исследовательницы культа змеи в индуистской мифологии С.А. Маретиной, относится к числу древнейших и встречается почти во всех мифологиях мира. Змея является символом, связанным с землей и плодородием, отсюда – и с женской производительной силой. Змея – чудовищный прародитель. Змея связана, с одной стороны, с водной стихией, атмосферными и земными водами, а с другой – с огнем, с жертвенным и домашним очагом. В индуистской мифологии змея выступает как воплощение многих ведущих богов или их символ. Существо хтонического мира, змея повсеместно взаимодействует и пересекается с обитателями высшего уровня Вселенной, змее присущи мудрость и обладание вещим знанием. Рядом со змеей в мифической традии постоянно действует такой мифический персонаж как змей, часто приобретавший образ дракона (Маретина С.А. Змея в индуистской мифологии (по материалам МАЭ). СПб., 2005. С. 3-7). Культ змей, характерный для Индии, был впервые засвидетельствован в «Атхарваведе» («веда заклинаний»), завершенной к середине I тысячелетия до н.э. (Елизаренкова Т. Древнейшие памятники индийской литературы // Да услышат меня земля и небо. М., 1984. С. 8-22).
Древность традиции змеепочитания в Индии полно представлена во всех древнейших памятниках: змея связана с нижним миром, миром мертвых; есть змеи в водной стихии, в царстве Варуны; со временем змея, оставаясь существом хтоническим, передвигается в небесные сферы, приобретая черты небесного существа, солнечного и огненного. Поединок ведического божества Индры с демоном-змеем Вритрой – один из главных сюжетов, которому посвящены многие гимны РВ. Центральной фигурой в них, героем-победителем выступает Индра, но змей Вритра, являясь соперником Индры, по замечанию Маретиной, занимает в Ведах место, мало чем уступающее могучему Индре. С течением времени мотив змееборства настолько трансформировался, что сам герой-змееборец подчас вынужден перевоплощаться в образ своего извечного врага змея (Маретина С.А. Указ.соч. С. 79-99).
В работе Т.В. Гамкрелидзе и Вяч.Вс. Иванова «Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. II» (Тбилиси, 1984), в частности, в главе «Животные ”нижнего мира”» приводится интересный материал по обозначениям змеи или мифологического Змея в индоевропейских языках. Змей или змея выступали в числе основных мифологических существ и воспринимались мифопоэтическим сознанием как владыки подземного «нижнего» мира. Данная характеристика подтверждается и образами хтонических существ, связанными с восточноевропейской, т.е. древнерусской историей. Это и дева-змея из легенды о происхождении скифов (Геродот), и дева-ящерица – Медной горы Хозяйка из русских уральских сказов, и различные змеевидные персонажи русских былин, сказаний и сказок, такие как владелец стад Змиулан, связанный с огнем и водой Змей Горынич со многими головами (Маретина отмечает, что в индийской мифологии самые знаменитые божественные кобры обычно бывают многоголовыми, что подчеркивает их сверхъестественную сущность), лютый змей – «виновник» рождения былинного героя Волха Всеславьевича (Вольги Буслаевича). И наконец, зверь-змияка, который приходил спать в Ильмень озеро, согласно легенде о происхождении Перынского скита, записанной в 1858/1859 г. этнографом и собирателем фольклора П.И.Якушкиным, а также образ лютого зверя-«коркодила», в которого превращался сын князя Словена, бесоугодник и чародей Волхв из «Сказания о Словене и Русе». В статье «Между громовержцем и скотьим богом» приведено отождествление Волха с Волосом, который самим именем перекликается с прозванием божества: волохатый или волосатый.
