Ободриты – одно из наиболее сильных и значительных племён балтийских славян в средние века. Они населяли крайний северо-запад средневекового славянского мира, их земли начинались в Южной Ютландии на полуострове Вагрия на западе, граничили с Саксонией по реке Эльбе на юге и с племенным союзом велетов или лютичей по реке Варнов на востоке, занимая восточную половину федеративной земли Шлезвиг-Гольштейн и западную половину федеративной земли Мекленбург-Передняя Померания современной Германии.
В историографии принято разделять ободритов на «ободритов в узком смысле» – конкретное племя, называвшееся ободритами, столицей которого была крепость Мекленбург, и «ободритский племенной союз», в который входили, как предполагается, племена вагров, полабов, ободритов и варнабов. Иногда к ободритским племенам относят также и племя линонов, жившее на Эльбе в районе города Ленцен.
Вопреки тому, что форма «ободриты» в качестве названия одного из наиболее известных и сильных славянских племён юго-западной Балтики прочно вошла в международную научную историографию и стала в ней общепринятой, существуют серьёзные основания сомневаться в том, что именно она и была славянским самоназванием. Дело в том, что форма эта, за единственным исключением, встречается только в континентально-германских или немецких источниках. Или источникаx, восходящих к этой летописной традиции и заимствовавших из неё формулировки через посредство титулов из утвердительных грамот латинской церкви. В то же время она неизвестна ни в Польше, ни в Скандинавии.
Oбодритов не знают польские хронисты Кадлубек и Богухвал, оставившие в XIII веке подробнейшие описания Мекленбурга, многие детали которых основаны не на немецких хрониках того времени, а на каких-то других славянских источниках. Не знает их ни Саксон Грамматик, хотя описываемые им события датской истории XII века теснейшим образом связаны с ободритами как династически, так и военно-политически, ни исландские саги: в обоих случаях говорится лишь о вендах, вандалах или славянах.
Подозрение вызывает уже сам факт, что употребляемая немецкими источниками форма «ободриты» не имеет славянской этимологии, в чём видится указание на вероятный экзоэтноним. Возможно, название «ободриты» было перенесено франками на мекленбургских славян с какого-то обитавшего в IX веке на Дунае племени. Так, анналы королевства франков сообщают о том, как немецкий император в 824 году принимал в Баварии послов «ободритов, которые повсюду называются преденеценты и живут по соседству с болгарами на Дунае в Дакии». Можно было бы предположить, что изначальная прародина этого славянского племени находилась в придунайских землях, откуда часть ободритов прибыла в северную Германию, а часть осталась на месте, однако, археология этого не подтверждает. В действительности же, с пришельцами из придунайских земель если кого и можно связать, то некоторые группы более южных славянских племён, известных под собирательным названием лужицких сербов. Славяне, жившие в Мекленбурге, в то же время оказываются и в культурном (суково-дзедзицкая керамика), и в языковом (северно-лехитские диалекты) отношении ближайшими родственниками славян из северной Польши.
Форма ободриты начинает употребляться впервые во франкской империи в конце VIII века и единственным её упоминанием, не восходящим к этой традиции напрямую и не на континенте, которое мне удалось обнаружить, является древнеанглийский перевод Орозиуса, выполненный для английского короля Альфреда в конце IX века. В описании населяющих Балтику народов южными соседями данов там названы Afredi, что фонетически очень близко к некоторым формам записи ободритов во франкских хрониках (Abtrezi, Abtriti), и действительно географически соответствует проживанию ободритов в Южной Ютландии и по морскому побережью к югу от датских островов. Наибольшая трудность тут заключается в установлении источников этих описаний. С одной стороны, часть данных должна была быть получена непосредственно от купцов и путешественников, как это видно в описаниях путешествия Вульфстана и путешествия в Бьярмию. С другой – для короля Альфреда в то время переводились и «учёные книги» вроде труда Беды Достопочтенного и др. Сложно сказать, где была в этом случае почёрпнута информация конкретно об «афредах», живущих к югу от данов – прямо ли от самих данов, от английских ли купцов, или из франкских текстов или от франкских информаторов, использовавших в то время форму «абтриты».
Однако можно предположить, что источник информации о списке народов Балтики в переводе Орозиуса был германским, а не славянским. Так, славянское племя гаволян, имевшее два наименования – хефелди (Баварский Географ, IX век) и стодоряне, названо в данном тексте «хефелдами». В то время как вторая форма их названия – стодоряне – имеет черты славянского образования от названия области Стодор при помощи суффикса -яне, и известна, кроме германских, также и по славянским источникам (Козьма Пражский). На странность формы хабелдун или хефелди давно было обращено внимание лингвистами, и в ней подозревается германский экзоэтноним, происходящий от дославянского гидронима реки Хафель. Таким образом, из германской и славянской форм в «списке племён» Альфреда в этом случае с большой долей вероятности был выбран германский экзоэтноним.
То же можно сказать и о «вильцах», бывших германским обозначением славян, самоназванием которых было велеты. Эта форма, однако, не является исключительно франкской, но известна также и скандинавским сагам в виде эпонима Вилькин, однако, неизвестность «вильцов» славянским источникам, знавшим их как лютичей, сама по себе не менее показательна в контексте разбираемого вопроса. Также и общее обозначение балтийских славян в «списке Альфреда» – винеди – представляет из себя германский экзоэтноним, что верно, по крайней мере, для IX века. Таким образом, выбор в «списке Альфреда» в пользу германских, а не славянских форм названий балтийско-славянских племён указывает, скорее, на германский источник информации. Само же отнесение в нём земель от Дона до Рейна к «Германии» указывает на знакомство и использование для составления описаний в том числе и «книжной» континентальной традиции, восходящей ещё к Тациту. В том же IX веке такая традиция описаний «Германии от Рейна до Вислы» прослеживается и во франкских источниках, к примеру, в биографии Карла Великого Эйнхарда, описывавшего в том числе и ободритов в этой «Великой Германии». Поэтому, учитывая указания в пользу германских информаторов Альфреда и использование франкской традиции с её «абтритами» и исключительность этого источника на фоне полного молчания скандинавских, как наиболее вероятный вариант, необходимо предположить восхождение «афредов» Альберта к современной ему франкской традиции «абтритов». Можно отметить и соответствия в изменениях транскрипции b>f в «списке Альфреда» и франкских формах того же времени (фр. Abtriti > др.-анг. Afredе; фр. Surbi > др.-анг. Surfе; фр. Hehfeldi > др.-анг. Hefeldan).
Так или иначе, неупотребление формы «ободриты» их ближайшими соседями – как славянскими, так и северогерманскими, вызывает целый ряд вопросов. Можно отметить и неизвестность её на Руси. Русские летописи знают наиболее значительные балтийско-славянские племена: лютичей и поморян. Целый ряд свидетельств делает возможным известность рюгенских славян в Восточной Европе под именем «русь», однако, полная неизвестность ободритов не получает никакого вразумительного объяснения, в случае если эта форма действительно была их славянским самоназванием, а не немецким экзоэтнонимом. Незнание ободритов русскими летописями сложно объяснить их, ободритов, незначительностью в политическом или экономическом плане или отсутствием ободритско-русских связей. Даже не говоря о выявленных недавно связях Ладоги с ободритами ещё в VIII – начале IX вв., стоит отметить следующее обстоятельство. Русские летописи называют формы названий балтийско-славянских племён, сложившиеся не ранее X, а то и в XI вв.
Форма «поморяне» со всей очевидностью была собирательным названием для группы славянских племён, живших по побережью севернее будущих поляков, тогда ещё полян. Впервые это название упоминается в XI веке, до этого же речь идёт о более мелких племенах волынян и пырычан у Баварского географа в IX века. Скорее всего, «Поморье» было изначально понятием географическим, и по нему уже всех живших там славян их более южные континентальные соседи собирательно называли «поморянами». Такое название могло иметь смысл и появиться только у живших вдали от моря племён, так как, например, для соседних с поморянами рюгенских славян, выделение «поморского» характера волынян, пырычан и прочих казалось бы довольно странным. С попытками подчинить себе Поморье польскими князьями этот термин из географического начинает приобретать несколько иное значение, и обозначать владения. Князь Померанский – а именно в такой форме впервые известно упоминание формы «поморян» – в XI веке было, скорее, титулом и означало «князь Поморья», а не «князь племени поморян».
Однако ввиду сопротивления поморских славян стремлению поляков к включению Поморья в Польское княжество и его христианизации, начинаются предпосылки к консолидации самосознания поморских племён как изначально отличных от поляков, более всего по принципу язычники-христиане. Однако о том, что «поморяне» не было изначальным самоназванием обитавших в Поморье славян, косвенно может свидетельствовать и тот факт, что такая форма не сохранилась у их потомков, вместо этого называвшихся или называемых кашубами и словинцами. Таким образом, форма «поморяне», действительно, имела место в истории, но появление её можно предположить не ранее X века, наиболее же актуальна она была в XI-XII веках, до принятия поморянами христианства и сохранения ими самосознания, противопоставляющего себя христианам-полякам.
Форма лютичи также появляется в источниках не ранее X века, в то время как до этого франкские анналы называют их вильцами, упоминая, что славянским их самоназванием было велеты (Эйнхард). Вполне возможно, при этом, что форма «лютичи» также была экзоэтнонимом, данным им соседними славянскими племенами. Такой вывод можно сделать из схолии 16(17) к тексту Адама Бременского, в которой сообщается, что четыре племени хижан, чрезпенян, толленцев и редариев «называют вильцами или лютичами за их храбрость». В VIII-IX и, возможно, ещё в X веках племенной союз велетов включал в себя обширные земли от морского побережья на севере до реки Гаволы в районе современных городов Бранденбург и Берлин на юге. Точная дата распада союза не запечатлелась в источниках, однако, по ряду фактов – проведению южновелетскими племенами независимой политики в X веке, упоминанию «гаволян, называемых вильцами» как отдельного политического субъекта в переводе Орозиуса во второй половине IX века и оставлением особой, характерной ранним велетам формы оборонительных сооружений, так называемых «больших фельдберских крепостей на высотах», в IX веке, можно принять вторую половину IX века за возможную дату распада союза велетов. Возникновение нового названия лютичи можно связать с появлением нового племенного союза уже упомянутых выше четырёх велетских племён. Впервые на новый союз этих племён указывается в XI веке, в схолии к Адаму Бременскому, что с детальными дополнениями подтверждает и Гельмольд в XII веке.
Таким образом, можно предположить появление формы «лютичи» в X веке. Наибольшего же влияния этот новый племенной союз достигает к XI – началу XII вв. Другими словами, русский летописец называет наиболее известные племена балтийских славян в формах своего времени, что на самом деле и понятно. Тем страннее становится незнание русскими летописями ободритов наряду с лютичами и поморянами в XII веке – временем написания ПВЛ или предполагаемым более ранним не сохранившимся источникам XI века. Именно в это время Русь, а именно новгородские земли, были тесно связаны с ободритами торговыми контактами. Адам Бременский описывает южнобалтийский торговый путь, начинавшийся во входившем в «ободритский племенной союз» вагрийском городе Старигард и шедшем через земли лютичей (Деммин и река Пене), поморян (город Юмна), далее через Пруссию на Русь (Адам, 2-18). Та же информация о торговле Старигарда с Русью приводится и Гельмольдом, подтверждаясь современной археологией. Находки импорта из Киевской Руси на юге Балтики отлично подтверждаются находками арабских монет и кладов, маркирующими не только общее направление, но и промежуточные остановки на пути из Старигарда на Русь.
Находки кладов арабских монет до 850 года и торговые пути на Балтике.
Реконструкция торгового маршрута из Ральсвика на Рюгене в Восточную Европу в сер. IX в.
Поэтому известность на Руси поморян и лютичей, не говоря уже о соседних пруссах, кажется вполне закономерной, а неизвестность ободритов в то же время вызывает вопросы. Стоит обратить внимание на импорт из Киевской Руси, подтверждающий эти торговые связи ободритов – к примеру, глазированные керамические «киевские яйца-писанки» и овручский шифер. С торговлей с Киевской Русью можно связать и византийские монеты, подвески из имитаций которых были популярны у ободритской знати в XII веке и найденные в важной ободритской крепости того времени – Добин. Находки схожих брактеатов-имитаций византийских монет в Роскильде, с одной стороны, подтверждают попадание их на запад Балтики морским путём, с другой – есть основания связывать эти имитации с торговым поселением балтийских славян Виндебоде, бывшем предместьем Роскильде в XI-XII веках.
Можно указать и на находки ободритских вещей в северорусских землях XI-XII веков. В конце XI века власть над ободритским княжеством перешла к Генриху Любекскому, в ходе удачных войн расширившему его до максимальных исторически известных для ободритов размеров. В начале XII века Генриху подчинялись обширные земли, начиная от берегов Северного моря в Нордальбингии на западе и выходившие за Одру и включавшие в себя Поморье на востоке. На юге его власть простиралась до реки Гаволы в районе современных Бранденбурга и Берлина.
Королевство Генриха Любекского в начале XII века, по Гельмольду.
Кроме правителей рюгенских славян, Генрих был единственным из славянских правителей, удостоенных в хронике Гельмольда титула короля. Будучи христианином, он сделал своей столицей заново отстроенную на «христианский манер» крепость Любицу, вследствие чего и получил в историографии «приставку» Любекский. Безусловно, королевство Генриха было очень влиятельно в конце XI – начале XII века, не говоря уже о том, что весь славянский участок южнобалтийского торгового пути из Шлезвига и Старигарда через Волин и Деммин на Русь теперь находился в его королевстве. В это время он чеканил свою монету, находки которой в Прибалтике и северо-западной Руси лишний раз подтверждают описанные Адамом и Гельмольдом торговые связи.
Находки монет Генриха Любекского.
Нумизматический материал южнобалтийских кладов однозначно говорит о существовании торговых путей, связывающих балтийских славян со словенскими и позже новгородскими землями совершенно независимо от также имевшей место быть торговли Руси со Скандинавией. Можно указать на находки редких монет ард-аль-Хазар середины IX века с острова Рюген, совершенно неизвестных собственно в Скандинавии, но явно связанных с Русью и частично имевших даже редкие тамги хазарских каганов.
Находки монет ард-аль-Хазар середины IX века.
То же можно сказать и о редких серебряниках Владимира Святославича X века, также неизвестных в Скандинавии, но находимых на юге Балтики и отчётливо указывающих на тот же торговый путь через Готланд.
Находки серебряников Владимира Святославича на Балтике X века.
Не менее интересны и находки редких серебряных украшений «пермского типа» на Рюгене и в устье Одры IX-XI веков, предположительно бывшими предметом обмена балтийских купцов с финно-угорскими племенами северо-восточной Европы, как и многие другие уникальные, связывающие южную Балтику и Русь и неизвестные в Скандинавии находки. Неизвестность существования ободритского королевства, по крайней мере, в период его наибольшего влияния при Генрихе Любекском в XI-XII веках, приблизительно соответствующем времени написания первых летописей на Руси, объяснить в таком случае крайне сложно. Речь может идти с гораздо большей степенью вероятности о неизвестности или неупотребляемости в Киевской Руси лишь самой формы «ободриты» для западно-мекленбургских славян. Торгуя с ними напрямую, новгородские словене, скорее всего, знали своих партнёров по их славянскому самоназванию, германский же «экзоэтноним» так и остался на Руси неизвестным.
Далее можно отметить, что не отобразилось слово «ободриты» и в топонимике, в то время как названия всех остальных племён «ободритского союза» находят такие параллели. Название полуострова Вагрия тождественно одной из форм названия племени, название полабов связано с названиями рек Эльба/Лаба, а варины или варнабы находят отражение в обильной топонимике на «вар». На самом деле несоответствие названия племени названию занимаемой им области представляется совершенно уникальным и не характерным для севернолехитских племён случаем. Все остальные названия племён северных лехитов того времени находят отражение в топонимике (вагры, полабы, смельдинги, линоны, варины, хижане, чрезпеняне, рюгенские славяне, поморяне, волыняне, пырычане, укряне, редарии, толленцы, моричане, «брежане» или «пригиняне», гаволяне, стодоряне, спреване, лебушане, речане).
Не сохранилась форма «ободриты» и в немецком фольклоре, по крайней мере, в той его части, для которой нельзя подозревать «литературной обработки» народных сюжетов немецкими авторами, увлекавшимися историей и хорошо знавших название «ободриты». Повсеместное распространение топонимики с основой «венд» для славянских анклавов и поселений не только по всей Германии, но и в Скандинавии, как и употребление на ряду с ней в юридических документах XII-XIV веков приставки «венд» и «славус» для граждан немецких городов со славянским происхождением, отчётливо показывают, что в то время, пока на юго-западе Балтики сохранялось славянское население, немцами применялись только эти две формы, первая из которых была общегерманским названием славян, а вторая – латинской «учёной» формой, либо славянским самоназванием. Форма ободриты, за разобранным выше исключением, в то же время известна лишь по немецким «учёным» текстам – хроникам и титулам князей. Но в случае, если «ободриты» не было славянским самоназванием, то как же могли называть себя они сами?
Для разрешения этого вопроса можно указать и на ещё одну «ободритскую загадку» – племя варинов или варнабов. Принимается, что племя это жило по реке Варнов к востоку от собственно ободритов. Однако при ближайшем рассмотрении не трудно заметить, что описания этого племени коренным образом отличается от описаний всех прочих ободритских племён. Обратимся к источникам.
Первым славянское племя варинов в контексте земель ободритов упоминал Адам Бременский в XI веке:
Populi Sclavorum multi, quorum primi sunt ab occidente confines Transalbianis Waigri, eorum civitas Aldinburg maritima. Deinde secuntur Obodriti, qui nunc Reregi vocantur, et civitas eorum Magnopolis. Item versus nos Polabingi, quorum civitas Razispurg. Ultra illos sunt Lingones et Warnabi. Mox habitant Chizzini et Circipani.
Славянские племена многочисленны; первые среди них – вагры, граничащие на западе с трансальбианами; город их – приморский Ольденбург. За ними следуют ободриты, которые ныне зовутся ререгами, и их город Магнополь. Далее, также по направлению к нам – полабы, и их город Ратцебург. За ними [живут] линоны и варнабы. Ещё дальше обитают хижане и черезпеняне (2-18).
В разных списках рукописей Адама встречаются формы записи варинов: Warnabi, Warnalii, Warnahi, Varnahi.