В названной статье, а также в статье «Древнерусские женские божества Севера» я показала, что Велес/Волос, образ которого был запечатлен во многих русских источниках в хтоническом облике, воспринимался в древнерусском мировоззрении как всемогущий владыка, объединявший под своей властью всю вселенную: подземно-подводный, т.е. потусторонний мир, мир живой и плодоносящей природы и небесный мир божественного солнца. Для меня совершенно очевидно, что образ этого всемогущего божества русов-солнцепоклонников и был запечатлен на литых бляшках ПЗС. Аргументы в подтверждение такого заключения я рассмотрела выше в виде анализа символики изображений на них. Присовокуплю к сказанному еще и приведенный выше пример изображения на круглой бляхе, представляющего «шествие» медведей и лосей и как бы воспроизводящее их следование друг за другом в непрерывном движении посолонь, т.е. по солнцу. А.В. Доминяк особо отмечает реалистичность этого сюжета, явно воссоздающего какое-то ритуально-обрядовое действие. По моему убеждению, на данной бляшке, вне всякого сомнения, изображено исполнение ритуального кругового танца – хоровода, значением которого было символизировать солнце, а «исполнители» в личинах лосей и медведей – священных животных Велеса/Волоса – олицетворяли культовое поклонение главному божеству, исполняя в его честь ритуальный танец.
Таким образом, культовая металлопластика ПЗС – это источник, содержащий ценные сведения по истории древних русов, начиная с эпохи бронзы. И данный источник показывает, что Прикамье было одним из важных и ярких центров культуры древних русов с древнейших времен, а с появлением в этих местах представителей гаплогруппы N1c1 – одним из центров складывания будущей российской полиэтничности. Дополнительный интересный аргумент в подтверждение моих выводов о связи произведений металлопластики Прикамья с древнерусской традицией я нашла в рассуждениях А.В. Доминяка о двухсторонних шумящих подвесках (коньковых, птицевидных и «арочных»), которые входили в убранство погребальных одежд. Исследователь обратил внимание на то, что если вглядеться в абрис шумящих подвесок, то можно увидеть антропоморфные черты: фигуры женщины в широкой юбке с разведенными в стороны или лежащими на бедрах руками (Доминяк А.В. Указ.соч., с.38-39), см. также выше примеры подвесок-женских фигурок.
Это замечание возвращает нас к исследованиям В.И. Городцова, посвященным северорусской ритуальной вышивке, где он отметил, что центральной фигурой северорусских узоров является изображение женщины, которая представляется всегда стоящею, а её отношение к окружающему внешнему миру выражается положением рук, часто лежащих у нее на бедрах, придавая фигуре величественное спокойствие. См. мою статью «Подсолнечное царство на огромных евразийских пространствах», и рисунки 5 и 12 по этой ссылке. В.И. Городцов с полным основанием охарактеризовал ее как великую русскую языческую богиню, матерь всего сущего и царицу небесную, соединяющую мир земной со светлым божеством, которым возглавлялось стройное и по своему характеру, великое религиозное учение, выраженное в русском народном творчестве, как совершенно определенная и законченная теософская система. Ведическим аналогом древнерусской матери всего сущего, образ которой век за веком, тысячелетие за тысячелетием сохранялся в северо-русском иконографическом шитье, я назвала Адити – мать богов и всего сущего. Надо добавить, что женские фигуры, увиденные А.В. Доминяком в силуете шумящих подвесок, в точности воспроизводятся в орнаментах северорусской вышивки, примеры которой приводятся С.В. Жарниковой.
Шумящие подвески дают нам еще одно, на мой взгляд, очень серьезное доказательство того, что прикамское культовое литье было рождено в лоне древнерусской традиции. До сих пор не обращалось внимания на то, что эти украшения и им подобные часто оформлялись виноградными гроздьями. Согласитесь, виноградные гроздья – несколько странный элемент декора для культуры народов коми, хантов и манси. Но эта странность исчезает, если мы осознаем, что этот растительный мотив возник в творчестве древних русов, которые расселились в Восточной Европе «от моря до моря». Однако схематическое изображение виноградной грозди, украшавшее металлопластику ПЗС, несло в себе и глубокий символический смысл, понять который можно только, исходя из древнерусской традиции. Изображение виноградной грозди на культово-обрядовых предметах наводит на мысль о «Виноградье». В северорусской традиции «Виноградьем» назывались величальные поздравительные песни, с которыми совершали обход домов на Рождество. «Виноградье» включалось не только в святочную, но и в свадебную обрядность. Исполнение каждого двустишья величальных песен сопровождалось припевом: «Виноградье, виноградье красно-зелено!».