Нельзя не отметить следующее обстоятельство: название «ободриты» для славян, проживавших восточнее вагров, казалось хронисту не соответствующим реальности анахронизмом уже в XI веке («ободриты, которые ныне зовутся ререгами»). Таким образом, формой их названия в XI веке, по Адаму, было ререги. Можно предположить, что другая форма названия ререгов – «ободриты» – была позаимствована Адамом из «Жизни Карла Великого» Эйнхарда, момент с упоминанием ободритов, которой Адам цитируют всего несколькими строками выше («Вот что говорит Эйнхард…» Адам, 2-17). Адам практически дословно повторяет этот свой «список племён» в ещё одном месте – фрагменте 4-19, где также фигурируют варнабы и ререги, с той лишь разницей, что ререги тут приравнены к ободритам вместе с полабингами без указаний на то, какие из этих форм были более современными:
Igitur omnes populi Sclavorum… hoc est Waigri et Obodriti vel Reregi vel Polabingi, item Linoges, Warnabi, Chizzini et Circipani.
Более пристальное внимание на форме ререги будет уделено впоследствии. Следующим варнабов упоминает Саксонский Анналист в середине XII века дважды под 952 и 983 годами:
952. Uuaigiris, Abotritis vel Reregis, Polabingis, Linogibus, Uuanabis, Chizzinis, Circipanis…
983. Abotriti, qui nunc Reregi vocantur, et civitas eorum Magnopolis…Uuarnabi.
Не трудно заметить, что оба сообщения являются прямыми цитатами из текста Адама Бременского, с которым автор безусловно был знаком и нередко цитировал в своей хронике. Упоминание 983 года представляет собой цитату отрывка Адама 2-18(22), а упоминание 952 года – цитату из отрывка 4-19. Саксонский Анналист не критически подходил к тексту Адама и не делал попыток изменить или исправить его содержание, поэтому за самостоятельный источник его упоминания варнабов и ререгов считать нельзя – это цитаты.
Немногим позже Саксонского Анналиста, во второй половине XII века, варнавов упоминает Гельмольд из Босау в отрывке 1-2:
Deinde venitur ad Cyrcipanos et Kycinos, quos a Tholenzis et Rederis separat flumen Panis et civitas Dimine. Kycini et Circipani cis Panim, Tholenzi et Redari trans Panim habitant. Hii quatuor populi a fortitudine Wilzi sive Lutici appellantur. Ultra illos sunt Linguones et Warnavi. Hos secuntur Obotriti, civitas eorum Mikilinburg. Inde versus nos Polabi, civitas eorum Racisburg. Inde transitur fluvius Travena in nostram Wagirensem provinciam. Civitas huius provinciae quondam fuit Aldenburg maritima.
Дальше мы попадаем к черезпенянам и хижанам, которых от толенцев и редерей отделяют река Пена и город Димин. Хижане и черезпеняне живут по эту, толенцы и редери по ту сторону Пены. Эти четыре племени за свою храбрость называются вильцами, или лютичами. Ниже них находятся линоны и варны. За ними следуют ободриты, город их — Микилинбург. Оттуда по направлению к нам живут полабы, их город — Рацисбург. Оттуда, перейдя реку Травну, мы попадаем в нашу землю вагров. Городом этой земли был некогда приморский город Альденбург.
Как и у Саксонского Анналиста, отрывок с упоминанием варнов в Мекленбурге у Гельмольда восходит к «списку племён» Адама Бременского 2-18. Разница лишь в том, что Адам описывал славянские племена с запада на восток, от Вагрии до Одры, а Гельмольд же, наоборот, начинает от Одры и заканчивает Вагрией. Никакой новой информации по варнам Гельмольд в своей хронике в дальнейшем не сообщает.
Однако принять за самостоятельный источник упоминание варнавов у Гельмольда всё-таки можно. Следует обратить внимание на принципиальную разницу в подходе к использованию текста Адама Гельмольдом и Саксонским Анналистом. В то время как последний просто цитировал Адама и не проявлял какой-то осведомлённости по ободритам XI века из других источников, Гельмольд сам жил и писал в ободритских землях. Он очень хорошо и детально разбирался в здешних славянах и его «Славянская хроника» по праву считается основным и одним из самых главных источников по истории мекленбургских славян. Гельмольд часто и охотно цитировал целые абзацы из Адама, однако, к информации он подходил критически, исправлял и дополнял её исходя из своих знаний и актуальности тех или иных событий для своего (XII век) времени.
Полный сравнительный анализ хроник Адама и Гельмольда занял бы слишком много места и лишь увёл бы нас в сторону от рассматриваемого вопроса. Поэтому укажем лишь на пару примеров критической правки Гельмольдом конкретно того отрывка Адама, который связан со «списком славянских племён» (2-18; 2-19). Так, объяснение Адама о тождественности мекленбургских славян винулам и вандалам Гельмольд (1-2) перенимает, дополняя уже своими подробностями, в частности тем, что племя гаволян – это племя герулов. Последующее описание Юмны (2-19 у Адама) Гельмольд также перенимает, дополняя сообщением, что руины этого города сохраняются ещё в его время. Из чего можно сделать вывод, что Гельмольд не просто цитировал отрывки Адама 2-18 и 2-19, но и задумывался над соответствием этих описаний реалиям второй половины XII века и исправлял или дополнял то, что считал нужным. Конкретно в «списке племён» Гельмольд оставляет «варнов» и «ободритов», дополняя это место сообщением о реке Траве, как о границе между ваграми и ободритами, но в то же время «исключает» из этого списка «ререгов». Со всей очевидностью – намеренно. К объяснению этого момента нам также предстоит обратиться впоследствии, пока же укажем на следующее обстоятельство.
Помимо обширных цитат из Адама, хроника Гельмольда содержит большое число уникальной и нигде более не встречающейся информации об ободритах и ваграх, что и понятно – он долгие годы посвятил христианизации этих земель и должен был знать их лучше других. Не «вычеркнув» варнов как ререгов, он, очевидно, должен был быть согласен с существованием такого наименования мекленбургских славян к северу от Эльбы, к востоку от крепости Мекленбург и к западу от устья реки Варнов. И, в то же время, он сообщает новые, не восходящие к Адаму подробности истории всех мекленбургских племён «списка Адама» (вагров, полабов, ободритов, линонов, хижан, чрезпенян и др.), кроме варнавов. Очевидно, что у этого странного обстоятельства должны были быть свои причины. В то время как для вагров, ободритов и полабов в текстах Адама и Гельмольда упоминаются свои князья, столицы (для вагров – Старигард/Ольденбург, для ободритов – Мекленбург, для полабов – Ратцебург) и «племенные боги», точнее «боги земли племени» (для «альденбургской земли» вагров – Проне, для полабов – Жива, для ободритов – Радегаст), ничего подобного их хроники не сообщают о варнах. Более того, во время активной христианизации ободритских земель князем Готтшальком, в них создаётся два епископства:
Итак, при этом князе христианскую веру смиренно почитали все славянские племена, которые относились к Гамбургскому диоцезу, а именно, вагры, ободриты, ререги и полабы; а также линоны, варны, хижане и черезпеняне вплоть до реки Паны, которая в грамотах нашей церкви именуется Пеной… Тогда же во всех городах были основаны обители живущих согласно канонам святых мужей, а также монахов и святых дев, как то свидетельствуют те, которые видели их в Любеке, Ольденбурге, Ленцене, Ратцебурге и других городах. В Магнополе же, славном городе ободритов, как говорят, было три общины служивших Богу людей (Адам, 4-19).
В этом, уже знакомом нам отрывке 4-19 Адам снова повторяет свой «список земель и славянских племён», вошедших в Гамбургский диоцез при Готтшальке. Главные города, в которых тогда были основаны епископства вполне соответствуют «племенным землям» этого списка следующим образом: Ольденбург был столицей вагров, Ленцен – линонов, Ратцебург – полабов, Магнополь – ободритов. Любек находился также на территории ободритов. Возможно, возвышение этого города было связано с обмелением канала, называемого сейчас Валленштайнграбен и обеспечивавшего некогда соединение крепости Мекленбург с морем. Адамом он упоминается как значительный город уже в XI веке. Позже сменивший Готтшалька князь Крут построил напротив него новую крепость – Буковец, а сменивший Крута Генрих Любекский восстановил заново Старую Любицу. Упоминание Адама, таким образом, отображает процесс постепенной утраты роли крепости Мекленбург перед новым городом в устье Травы.
Интереснее же в этом случае другое. В землях варнавов опять не упоминается ровно ничего. Там не было ни князей, ни столицы, ни племенного бога, там не возводили церквей, не создавали епископств – нельзя не признать, что «варнавы» в текстах Адама и Гельмольда не выступают как отдельная от племени ободритов политическая сила или культурная общность. Варнавы в хрониках Адама и Гельмольда выступают лишь как название славян, живших на территории, контролируемой «ободритами», что становится отчётливо ясно при попытке сопоставления границ «земли ободритов» и места проживания варнавов. По описанию Адама варны находились между крепостью Мекленбург, хижанами и линонами. Столицей хижан был город Кессин в устье реки Варнов. То есть нижнее течение Варнова, у впадения его в море, варнам уже не принадлежало. Столицей линонов был город Ленцен на Эльбе. Для варнов, таким образом, остаётся территория к востоку от Шверинского озера в бассейне реки Варнов, до нижнего её течения, бывшая уже землями ободритов.
Упоминаемые в хрониках Адама и Гельмольда города полабов, линонов, ободритов и хижан (красным) и «варская» топонимика (белым).
Можно было бы предположить, что тут-то и были земли варнавов, однако, противоречия этому обнаруживаются в самом тексте Гельмольда. Как уже отмечалось выше, отрывок с варнавами позаимствован им из текста Адама. Там же, где описания ободритских земель были оставлены самим Гельмольдом и не восходят к Адаму, эти земли упоминаются просто как «ободритские». Так, сообщается, как после смерти Генриха Любекского между его сыновьями возникла междоусобица из-за наследства. Один из его сыновей, Святополк, «призвав графа Адольфа с гользатами и штурмарами, предпринял поход в землю ободритов и осадил город, который называется Вурле. Когда город перешел в его власть, Святополк отправился дальше, в город хижан, и осаждал его в течение пяти недель» (Гельмольд 1-48).
Из чего выходит, что расположенная на Варнове крепость Вурле находилась не в варнских, а в ободритских землях и ободритские земли прямо граничили с землями хижан. Это же косвенно подтверждается и в отрывке 1-87, где Гельмольд упоминает Вурле в одном ряду с другими крепостями ободритов – Илово, Мекленбургом, Зверином, Добином, замечая, что Никлот из всех этих крепостей оставил себе одну лишь «Вурле, расположенную на реке Варне, возле земли хижан». Варнавы не упоминаются. Несколькими строками ниже в числе ободритских земель упоминается и Миликов, очевидно, тождественный Мальхову и находящийся, таким образом, на крайнем восточном пределе подконтрольных ободритам земель. Та же ситуация наблюдается и в отрывке 1-52. После смерти Кнуда Лаварда ободритские князья «Прибислав и Никлот, разделив государство на две части и управляя: один землей ваирнов и полабов, другой землей ободритов» (1-52). Под «ваирнами» имеются в виду вагры, так как во владение Прибиславу, по хронике Гельмольда, достался Старигард. Варнавы не упоминаются, в то время как под «землёй ободритов» понимаются все земли к востоку от вагров и полабов.
Любопытно, что не упоминают варнавов в числе владений Никлота и его сына Прибислава и генеалогии Доберанского монастыря. Вместо этого титул ободритских князей по ним звучит как «король вагров, чрезпенян, полабов, ободритов, хижан и всех славян», что соответствует не восходящим к Адаму описаниям Гельмольда, где земли ободритов на востоке доходили до крепости Вурле и Мальхова и граничили где-то в этой области с племенем хижан и лютичей.
Титул Никлота и Прибислава по доберанским генеалогиям.
Аналогичная ситуация прослеживается в отрывках Гельмольда 1-6 и 1-36, где за ободритами сразу следуют хижане или кессины:
1-6. Winithos, eos scilicet qui dicuntur Wagiri, Obotriti, Kycini, Circipani, et usque ad flumen Panim et urbem Dimin.
1-36. Wagiri, Polabi, Obotriti, Kycini, Cyrcipani, Lutici, Pomerani et universae Slavorum naciones.
Первый отрывок (1-6) похож на компиляцию из двух отрывков Адама (4-19) «Chizzini et Circipani, usque ad Panem fluvium» + (2-18) «Chizzini et Circipani, quos a Tholosantibus et Retheris separat flumen Panis, et civitas Dimine».
Итак, детальный разбор источников показывает, что, несмотря на упоминание вскользь неких варнабов Адамом Бременским и перенявшим позже его слова Гельмольдом, никаких варнавов в XI-XII веках, получается, и не было, а были только ободриты. Само же имя ободритов, в то же время, было учёным анахронизмом и не соответствовало реальному самоназванию племени уже в XI веке. Привлечение топонимики в качестве дополнительного источника показывает, что если кто и оставил в ней следы, то именно варнавы, вары или варны, а не ободриты. Топонимика на «вар» достаточно распространена на южной Балтике.
Топонимика на «вар» в Восточной Германии.
Показательно, что вся топонимика на «вар» выказывает черты славянского словообразования (за единственным исключением Hwerеnofeldа/Werinofelde), то есть передаёт не сохранившийся в источниках живой язык мекленбургских славян, а не «учёные» термины. С одной стороны, настолько широкое распространение «варнской» топонимики в славянских землях, говорит, скорее, за то, что такие топонимы восходят к севернолехитскому «варна»-«ворона», так как эта топонимика известна в землях разных племён. Собственно, именно так и трактует большинство южнобалтийских «Варновов» современная немецкая лингвистика. С другой стороны, ряд топонимов не может восходить к основе «варна» и предполагает образование их от основы «вар» – Варин и нем. «Веринофельде» или «Хверинофельде», то есть «поле веринов». Переход а-е был делом довольно обычным и у континентальных германцев, и у севернолехитских славян, так что, к примеру, первое упоминание одного из Варницев, нынешнего района Шверина, впервые как «Вернице», может быть вполне естественным. Другой, бранденбургский Варниц, находящийся в Пригнице, впервые упоминается и вовсе как Верлиц, однако, датская форма этого топонима звучала как «Varnas», в нём подозревают связь с «древнегерманским племенем варинов» (Springer M., Warnen, In: RGA, Bd.33, S. 275).
Ещё более однозначным указанием на «древнегерманское племя варинов» признаётся немецкое название местности «Веринофельде», находившейся в IX веке где-то к востоку от реки Заале (Herrmann J., Slawen in Deutschland, Berlin, 1985, S.10; Much R., Die Germanen des Tacitus, Heidelberg, 1967, S. 446). Также и для реки Варнов, единственной из многих славянских «Варновов», принимается возможность этимологии от «древнегерманского племени варинов» (Foster E., Willich C. Mecklenburg. Ortsnamen und Siedlungsentwicklung, Stuttgart, 2007, S. 377).
Связь с неким «германским» племенем во всех случаях кажется надуманной и необоснованной – все эти топонимы упоминаются впервые в то время, когда эти земли достоверно были уже несколько столетий населены славянами. Заале упоминается как граница между сербами и тюрингами в том же IX веке, что и «Варинское поле» к востоку от Заале. Археология подтверждает не только повсеместное расселение славян к востоку от Заале, но и к западу от этой реки, по крайней мере, до реки Унструт в центральной Тюрингии, так что «граница между тюрингами и сербами» во франкском понимании была не более чем границей франкской провинции Тюрингия, населённой в IX веке вперемежку славянами и германцами, и неподконтрольными франкам землями независимых сербов.
Таким образом, топоним Веринофельде хоть и германского происхождения, но может указывать лишь на то, что земли, где в IX веке жили лужицкие сербы и не жили германцы, немецкие соседи сербов называли «полем варинов». Любопытно и то, что два топонима, возможно, указывающих на «варнов» – Варин и Варниц, находятся на территории проживания ободритов в узком смысле, в самом его центре, между главными ободритскими городами Зверин и Мекленбург. В любом случае, в отличие от полного отсутствия топонимики, указывающей на «ободритов», достаточно обильная «варинская», «варская» или «варнавская» топонимика находится в интересующем нас регионе.
Анализ всех этих свидетельств наводит на мысль, что вары, варны, варины, варнавы или какая-то близкая форма попросту и была славянским самоназванием племени «ободритов», по крайней мере, в XI-XII веках. Хронисты, привыкшие к «учёному» названию в то же время отмечали, что название это «уже» не соответствует действительности. Само представление Адама о том, что «ободриты» было самоназванием племени в более ранние времена, могло попросту являться его интерпретацией «ободритов» из цитируемого им текста Эйнхарда. Другими словами, прочитав Эйнхарда, Адам, конечно, понял о ком речь, и, возможно, удивившись незнакомой ему до этого форме названия, мог принять её более древнее название ререгов, но перенять в свою хронику. Вероятно, зная, что тех славян, что правят в Мекленбурге, ранние хроники называли ободритами, а в его время их называли ререгами, ему в то же время было известно и то, что по окраинам контролируемых мекленбургскими князьями земель славяне называют себя иначе – ваграми, полабами, линонами, варинами. Возможно, ввиду плохого знания славянского, несколько локальных названий одного племени и «учёная» традиция старых хроник были приняты им за отдельные племена.
В действительности же до Адама во франкских хрониках не было упоминаний варнавов в западном Мекленбурге, хотя земли ободритов «в широком смысле» предстают как состоящие из нескольких областей с самых первых упоминаний. В 808 году франкские анналы сообщают о подчинении датским королём Готтфридом двух ободритских областей. Кроме того, сообщается о двух зависимых от ободритов славянских племенах на Эльбе, поднявших мятеж и перешедших на сторону Готтфрида – смельдингах и линонах. О последних достоверно известно, что их столицей был город Ленцен на юге современного Мекленбурга. По всей видимости, это племя было изначально «вильцким», а не ободритским, так как Видукинд Корвейский описывает в X веке разрушение саксонцами столицы линонов, Ленцена, как ответ на нападение редариев. То же можно заключить и из описанного Гельмольдом похода ободритского князя Генриха Любекского на брежан, в ходе которого он «случайно» узнал о проживавшем по соседству славянском племени линонов, не собиравшемся поднимать мятеж или выступать против него, однако, разорил их земли и увёл много пленных.
Смельдинги должны были находиться к северу от Эльбы, в её нижнем течении, и к востоку от линонов, примерно в районе современного города Дёмиц и, возможно, далее на запад. Упоминания о них прекращаются к концу IX века, а в XI веке примерно на этих же территориях между полуостровом Вагрия и Ленценом описывается племя полабов со столицей в Ратцебурге. Само название полабов, очевидно, происходит от названия местности – района, по/выше [реки] Лабы/Эльбы. В том же XI веке упоминается и князь Ратибор, как один из трёх ободритских князей, с именем которого обычно связывают название столицы полабов Ратцебурга (т.е. «город Ратибора»). Форма, приводимая Адамом – polabingi – возможно была германским экзоэтнонимом, происходящим от славянского названия местности *Polabe и германского суффикса принадлежности -ing. Таким образом, для формы «полабы» (в смысле «племени») можно также предположить позднее возникновение. Эта форма могла быть обобщённым названием для ряда более мелких племён, в том числе и бывших смельдингов, объединённых в X, а то и в XI веке, быть может даже только самим Ратибором, в единое политическое целое или и вовсе титулом.