Несложно догадаться, что слово «виноградье» в этих обрядовых песнях, исполняемых на Рождество или на свадьбах, скрывало имя благожелательного божества, связанного со светом, плодородием и солнцем. Известно, что христианство многое восприняло из идейного багажа солнцепоклонства в форме митраизма, в том числе, день рождения «непобедимого солнца» (25 декабря – день поворота солнца на весну) был провозглашен Рождеством Христовым (Мифологический словарь. М., 1965. С. 152-153). Полагаю, что и виноградная лоза, ставшая одним из символических именований Христа, согласно словам Евангелия (Иоан.15:1,5), перешла в христианство вместе с образом «непобедимого солнца». Этот символ, воплотивший имя бога, был перенесен и в иконописание: икона Христос Виноградная Лоза или икона Христос Лоза Истинная. Понятно, что традиция соединять образ виноградной лозы (или грозди как ее части) с образом великого бога развилась в лоне индоевропейского солнцепоклонства. Одним из проявлений этой традиции, полагаю, можно считать изображение виноградной грозди на шумящих подвесках, укладывавшихся как часть погребального инвентаря в женские захоронения. Это было выраженное художественными средствами благопожелание на пути перехода из мира плодоносящей природы в потусторонний мир. Оба данные мира находились под защитой великого бога Волоса/Велеса, имевшего как мужское, так и женское обличье.
И еще одним свидетельством, подтверждающим мой вывод о принадлежности ПЗС древнерусской культуре, является тот факт, что в христианскую эпоху получило интенсивное развитие и создание русскими мастерами меднолитых икон и складней, но уже христианского содержания. Причем эти меднолитые иконы имели особое распространение в народной среде, а центры их изготовления были сосредоточены на Русском Севере (Северное Поморье, Каргополье, Пермская земля, Приуралье) и в центральной России, причем в значительной степени, в старообрядческой среде, т.е. в среде, наиболее приверженной сохранению старины. Известно также, что российскими официальными властями медная пластика не очень «одобрялась» вплоть до XIX в., но постепенно она сделалась общепризнанной, и в XIX веке, как подчеркивают исследователи, медное литье достигло своего совершенства и расцвета: тысячи и сотни тысяч меднолитых икон изготавливалось в имперской России! (Зотова В.Я. Гуслицкое и загарское медное литье. Проблема классификации; Васильева Е.П. О происхождении поморских меднолитых складней «Двунадесятые праздники» // Доклад на международной научно-практической конференции «Каргополь и Русский Север.X – XXI вв. Каргополь, 2016). Таким образом, культовое литье Прикамья, Урала, Западной Сибири, в иконографии которого, согласно моим исследованиям, было выражено солнцепоклонство древних русов, не исчезло, а продолжило свою жизнь в новую эпоху и получило новый смысл и содержание.
Для общества, жившего устной традицией, распространение сакрального учения с помощью изобразительных средств было вполне естественным. Поэтому естественно, что иконография культового литья из такого яркого центра, каким было Прикамье, расходилась и в Поволжье, и в отдаленных от Прикамья областях Западной Сибири. Древнерусская традиция играла донорскую роль в распространении солнцепоклонства среди народов Севера и Сибири, отсюда эти традиции вкупе с различными обрядовыми предметами присутствуют до сих пор в быту народов ханты и манси или коми-пермяков.