Случайно ли в отрывке 4-19 полабинги были приравнены Адамом к ободритам и ререгам? Были ли области смельдингов и линонов в 808 году теми областями, на которые удалось наложить дань Готтфриду, или речь шла о совсем других ободритских областях – также остаётся неизвестным. Однако на основании этого сообщения можно предположить деление ободритского государства как минимум на две области – на область смельдингов и «ободритскую область» или на область смельдингов и ещё две «ободритские области». Притом что племя линонов также входило в ободритское государство до 808 года, оно не учитывается в данном случае по причине иного, вильцского происхождения.
Баварский географ во второй половине IX века также говорит о существовании двух групп ободритов, из которых первая – северные абодриты (Nortabtrezi), проживающие возле данов и граничащие с франкскими землями, и вторая – восточные абодриты (Osteratrezi), обитающие где-то в другом месте, за пределами франкского государства. На первый взгляд, может показаться, что под «восточными ободритами» имеются ввиду «дунайские ободриты», известные франкам примерно в то же время. Однако в 823 году, то есть за год до прибытия послов дунайских ободритов к императору, в анналах королевства франков говорится о гибели короля вильцев Люба в сражении с восточными ободритами (Osterabtrezi). Ход событий тех лет не позволяет поместить этих восточных ободритов 823 года нигде, кроме современного Мекленбурга. Очевидно, что под «восточными ободритами» должна была подразумеваться восточная часть южнобалтийских ободритов, действительно воевавших в начале VIII века с вильцами и, таким образом, это сообщение также указывает на деление ободритского государства во второй половине IX века не менее, чем на две области.
В X веке на двойное деление ободритов – на собственно ободритов и варов – указывает Видукинд Корвейский, то же подтверждает в начале XI века и Титмар Мерзебургский, упоминая «ободритов и варов» как нечто единое. Более подробно на этих сообщениях ещё предстоит остановиться впоследствии.
Гельмольд, хоть и перенявший якобы «четверное деление» ободритов на вагров, полабов, ободритов и варнов, в другом, не восходящем к Адаму моменте, сообщает о разделении государства ободритов между двумя ободритскими князьями Никлотом и Прибиславом на две части, притом что Прибиславу достались две западные области – Вагрия и Полабье, а Никлоту всего одна – «ободритская».
Таким образом, все источники во все времена сообщали о разделении государства ободритов на две или три области, но никто из авторов, кроме Адама, не сообщает о четвёртой, «варнской» составляющей ни до, ни после него. В результате закрадывается подозрение, что «список» Адама был следствием недостаточно детального знакомства его со славянскими землями. С одной стороны, он определённо знал ещё из старых франкских хроник о том, что славян, правящих землями от Вагрии до Варнова называли ободритами, но знал также и современные ему названия проживавших на этих землях племён, причём некоторые в немецких (полабинги, раны и, возможно, вагры), а некоторые в славянских (варнабы и, возможно, ререги) формах. И всё это попало в один «список», являющийся ввиду этого компиляцией всей известной Адаму в то время информации по мекленбургским славянам, собранной из разноязычных и даже разновременных источников, но совсем не обязательно точно отражающим собственно славянские названия и деления на области. Такие компиляционные «списки славянских племён» и перечисление нескольких разных форм названий одного племени, как нескольких разных племён, были характерны для Адама. То же самое он описывал и в более восточных землях в том же отрывке 2-18:
Есть и другие славянские племена, которые проживают между Эльбой и Одером, как-то: гаволяне, живущие по реке Гавель, доксаны, любушане, вилины, стодоране и многие другие.
Гаволяне и стодоряне перечислены как два отдельных племени, причём разделённые при этом аж целыми тремя славянскими племенами, хотя в действительности гаволяне и стодоряне – было двумя разными названиями одного и того же племени, по всей видимости, немецким и славянским вариантами. Поэтому нельзя исключать подобного и для неподтверждаемых другими источниками варнабов, вполне возможно бывших просто другим названием «ободритов в узком смысле». При этом локализация их между Ратцебургом (полабы), Ленценом (линоны) и Кессином (хижане) как раз и является описанием области, неоднократно называемой Гельмольдом просто «ободритской» и которая при разделе досталась Никлоту.
Более того, кажется вполне вероятным, что «варины» могло быть славянским самоназванием не только «ободритов в узком смысле», но и «ободритов в широком смысле», и быть общим для всех славян от южной Ютландии на западе, Эльбы на юге и реки Варнов на востоке. Указанием на это служат формы упоминания ещё одного «ободритского» племени – вагров. Несмотря на то, что форма «вагры» такая же общепринятая и привычная в историографии, как и форма «ободриты», в действительности она отнюдь не является ни единственной, ни даже преобладающей. Наиболее ранние источники знают «вагров» как «варов». Кажется, первым их упоминает в конце X века Видукинд Корвейский в отрывке 3-68. В разных рукописях (А, В) известны формы написания Waris и Waaris:
Selibur praeerat Waris, Mistav Abdritis (A)
Selibur praeerat Waаris, Mistav Abdritis (B)
Видукинд сообщает о двойном делении и управлении в X веке «ободритских» земель князьями Зелибуром, правившим варами, и Миставом, правившим ободритами. В начале XI века то же самое подтверждает и Титмар Мерзебургский в отрывке 8-4: et mens populi istius, qui Abodriti et Wari vocantur («разум того народа, что зовётся ободриты и вары).
Притом, описания Титмара не являются цитатой из Видукинда, так что их можно принять за самостоятельное свидетельство. Строго говоря, его Abodriti et Wari можно даже интерпретировать таким образом, что обе формы были синонимами. Собственно «вагры», точнее «ваигры», появляются лишь в конце XI века у Адама Бременского в уже процитированном выше отрывке 2-18 в «списке славянских племён». По разным спискам известны написания Waigri, Vagri – последнее встречается лишь один раз в одной рукописи. Также упоминания вагров содержатся в схолиях к хронике Адама:
схолия 13 – Waigros;
схолия 16 – Waigri;
схолия 29 – Waigri.
Как уже упоминалось, текст Адама вместе с его «ваиграми» переписали в свои хроники в XII веке Саксонский Анналист и Гельмольд. Саксонский Анналист предсказуемо повторяет форму Адама waigri (uuaigiri), Гельмольд чаще употребляет написаниe Wаgiri, но несколько реже также и форму Wairi. Список упоминаний вагров у Гельмольда я привожу по изданию Б. Шмaйдлера (Helmolds Slavenchrocnik. Dritte Auflage. Bearbeitet von Bernhard Schmeidler, Hannover, 1937), цифрами указан отрывок, в случае различных форм написания в одном отрывке в разных списках рукописей такие формы приведены в одной строке с разделительным знаком (/). В скобках указаны упоминания вагров в тексте Гельмольда, являющиеся цитатами из хроники Адама.
1-2. Wagirensem provinciam (Адам 2-18)
1-2. Wairis (Адам 4-18)
1-6. Wagiri (Адам 2-18)
1-12. Wagirorum (Адам, сх. 16, 29)
1-12. Wagricae / Wagrice
1-12. Wagirorum
1-12. Wagirorum
1-12. Wagirorum
1-14. terram Wagirorum
1-18. Wagiri
1-18. Wagirorum
1-18. Wagiri
1-20. Wagirorum provinciam (Адам, 3-19)
1-25. Wagirorum
1-36. Wagirensium
1-36. Wagiri
1-49. terram Wagirorum / terram Wairorum
1-49. terram Wagirorum
1-52. Wairensium provinciam
1-53. Wairensi provincia / Wagirensi provincia
1-56. Wairensum provinsium / Wairencium provinsium / Wagirensium provinsium
1-56. Wairensi terra / Wagirensi terra
1-56. Wairorum terra / wayrorum terra / Wagirorum tera
1-57. terrram Wairensium / terram wairencium / terram Wagirens.
1-57. deserta Wairensis provinciae
1-62. Wagirensium terram
1-63. Wagirensium provinciam / wairensium provinciam
1-63. Wagirensium terram / wairensium terram
1-64. Wagirensium terram / Wagirencium terram / wairensium terram
1-64. terra Wagirorum / terra wairorum
1-67. Wagirensi terrae
1-67. Wagirensem terram
1-67. Wagirensis provincia
1-71. terra Wagirorum
1-76. terrae Wagirensi / terrae wairensi
1-80. Wagirensem terram
1-80. Wagiram / wairam
1-83. Wagiram / wairam
1-83. Wagiram / wairam
1-84. Wagiram / waira
1-84. Wagira / waira
1-84.Wagirensi terra / wairensi terra
1-87. terrae Wagirensis / terrae wairensis
1-89. terra Wagiorum / terra wairorum
1-92. Wagirrensium /wairensium
1-92. Wagirensi / wairensi
1-92. Wagirensi /wairensi
1-94. Wagirensem /wairensem
2-108. Wagirensis /wairensis
Waigri у Гельмольда превращается в wagiri, в некоторых местах и списках встречается форма wairi, что, с одной стороны, может объясняться как опиской (выпадением g), так и указанием на равноправность обоих форм написания. Для подтверждения первого предположения, однако, потребуется анализ непосредственно текстов рукописей и подробный анализ всей «Славянской хроники» на предмет описок с выпадением g в других местах. Дальнейшие источники написаны уже во времена вхождения земель ободритов в немецкие герцогства, когда название земли племени стало лишь названием области или титулом, подтверждающим право на владение этими землями. Такие источники, в отличие от хронистов-современников славян, представляют мало интереса, так как целью титулов в грамотах было не указание актуальной по времени и наиболее близкой к изначальному произношению формы, а как раз наоборот – сохранение написания формы в желательно неизменённом виде.
Таким образом, сравнительный анализ упоминаний вагров показывает, что эта форма была более поздней, чем форма «вари», и восходит к Адаму. Даже у Гельмольда, перенявшего «вагров» у Адама, эта форма не является единственной, но наравне с ней встречается и не менее близкая «варам», чем «ваграм», форма «ваиры». Строго говоря, вопрос вообще следует ставить иначе – откуда, собственно, вообще взял своих «ваигров» Адам? Перечисление «вагров» и «варнабов» в одном списке говорит, что название жителей полуострова Вагрия всё-таки несколько отличалось от названия славян, живших к востоку от него. Можно предположить, что форма «ваигры» могла быть немецкой формой «варов». Текст Адама, в частности, отличается тем, что в «списке славянских племён» в нём встречаются и немецкие формы: экзоэтнонимы или просто фонетически отличающиеся от славянских, то есть звучание их передано так, как его произносили в то время немцы. Одной из таких форм было впервые упоминаемое Адамом название рюгенских славян – руны или раны. Остальные источники, кроме Гельмольда, их так не называют. Гельмольд же, «согласившись» лишь с «ранами», но не с «рунами» Адама, уточнял, что другим их названием было ругиане. Однако в одном месте он приводит форму ране, не восходящую к тексту Адама и указывающую на немецкое словообразование – это название огромного кургана «Раниберг», возведённого Генрихом Любекским для погибших под Любеком рюгенских славян. Вторая часть слова -берг – это немецкое «гора». То есть Гельмольд в своей латиноязычной хронике вставил немецкое название кургана, из чего следует, что «рани» было именно употребляемой в то время немцами формой, а ругиане – возможно, традиционной «учёной» латынью или славянским самоназванием.
Имея такие предпосылки в тексте Адама, нельзя исключать такого же варианта и для появившихся у него «ваигров». Следует указать и на то, что наряду с отсутствием «ободритской» топонимики неизвестна и топонимика с основой «вагры», указывавшая бы на славянское словообразование. Современное название полуострова «Вагрия» восходит к латинской форме, известной впервые из единого упоминания в одном из списков Адама, но ставшее впоследствии «официальной» и закрепившееся начиная с конца XII – XIII вв., толи потому, что перешло в титул, толи потому, что изначально было немецкой формой. Судить о возможности перехода гипотетических славянских варов в немецких ваигров или ваигиров, лучше, конечно, предоставить лингвистам. Но за отсутствием разбора последними этого вопроса можно напомнить, что схожие процессы фонетического изменения форм в славяно-немецком мире тех времён известны и в случае рюгенских славян, для которых приводятся формы runi (Адам), ruiani (Видукинд, Гельмольд), rugiani (Гельмольд). Многие десятки грамот рюгенских князей XII-XIV вв. отчётливо показывают, что формы Руя и Руга были синонимами. Само чередование г-й известно в это время как у немцев, так предполагается и для балтийских славян, так что ваиры и вагры также вполне могли быть синонимами без всяких описок. В свою очередь, если двойное «а» в Waari в одной из рукописей Видукинда не было опиской, это может свидетельствовать о том, что первый гласный звук в первом слоге мог несколько отличаться от классического «а». О языке собственно вагров и отличии особенностей их диалекта от прочих славян, к сожалению, нет почти никаких данных, но такие отличия вполне могли быть. С другой стороны, этот звук «й» мог возникнуть и на «пустом месте» уже собственно у немцев. К примеру, именно так вышло с немецким названием русских – Reussen (ройсен), где никакого «й» в «славянском оригинале», разумеется, не было.
Итак, можно предположить, что от полуострова Вагрия до рек Варнов и Эльба проживало одно племя, латинской формой написания которого было Wari (Х век), немецкой формой произношения Waigren (XI век, Адам), позже перешедшей в Wagiren и Wairen (XII век, Гельмольд), а ещё позже, в процессе немецкой колонизации Вагрии и постепенном упадке там славянства, в собственно «вагров». Славянской формой в таком случае могла быть форма варины, что подтверждается чертами славянского образования в форме, проводимой Адамом – варн-ове. В качестве основы для славянских форм вар-ины и вар-[и]н-ове по всей видимости была наиболее древняя из упоминаемых в немецких хрониках форм вар, из которой посредством традиционного для славян словообразования при помощи суффиксов и окончаний –ин и –ов и получались вышеназванные формы варины и варинове. То же самое известно и для другого славянского племени, восточных соседей варинов – велетов, формы названия которых записывались на латыне Weletabi и Weleti, что также говорит о равноправности обоих форм с –ове и без.
Территории ободритов или варинов с самых ранних времён показывали деление на две или три провинции со своими князьями, традициями (храмы и святыни) и столицами, в результате чего и воспринимались немцами как изначально разные племена. Само название «ободриты» применялось в узком смысле – к варинам или варам, управлявшим всеми этими землями из крепости Мекленбург, и в широком переносилось на всех славян подчинённых их власти.
Развивая гипотезу о форме «ободритов», как континентально германском экзоэтнониме варов или варинов, следует снова, теперь уже более подробнее, обратиться к наиболее ранним упоминаниям ободритов и варинов во франкских хрониках. Как уже отмечалось выше, впервые ободриты упоминаются во франкских анналах в конце VIII века как союзники франков. В 789 году франки совершили поход на велетов, о чём биограф Карла Великого Эйнхард даёт более подробные сведения:
После того как те волнения были улажены, была начата (другая] война со славянами [789], которых у нас принято называть вильцами, а на самом деле (то есть на своем наречии) они зовутся велатабами. В той войне среди прочих союзников королю служили саксы, которые последовали за знаменами короля согласно приказу, однако покорность их была притворной и далекой от преданности. Причина войны была в том, что ободритов, которые некогда были союзниками франков, вильцы беспокоили частыми набегами и их невозможно было сдержать приказами [короля]…
По всему получается, что несмотря на первое упоминание ободритов в 789 году, контакты франков с ними должны были начаться раньше этого периода, так как в это время франки уже выполняют перед ободритами свои союзнические обязательства. Упоминаний о более раннем заключении союза или подчинении ободритов франками мы не найдём во франкских анналах, однако, такие упоминания имеются у Эйнхарда:
Он [Карл] так усмирил все варварские и дикие народы, что населяют Германию между реками Рейном, Висулой, а также океаном и Данубием (народы те почти схожи по языку, но сильно отличаются обычаями и внешностью), что сделал их данниками. Среди последних самые замечательные [народы]: велатабы, сорабы, ободриты, богемцы; с ними Карл сражался в войне, а остальных, число которых гораздо больше, он принял в подчинение [без боя]…
Обращает на себя внимание преувеличение Эйнхардом восточных границ завоёванных Карлом славянских земель. Знал ли Эйнхард действительно о войне Карла с ободритами или же это было его собственным предположением на основании отсутствия упоминаний франкско-ободритских отношений в хрониках? По какой-то причине отношения франков с обитавшими к северу и востоку от Эльбы славянами – ободритами и велетами – не запечатлелись на страницах хроник, однако, они должны были иметь место ещё до Карла. Так, осаждённый в своей крепости во время упомянутого похода 789 года велетский князь Драговит сообщил Карлу Великому о том, что право на свою власть в этих землях он получил от майордома Карла Мартелла (до 741 года). Во время же правления Карла Мартелла франкские источники, странным образом, о походе на вильцев не сообщают. Согласно продолжателю Фредегара, какие-то «короли вендов и фризов» помогли Пипину в подавлении саксонского восстания в 747-748 гг., под которыми, ввиду упоминания в одном списке с фризами и соседстве с Саксонией, можно было бы предположить правителей ободритов или велетов, или и тех и других.
Такая ситуация с неупоминанием начала дипломатических отношений с соседними славянами или вхождения их во франкскую империю была отнюдь не уникальна для франкского летописания. То же самое можно встретить и в хронике Фредегара, сообщающей под 630 годом об отпадении сорбов от франков, до этого «долгое время подчинявшихся франкам» и переходе их на сторону Само. Притом, что ни о каких войнах франков с сорбами, подчинении франками сорбов или союзе с ними до этого времени также ничего не сообщается. О наиболее раннем периоде отношений славянских и германских племён в Германии неизвестно практически ничего. Все восточные славянские соседи франкской империи (сорбы, велеты, ободриты) предстают в первых упоминаниях как давно подчиняющиеся франкам, но поднявшими мятеж, или давними союзниками, о начале отношений с которыми ничего неизвестно.