Теперь, полагаю, необходимо вернуться к рассмотрению собственно культа Волоса в личине медведя как одной из основных его ипостасей и проследить его исторический путь на просторах Евразии, которые на его основе были объединены в Подсолнечное царство. И начать следует с краткого экскурса в историю миграций носителей ИЕ или мигрций древних ариев в Восточную Европу и далее – на восток и на юг. Для этого воспользуюсь материалом одной из последних публикаций А.А.Клёсова «Миграции ариев от 6000 до 3000 лет назад». В названной работе показано, что миграции ариев, или в категориях ДНК-генеалогии – миграции носителей гаплогруппы R1a, взяв направление из Европы на Русскую равнину между серединой IV тыс. до н.э. и серединой II тыс. до н.э., разошлись оттуда по различным миграционным маршрутам: на Иранское плато как авестийские арии, в Северную Индию как индоарии и в Месопотамию как хетты и митаннийские арии. Кроме того, подчеркнуто, что в качестве арийских миграций можно рассматривать и миграции бронзового века на Южный Урал (синташтинская и родственные археологические культуры), затем от Северного Казахстана в Зауралье (андроновская культура, тагарская, таштыкская и родственные культуры), и далее до Алтая с переходом в культуры скифского круга.
Предыстория миграций древних ариев на Балканах началась 10-9 тысяч лет назад, когда там появились носители гаплогруппы R1a. В Центральной Европе (в Германии) древние субклады гаплогруппы R1a найдены с датировками 4700-4600 лет назад. Они были отнесены к культуре шнуровой керамики или получили стандартное определение «поздний неолит – бронзовый век» (LNBA). Но указанные ископаемые ДНК гаплогруппы R1a в Центральной Европе не были самыми древними. Самая древняя гаплогруппа R1a была найдена с датировкой 7265±250 лет назад в Карелии, на Южном Оленьем острове. Ее субклад был М459, по некоторым данным нижестоящий YP1272. Пока остается неясным, как она туда попала – с запада, из Европы, или с юга, из Анатолии или с Кавказа. Более древних образцов ископаемых ДНК гаплогруппы R1a в Центральной Европе пока не нашли, но, например, на Балканах, в Лепенском Вире, в Винча, в Триполье ископаемые ДНК еще не извлекали.
Исходной гаплогруппой/субкладом ариев, согласно А.А. Клёсову, целесообразно считать R1a-Z645 (образовалась примерно 5500 лет назад), которая на Русской равнине была представлена двумя ветвями: Z93 (образовалась примерно 5000 лет назад) и Z283 > Z282 > Z280 (примерно 5000 лет назад). Современное распределение субкладов среди жителей Восточной Европы, показывает, что при языковой общности обитателей Восточно-Европейской равнины в III тыс. до н.э., субклад R1a-Z280 занял преимущественно северную половину равнины, а субклад R1a-Z93 – южную, степную и лесостепную ее части. А.А. Клёсов напоминает, что ископаемые R1a были найдены в Смоленской и Псковской областях с датировками 5120±120 и примерно 4500 лет назад, и в Карелии с датировкой 7265±250 лет назад. По современному распределению этих субкладов и производных от них, заключает А.А. Клёсов, видно, что «арийские миграции» в современном понимании исторических наук и языкознания – это миграции носителей Z93, а миграции праславян – это миграции носителей Z280, которых уместно назвать «русами».
Миграции древних ариев ветви R1a-Z93 на восток оставили свои следы в Среднем Поволжье, на территории современной Самарской области. Результаты изучения ископаемых костных останков срубной культурно-исторической общности показали наличие в основном субкладов R1a-Z93 и R1a-Z93-Z2123. Эти образцы были взяты из срубных захоронений в Новоселках, Бариновке, Спиридоновке и Уваровке (все – Самарская область), с археологическими датировками 3540±325 лет назад для первых двух погребений (субклад R1a-Z93), и 3740±125 лет назад для последних двух.