На первую половину VIII века, когда велеты должны были «получить власть от майордома» и в которой можно предполагать союз с ободритами во время саксонских войн, франкские хроники описывают подчинение франками Саксонии – области, находившейся как раз между франками, ободритами и велетами. Причём ряд фактов, такие как заселение земель к югу от нижнего течения Эльбы предками полабских древан уже в VII-VIII веках и существование славянской крепости в Холленштедте в 804 году чуть ли не в центре Саксонии, подтверждают начало славяно-германских отношений в Саксонии до 789 года. До 630 года, когда произошло отпадение «долгое время подчинявшихся франкам» сорбов, описываются войны франков в Тюрингии, которая потом таким же странным образом оказывается населена славянами в очень значительной степени вопреки тому, что как славянская земля никогда не упоминалась. Для нас же интереснее, что в это же время, «забывшее» так много из истории славяно-франкских отношений, описывается война франков с варнами. Её Фредагар упоминает под 595 годом:
В этом же году армия Хильдеберта храбро сражалась против варнов, которые попытались поднять мятеж. В бою пало так много варнов, что из всего народа лишь немногие остались в живых…
Принято считать этих варнов «восточногерманским племенем варинов», о локализации которых где-то в пределах франкской империи того времени ничего неизвестно, как ничего неизвестно и о подчинении франками до этого варнов в Тюрингии или Саксонии. Абстрагируясь от связи варнов центральной Германии 595 года с неким «восточногерманским племенем», о котором тут до этого ничего неизвестно, следует указать на три обстоятельства.
Во-первых, локализация варнов, исходя из короткого упоминания Фредегара, возможна только где-то на неподконтрольных франкской империи землях, а не конкретно в Тюрингии. Во-вторых, в конце VI – начале VII века должно было иметь место подчинение франками некоторых славянских племён, что не отразилось в хрониках, но как это следует из упоминания долгого подчинения сорбов до 630 года. В-третьих, точное определение языка варнов Фредегара 595 года невозможно из его упоминания, так что ничего не мешает этим варнам 595 года быть славянами.
Кажется, то, что те славяне, которые в VIII веке стали известны как ободриты, жили в современном Мекленбурге уже в конце VI века, ещё никем не оспаривалось, а потому, нельзя исключать, что свидетельство Фредегара о войне франков с варнами в 595 году могло быть одним из ранних упоминаний «ободритов» ещё под собственным самоназванием. Кажется, ничего не противоречит и тому, что описываемые события могли происходить в современном Мекленбурге – в тексте Фредегара нет этому противоречий, а его описание войны франков с варнами в конце VI века неплохо соотносится с упоминанием Эйнхарда о подчинении Карлом ободритов силой, приняв известную долю желания сконцентрировать все славянские завоевания франков на деятельности Карла. Соотносятся они и с сообщениями франкских анналов, указывающих, что завоевания франками славянских племён в Мекленбурге начались задолго до Карла Великого, так что Драговит уже получал подтверждение власти, то есть был подданным, майордома Карла. Можно указать и на археологические указания на присутствие франков в Мекленбурге в конце VI века или контакты с ними, как раз во время «варнской» войны.
Меровинские украшения конца VI века из Мекленбурга.
По Фредегару варны не были полностью истреблены франками в конце VI века. Это же подтверждает и небезызвестный документ, как предполагается, созданный в самом начале IX века, во времена Карла Великого – «Правда англов и варинов, являющихся тюрингами» (Lex Angliorum et Werinorum, hoc est Thuringorum). Очевидно, что появление юридического правового документа с таким названием в IX веке должно было подразумевать наличие самих англов и варинов в то время на подчинённых Карлу землях. Обычно в этих варинах и англах пытаются увидеть два германских племени, населявших незначительные области Тюрингии, однако, недостаток данных по этому вопросу не позволяет делать определённых выводов об их локализации в Германии.
Бросается в глаза другое. Англы и варины упоминаются по соседству на юго-западе Балтики ещё со времён Тацита. Историческая область Англия (нем. Ангельн) и по сей день граничит на юге с исторической областью Вагрия, название которой, как и славянского племени на ней проживавшего, многие источники передают как вары или ваирны. Там же, где подозревается проживание упоминаемого Тацитом племени варинов – в западной части современного Мекленбурга – позже отмечается высокая концентрация топонимики на «вар» и собственно славянское племя варинов, возможно, попросту бывшее другим названием племени ободритов.
Племена «Великой Германии» между Рейном и Вислой по Тациту.
«Германия» по Птолемею.
В качестве подтверждения локализации «германских» варинов в Тюрингии приводится, кроме связи варинов и тюрингов в «Правде», центрально-германский топоним Hwerеnоfelde. Однако упоминается он впервые лишь в то время, когда земли эти уже были населены славянами. С раннего средневековья и до XIII века восточная половина Тюрингии была населена славянами. Центральная её часть – черезполосно славянами и немцами, а восточная, где и находится упоминаемый топоним – полностью славянами. В результате аргумент об указании топонима Hwerinafelde на прародину «германских» варинов или место их нахождения в VI веке кажется не выдерживающим критики. Топоним, действительно, показывает германское словообразование, но его позднее упоминание во время уже достоверного проживания там славян, указывает лишь на то, что одну из населённых славянами областей германские соседи называли «полем хверинов». Указание же Эйнхардом и другими источниками на реку Заале, как на границу между славянами и тюрингами IX веке и далее, свидетельствует, в свою очередь, о том, что «тюрингами» обобщённо называли всех жителей области Тюрингия, независимо от того славянами они были или немцами, так как междуречье Заале и Унструта было населено славянами по крайней мере до XII века. Это же снимает и аргумент с «обязательной» германской принадлежностью тюрингов в «Правде англов и варинов» в том же IX веке. В то же время, археологически присутствие «ободритов» в IX веке прослеживается очень далеко на юг, доходя, по меньшей мере, до города Холленштедт в центральной части исторической Саксонии.
Сама гипотеза о жившем в Германии племени «германских» варинов, вдруг неожиданно «исчезнувшем» в IX веке, сразу после установления для них законов, кажется более чем странной. Для чего понадобилось создавать свод законов для такого малочисленного и незначительного племени, представители которого должны были находиться на грани исчезновения? Гораздо понятнее было бы создание свода законов, для официально зависимых от Франкской империи «ободритов», хоть и не входивших в империю, как Саксония, но получавших власть от франкских императоров и состоявших в наиболее тесных связях с франками именно в это время. Не исключено также, что «варинами» могла называть славянских соседей германская часть населения тогдашней Тюрингии, а то и вовсе франки, используя этот термин как синоним «славян». Поэтому можно предположить, что это не варины «исчезают» в начале IX века, а наоборот, в конце VIII века для их обозначения начинает применяться новая форма – «ободриты».
Сами же варины упоминаются на юго-востоке Балтики начиная с I века н.э. и заканчивая XII веком, когда их территории окончательно были завоёваны немцами. «Варнабы» хроник Адама и Гельмольда на самом деле оказываются никем иным, как «варинами», если провести аналогию с такими же формами упоминания велетов – Weletabi, Weleti – бывших равноправными и обозначавших одно и тоже. Область расселения варинов по топонимике можно определить от границы с Англией в южной Ютландии и полуострова Вагрия на западе, до нижнего течения Эльбы на юге, реки Варнов и Морицкого озера на востоке. Наибольшая концентрация топонимики на «вар» однозначно находится в землях «ободритов» в широком смысле. Существовала ли при этом некая область варинов ещё и в Тюрингии, остаётся под вопросом. Такая версия не выглядит невозможной, однако, главные области расселения варинов, при этом, всё равно на основании многочисленных письменных источников и топонимики можно предполагать на юго-западе Балтики.
Подводя предварительный итог, можно составить несколько тезисов.
1. С начала н.э. и до XII века исторические источники сообщают о проживании на юго-западе Балтики племени варинов. Это имя известно как римским (Плинний, Тацит), так и византийским (Прокопий), франкским (Фредегар, «Прадва англов и варинов»), англо-саксонским (Видсид), немецким (Адам, Гельмольд) источникам и многочисленной топонимике. Русским летописям оно могло быть известно в форме «варяги».
2. Форма «ободриты» для обозначения проживающих на юго-западе Балтики славян появляется в конце VIII века во франкских источниках и соседствует с упоминаниями о союзных франкам славянах-ободритах, проживавших на Дунае.
3. Отличное от ободритов, связанное с ними племя «вагров» упоминается впервые в X веке в форме «вары», в XI веке появляется форма «ваигры». Эта форма восходит к хронике Адама Бременского, называвшей, помимо латинских, и немецкие формы произношения славянских племён своего времени.
4. Отличное от ободритов племя варинов (варнаби) упоминается впервые Адамом Бременским, отмечавшим в то же время неактуальность формы «ободриты» как названия западно-мекленбургских славян в XI веке.
5. Упоминания отличного от ободритов племени варинов/варнабов Саксонским Анналистом и Гельмольдом дословно восходят к тексту Адама. По собственным описаниям Гельмольда ободриты и варины занимают одни и те же области.
6. Описания племени варинов у Адама и Гельмольда отличаются от описаний прочих племён, так что они не предстают отдельным этническим субъектом, культурно или политически отличным от «ободритов в узком смысле». В хронике Гельмольда восточные границы племени «ободритов» в узком смысле проходят по реке Варнов и доходят до племени хижан, так что «варинабы», помещённые им между столицами – Ратцебургом полабов, Ленценом линонов и Кессином хижан – должны были находиться внутри «земли ободритов в узком смысле». Исходя из одинаковых племенных границ, переданных Гельмольдом для варинов и ободритов, у них должна была быть одна столица (Мекленбург) и единые традиции («племенной бог» Радегаст), в то время как различие в языческих традициях было характерно для балтийских славян, согласно тому же хронисту.