Таким образом, данные захоронения срубной культуры (середина II тыс. до н.э.), делает заключение А.А.Клёсов – это «хвост» миграции «классических» ариев, предки которых к тому времени уже 1000-500 лет как ушли на юг, юго-восток и восток, уже давно освоили андроновскую, петровскую (северо-запад Казахстана и юго-запад Сибири) и синташтинскую культуры, и ушли в Месопотамию, Иран, Индию, и в Зауралье. Аналогично, столь же поздняя находка, археологическая датировка 3390±75 лет назад, субклад R1a-Z645-Z2124 (нижеследующие субклады Z2122 и Z2123 отрицательны) была сделана в андроновской культуре (Кытманово Алтайского края), она же андроновская культурно-историческая общность, но это уже тысячи километров восточнее Урала. Там же, к востоку от Урала, были найдены девять ископаемых ДНК гаплогруппы R1a (субклады не определяли) и один образец гаплогруппы С, с датировками 3800-3400 лет назад. По предположению А.А. Клёсова, носитель гаплогруппы С мог попасть в выборку из соседней глазковской культуры, потомки которой с гаплогруппой С сейчас являются эвенками (Муратов Б.А. ДНК-генеалогия татарских фамилий. 3. Потомки кимаков и сары-тюргешей, кластер С-L1370. BEHP «Suyun», 2016, 3, 131-146, и ссылки там же).
Важность этих археологических находок гаплогруппы R1a безусловна, подчеркивает А.А. Клёсов, поскольку они показали ДНК-генеалогическую преемственность срубной и андроновской культур, хотя Z2123 и Z2124 являются «параллельными» субкладами, и могут свидетельствовать о расхождении миграционных путей ариев к югу от Урала (индийское направление) и к востоку от Урала (алтайское направление), но оба субклада найдены в андроновской и синташтинской культурах. Более ранние миграции на восток привели ранних «срубников» в синташтинскую культуру, где были найдены ископаемые гаплогруппы R1a-Z645-Z93-Z2123-Y875 (датировка 4030±115 лет назад, раскопки в Степное-VII) и R1a-Z2124 (датировка 4190±130 лет назад, Буланово Челябинской области). По представлениям археологов, андроновская культура (и окуневская) переходят в карасукскую (3700-2900 лет назад) культуру Южной Сибири и Казахстана, которая затем сменяется тагарской (2900-2300 лет назад). Действительно, ископаемые ДНК карасукской культуры показали гаплогруппу R1a-Z2124 (захоронение Арбан-1 в Минусинской котловине, без датировки, нижестоящие Z2122 и Z2123 отрицательные) и R1a-Z645 (3340±70 лет назад, захоронение Сабинка 2). В тагарской культуре все ископаемые ДНК показали гаплогруппу R1a, с археологической датировкой 2800-1900 лет назад. В межовской культуре (Капова пещера) найдена ископаемая гаплогруппа R1a-M417, вместе с гаплогруппой R1b.
Заключение А.А.Клёсова о том, что носителей Z280 уместно назвать «русами», полностью совпадает и с моим мнением. Этот субклад типичен для значительной части современных русских, украинцев, белорусов, и я уже несколько лет развиваю концепцию, где отстаиваю идею о том, что начало русской истории должно отсчитываться от периода расселения носителей ИЕ в Восточной Европе, о чем писала в ряде моих предыдущих работ, например, здесь, в книге «Прерванная история русов. Соединяем разделенные эпохи» (М., 2013), – и продолжаю развитие данной концепции в нынешних публикациях, например, здесь. Надо отметить, что ископаемые ДНК в северной половине Восточной Европы, куда ушел основной поток носителей субклада R1a-Z280, менее изучены, но очень интересные сведения имеются и там. По словам И.Л. Рожанского, данные ДНК эстонцев, полученные от нескольких независимых полевых выборок из Эстонии, дают примерно 1/3 долю гаплогруппы R1a. Причем у эстонцев гаплогруппа R1a представлена старыми ветвями, с предками, жившими более 4500 лет назад. Возникновение этих ветвей уходит во времена бронзы или энеолита. Один из субкладов является северо-евразийской ветвью Z92, т.е. нижестоящей ветвью субклада Z280. О ветви Z92 важный материал приводится в статье А.А. Клёсова о венедах/венетах. Кроме того, установлено, что у представителей фатьяновской культуры (эпоха бронзы) есть отдельные примеры по ископаемым ДНК с выявленным субкладом R1a-Z280, то есть, повторюсь, субкладом, который является преобладающим и у современных русских.
Приведенные данные ДНК-генеалогии прекрасно дополняются другими источниками. Возьмем, например, такой источник, как топонимика. Выше сообщалось, что в Челябинской области были найдены ископаемые субклады R1a-Z2124 (датировка 4190±130 лет назад, Буланово Челябинской области). В качестве информации для размышления напомню, что в Челябинской области есть река под названием Арий, т.е. местная топонимика дает нам дополнительное подтверждение присутствия ариев в этой земле. Но в таком случае и река Арий – приток Ирени в Пермском крае, тоже может расцениваться как свидетельство пребывания в этой земле носителей гаплогруппы R1a с возможным субкладом R1a-Z93. Пока, насколько мне известно, ископаемые ДНК там не извлекались, поэтому подождем, что день грядущий нам готовит по этому вопросу. Однако если такие гидронимы как Арий в областях, где обнаружены субклады R1a-Z93 и их нижестоящие, есть дополнительное свидетельство нахождения в этих областях ариев, то факт совпадения гидронимов, содержащих рос/рус, с наличием там же русского субклада R1a-Z280 есть тоже свидетельство присутствия в данной области древних русов.
Например, присутствие у эстонцев северо-евразийской ветви Z92 – нижестоящей ветви русского субклада Z280 вкупе с рекой Рось (Эмбах) в Лифляндии/Эстонии есть, на мой взгляд, надёжное свидетельство присутствия на этой земле древних русов уже в эпоху бронзы, до миграций сюда носителей финно-угорских языков. То же самое можно сказать о территории, на которой открыта фатьяновская культура. Отдельные примеры по ископаемым ДНК с субкладом R1a-Z280 и великая река Раса/Волга, проходящая по всей территории фатьяновцев – это, на мой взгляд, тоже убедительное свидетельство того, что самоназванием создателей фатьяновской культуры было имя с корнем рас/рос, т.е. росы/русы. Особенно если к Расе/Волге добавить такие реки Поочья как река Роса и соответствующие варианты этого названия как Ароса, Таросья, Тросна и Рессета, а в Новгородской земле – река Порусья или Руса. К северо-востоку от Пермской земли, как следует из «Махабхараты», выявляется «счастливая страна Расатала», т.е. Русская земля (подробнее об этом здесь).
Как я показала в своих работах, идея финно-угорского субстрата в Восточной Европе была рождена в лоне шведского политического мифа XVII-XVIII вв., т.е. явилась порождением ненаучного источника. В действительности, носители финно-угорских языков стали мигрировать в Восточную Европу не ранее рубежа эр, когда она уже несколько тысячелетий осваивалась носителями ИЕ, представленными древнеарийским субкладом R1a-Z645 в виде двух дочерних ветвей Z93 и Z283 > Z282 > Z280. Поэтому посмотрим теперь, какими сведениями мы располагаем о культе медведя как особой форме религии в Восточной Европе в период ранней бронзы (или перехода от неолита к ранней бронзе), во время расселения там ариев и древних русов.
Есть основания утверждать, что носители субклада R1a-Z93 или арии были приверженцами медвежьего культа в период своего пребывания на Русской равнине. Та часть древних ариев, которая ушла в Северную Индию как индоарии, сохранила смутные воспоминания о медведе, как о сильном обереге, что отразилось в древнеиндийской литературе. Н.Р. Гусева в одной из своих последних монографий «Русский Север – прародина индославов» приводит такие сведения: «В эпосе «Рамаяна» описываются героические мощные медведи, которые содействовали герою Раме в его борьбе со злом и неправдой и составляли значительную часть его войска, принимая активное участие в боях против демонов. Медведи не являются широко известными в Индии животными, а гималайские медведи небольшие и водятся только в горах. Значит, эта легенда отразила память о мощных северных медведях и, возможно, память о Волосе, хотя и в сглаженном виде, память, затушеванную тысячелетиями.Добавим к этому, что само слово «медведь» может быть разъяснено через санскритские корни как «мадху-ве(и)д», т. е. «медоведун» (Гусева Н.Р. Русский Север – прародина индославов. М., 2010). Само имя Волоса/Велеса, согласно Н.Р. Гусевой, сопоставимо с санскритской лексикой: валин – волосатый, шерстяной; бал (вал) – сохранять богатство, питать, одаривать
Но традиция «медвежьих кладбищ», обнаруживающая определенное сходство с мустьерскими ритуальными захоронениями медвежьих черепов и лап, прослеживается в Восточной Европе уже в неолите (Оленеостровский могильник, данные В.С. Передольского о неолитических захоронениях пальцевых костей медвежьей лапы, зарытых в одну яму с костями человека). Была ли эта традиция результатом местного развития? Или она возникла под влиянием импульсов, шедших из Балканского региона, где культ медведя с чертами религии проявился в более древнюю эпоху? Достоверных данных для ответа на этот вопрос пока нет. Некоторые сведения, которые подтверждали бы мысль о том, что именно носители ИЕ распространяли более развитые традиции культа медведя, отличного от более простых промысловых культов, содержатся в памятниках афанасьевской культуры в Сибири. В погребениях представителей афанасьевской культуры (середина III-II тыс. до н.э.) были найдены амулеты из когтей медведя. Но в пришедшей на смену афанасьевцам окуневской культуре уже получил распространение образ медведя, преследующего солнце, т.е. культ медведя сделался частью солярного космогонического мифа, и его создание определенно можно отнести к носителям ИЕ, известных как распространители солнцепоклонства.
Теперь вернемся в Восточную Европу, которая также, начиная с эпохи бронзы, являет нам яркие свидетельства медвежьего культа как особой формы религии. Причем со времени расселения носителей древнеарийского субклада R1a-Z645 на Русской равнине эта традиция обнаруживает историческую непрерывность вплоть до XIX в., и наиболее полно она отразилась в русской культуре. О медвежьем культе бронзового века на территории распространения фатьяновской культуры (археологическая культура второй пол. III – сер. II тысячелетия до н.э. на территории Ивановской, Владимирской, Нижегородской, Московской, Тверской, Смоленской, Калужской, Костромской, Тульской, Орловской, Ярославской, Новгородской областей, Чувашии и Татарстана) писал Д.А. Крайнов. Им обнаружены ритуальные захоронения медведей в фатьяновских могильниках и амулеты из медвежьих когтей или имитирующие медвежьи когти (Крайнов Д.А. Древнейшая история Волго-Окского междуречья. М., 1972. С.142). Черты медвежьего культа видны в дьяковской культуре (VII в. до н.э. – V в.н.э. на территории Тверской, Вологодской, Московской, Ярославской и Смоленской областях).
То же самое можно сказать о юхновской культуре (археологическая культура железного века V в. до н. э. – II в. до н. э. на территориях Черниговской области, а также Брянской, Курской и Орловской областей). В монографии Б.А. Рыбакова рассказывается о раскопках святилища «Благовещенская гора» (Брянская область, село Вщиж), относящегося к юхновской культуре. В этом святилище у полукруга деревянных идолов было найдено жерло большого ритуального сосуда, оформленное в виде медвежьей головы. Необычный сосуд предназначался, по мнению Б.А.Рыбакова, для жертвенной крови, и именно медвежьей, о чем недвусмысленно говорит выразительно вылепленная голова зверя (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. С. 141). Как видим, жертвенный сосуд для крови священного медведя – традиция, прослеживаемая от схожих сосудов для жертвенной крови в энеолите у населения Балкан, где сформировались предки древнеарийских переселенцев на Русскую равнину.
Традиции поклонения божеству, выступавшего под зооморфной личиной медведя, продолжают четко прослеживаться в Восточной Европе и в раннем средневековье на Смоленщине. У Рыбакова описывается городище Тушемля, датируемое VII-VIII вв. н.э. Небольшое овальное городище застроено по всему овалу деревянными клетями, а внутри двора в одной из его сторон, находилась небольшая столбовая ограда, внутри которой обнаружен вертикально врытый столб, увенчанный сверху черепом медведя. Значит, заключал Б.А. Рыбаков, главным персонажем в священном месте данного укрепленного поселка (а может быть святилище?) была голова или шкура медведя, облекавшая центральный столб. Тут мы, комментировал Б.А. Рыбаков, как бы присутствуем на мансийском медвежьем празднике, во время которого голова и шкура медведицы воздвигнуты на столе. Налицо ритуальное отчленение головы и шкуры медведя и поклонение им (там же, с. 141). Ассоциации с мансийским медвежьим праздником здесь оправданы, хотя упущено в силу известных причин, что традиции подобных медвежьих праздников вполне могли быть принесены в Сибирь носителями ИЕ, возможно, уже в эпоху бронзы, поскольку укладываются в картину жертвенного ритуала, которым воспроизводилось творение Вселенной из частей сакрализованного тела Первобожества или Первосущества в индоевропейском космогоническом мифе.
Но к этому вопросу я вернусь далее, а пока напомню только, что тот же Б.А. Рыбаков сообщал о медвежьих праздниках, зафиксированных в середине XIX в. на территории Белоруссии. Медвежий праздник под названием комоедицы праздновался накануне христианского Благовещения – 24 марта как весенний праздник пробуждающегося после зимней спячки в берлоге медведя (Рыбаков Б.А. Указ.соч. С.140-141). Следовательно, этот праздник был приурочен к весеннему равноденствию и выступал, таким образом, как один из древнейших индоевропейских солярных праздников. Ритуальные танцы в вывороченных шерстью вверх шубах и тулупах рождают ассоциации с танцами в медвежьих шкурах служительниц Артемиды-Бравронии в артемизионе-марте.
Культ поклонения божеству в образе медведя у русских был очень силен еще во время правления Ярослава Мудрого. В одном из вариантов сказания о начале Ярославля рассказывается о том, что Ярослав, будучи князем Ростовским, охотился в устье Которосли и там «встретился с превеликою медведицей, с которой вступя в бой, убил её сам один». Место ему понравилось, и вскоре он снова прибыл сюда с мастерами и «заложил город рубленною стеною, назвав в своё имя — Ярославль» (Ленивцев М. Описание построения города Ярославля // Отечественные записки. 1827, т. 84. С. 7-10). Очевидно, что «превеликая медведица» – это образ жрицы местного медвежьего культа, а за ее «убийством» скрывается факт подчинения местного населения власти князя.
Это сказание интересно дополнить другой легендой, записанной Самуилом/Симеоном Миславским (1731-1796), архиепископом ростово-ярославским, меценатом, собирателем ярославских письменных древностей: «…И се бысть селище, рекоша Медвежий угол, в нём же насельницы человецы, поганыя веры – языцы, злы суще… Идол, ему же кланяетеся сии, бысть Волос, серечь скотий бог. И сей Волос, в нём же бес живя, яко и страхи мноз…». Поселение Медвежий угол, жителей которого Ярослав подчинил своей власти, находилось на берегу реки Медведицы. В бывшем устье Медведицы известно Медведицкое городище I тыс. до н.э., относящееся к дьяковской культуре. Легенда, которая была записана Самуилом Миславским, точно отражает факты, называя поклонников Волоса насельниками ростовско-ярославской земли. Только этими насельниками были прямые потомки древних русов и ариев, заселявшие Восточную Европу, включая и Поволжье, с III тыс. до н.э. Создателями дьяковской культуры I тыс. до н.э. были русы, а Волос был их главным божеством. Возможно, какая-то часть носителей финно-угорских языков, начавших мигрировать в Восточную Европу на рубеже эр – в первые века н.э., расселилась в землях русских поклонников Волоса, но насельниками там они не были.
Поэтому представляется очень важным рассмотреть в отдельной статье пути и формы восприятия сакральных традиций древних русов и ариев носителями финно-угорских языков на предмет выявления той «роднящей» основы, на протяжении тысячелетий питавшей связи между людьми необъятного региона Евразии, и соответственно, – определения истоков такого уникального феномена как российская полиэтничность.
Лидия Павловна Грот,
кандидат исторических наук
Перейти к авторской колонке