7. Обильная топонимика на «вар» на юго-западе Балтики имеет черты славянского словообразования, и если что и подтверждает, то сообщения источников о проживавших здесь славянских варинах, но не ободритах. Топонимика, восходящая к форме «ободриты» в то же время неизвестна, что представляется совершенно уникальным и не характерным для северно-лехитских племён случаем. Топонимика с основой «вагр», имеющая черты славянского словообразования, также неизвестна.
8. Славяне, жившие от южной Ютландии до Эльбы и реки Варнов, должны были быть известны на Балтике, имели немалое влияние на соседние народы и торговали с Русью в VIII-XII века, в результате чего неизвестность «вагров» и «ободритов» русским летописям вызывает ряд вопросов.
Разобравшись немного с варинами, можно вернуться к ререгам. В поисках решения проблемы этой формы названия ободритов нужно учитывать два обстоятельства.
Во-первых, несмотря на большое сходство с названием ободритского города Рерик, она, тем не менее, не может быть от него производной по причине того, что появляется лишь в конце XI века, в то время как Рерик был разрушен в начале IX. Обратная связь – происхождение названия города Рерик от самоназвания ободритов – выглядит возможной. Франкские анналы сообщают, что Рерик назывался так «на языке данов», что, однако, отнюдь не тождественно тому, что это слово происходило из датского языка. В начале IX века, сразу после разрушение Рерика, франко-датские связи осуществлялись через датских купцов. Сообщение франкского хрониста о «названии города на языке данов» в действительности показывает лишь то, что информация о городе и его названии была получена от данов и переданное ими название не было франкам известно. Но это отнюдь не исключает возможности того, что даны могли называть город ободритов его славянским названием, которое также не было известно франкам, но так как информация была получена от датчан, франкский хронист не мог знать таких подробностей. С другой стороны, город мог иметь и датский вариант названия, отличный от славянского – традиция скандинавов называть славянские города другими именами хорошо известна. В таком случае, слово Рерик могло иметь как датскую этимологию, так и попросту происходить от названия ободритов – ререги. То есть Рерик – город ререгов, что косвенно указывало бы на существование такой формы названия ободритов уже в IX веке.
Во-вторых, форма самоназвания ободритов «ререги» достоверно известна только из одного источника – Адама Бременского. Адам указывал, что форма эта более соответствовала названию ободритов, чем собственно «ободриты» в его время, то есть в 1070-х годах. В то же время намеренная критическая правка этого фрагмента Гельмольдом, убравшим из «списка» форму ререги и оставившим только «ободритов», говорит о том, что ко второй половине XII века форма эта снова перестала соответствовать реалиям времени.
Так как это обстоятельство является, по сути, единственной зацепкой в вопросе о появлении ререгов в списке Адама, следует обратить на него более пристальное внимание. Что же такое могло произойти, что сменило на короткий период форму названия ободриты на ререги в конце XI века? На самом деле, в это время в государстве ободритов действительно произошли кардинальные изменения. В 1066 году династия правящих в Mекленбурге князей в ходе языческого восстания была вопреки закону о наследовании власти смещена, а новым ободритским правителем стал Крут из некой, происходящей извне и не связанной с предыдущей, династии. Гельмольд сообщает о вражде этих династий, притом, что потомки Крута в XII веке представляются им как рюгенские славяне. Немецкие историки XVI века, Томас Кантцов и Николай Маршалк, также определённо говорили о происхождении династии Крута с Рюгена, источники их, правда, не совсем ясны. И тут снова хотелось бы обратить внимание ещё на два обстоятельства.
1. С одной стороны, форма «ободриты» тесно связана в источниках с князьями, правившими в крепости Мекленбург, «ободритами в узком смысле». С другой стороны, как многочисленная топонимика, так и письменные источники указывают, что славяне к западу и востоку от крепости Мекленбург продолжали называть себя варами или варинами.
2. Исследователями неоднократно обращалось внимание на схожесть окончания латинской формы obodriti с патронимическими окончаниями на –ичи, известными в названиях славянских племён.
Поэтому, если форма «ободрит(ч)и» была патронимической, она не обязательно должна была быть связана с «легендарным предком», но вполне могла восходить к основателю династии. Имя этого гипотетического «Ободра» не могло сохраниться в источниках, так как первые упоминания «ободритов» застают их уже как «давних» союзников. Первые же упоминания ободритов говорят о том, что подтверждение своей власти в Мекленбурге они получали от франкских императоров, и эта власть переходила по наследству. Таким образом, происхождение от династии «ободритов», действительно, давало право на крепость Мекленбург и власть над землями варинов. А если «ободриты» было названием династии и ободритами в узком смысле немцы называли ближайшее окружение мекленбургских князей, а в широком – всех подвластных им славян, то с приходом к власти новой династии Крута в 1066 году, название ободритов, действительно, должно было перестать быть актуальным. Хроника Адама была написана в 1070-х годах, во время правления Крута, что придаёт его словам «ободриты, которых ныне называют ререгами», вполне конкретный смысл.
«Ререги», в таком случае, должно было быть названием династии Крута, что, учитывая вероятное происхождение его с острова Рюген, и вовсе может оказаться тождественно одной небезызвестной восточноевропейской династии. Ещё более соблазнительным было бы предположить, что в адамовских Reregi заглавной буквой должна была быть W, а не R – это бы и вовсе разом сняло все вопросы. Однако это было бы уже и вовсе произвольной фантазией. В рукописях Адама, действительно, известны описки в первой букве этого слова, но они довольно предсказуемы – Reregi, Keregi. То же, что Саксонский анналист переписал уже в середине XII века именно ререгов, не даёт поводов видеть там что-то другое.
Хроника Гельмольда написана в 1160-1170-х годах, уже после того, как династия Крута снова сменилась династией «ободритов». В его время жили и правили представители как раз этой традиционной «ободритской» династии – Никлот, Прибислав и его сыновья, бывшие уже христианами. Гельмольд крайне негативно относился к династии Крута, язычника и ярого врага христианства, и называл его и его потомков исключительно нелестными словами. Потому редакция им «списка» Адама с «вырезкой» ререгов и сохранением просто ободритов выглядит также вполне понятной – она соответствует реалиям его времени.
Возможно, интересным может оказаться и песня Видсид, вкоторой упоминаются варины с их правителем Биллунгом. Принимается, что Видсид восходит к германскому эпосу ещё эпохи Великого переселения народов, но наиболее ранняя сохранившаяся рукопись датируется X веком. Временем, когда у ободритов действительно был правитель с именем Биллунг. Не могла ли Видсид запечатлеть в том числе и реалии своего времени? В X веке ободриты были связаны с северными германцами – данами – близкими союзническими отношениями. Так, даны приходят на помощь осаждённой немцами крепости варского князя Селибура, во время его конфликта с Мстивоем, сыном Биллунга. Дочь Мстивоя, внучка Биллунга, Тофа, была женой датского короля Харальда Синезубого.
Также можно предположить, что славянское самоназвание ободритов – варины – сохранилось, по крайней мере, в одном из уже упоминавшихся «варнских» топонимов, названии реки Варнов. Топонимика могла обозначать не столько центр занимаемой племенем территории, сколько его границы: если все внутри племени называли себя одинаково, то выделять какое-то поселение как «варнское», смысла бы не имело. Однако такое выделение было бы естественно на приграничных землях варнов. И если к западу от ободритов в узком смысле, судя по всему, жило то же самое племя, упоминающееся в наиболее ранних источниках как вары, то к востоку от них жили уже другие славяне – лютичи. Гельмольд и Адам подчёркивают их отличие от ободритов. Адам располагает племя варнабов между полабами, линонами и хижанами. Гельмольд сообщает, что крепость Вурле на реке Варнов находилась в ободритских землях, недалеко от границы с хижанами. Так оно и было – главный город хижан, Кессин, находился чуть ниже по течению, также на Варнове. Таким образом, Варнов был границей лютичей и ободритов в узком смысле по Гельмольду. Варнабы не могли не граничить с хижанами по Варнову и исходя из описаний Адама. Название реки Варнов, таким образом, могло означать собственно то, что и до сих пор так очевидно слышится в нём даже современному русскому слуху – «реку варнов», или разграничительную черту, за которой для лютичей начинались «земли варнов».
Границы племён чаще всего по рекам и проходили. Так, река Трава была границей между племенами вагров и ободритов в узком смысле по Гельмльду. Река Лаба/Эльба была политической границей Саксонии и славянских земель, река Пена – границей племён толленцев и чрезпенян. По Гельмольду, река Варнов была границей ободритов и хижан (лютичей), так что для лютичей известность этой разграничительной реки как «варнской» [границы] выглядела бы вполне естественно. Но для самих ободритов-варинов такое выделение едва ли могло бы иметь смысл. Для них она должна была быть «лютичской» границей, а не варнской. Ободритское название реки в таком случае могло отличаться от «Варнова» и, возможно, сохранилось в скандинавских источниках. Даны (Саксон Грамматик и Сага о Кнютлингах) в XII веке знали Варнов под названием Гудакра или схожими формами.
Название, насколько мне известно, не имеет ни германской, ни славянской этимологии, и появление у данов такого «бессымсленного» для них и не заимствованного у славян, в случае, если все они называли Варнов – Варновом, кажется очень странным. В то же время на северо-востоке Германии известно много гидронимики, не восходящей ни к германскому, ни к славянскому языкам – со всей очевидностью дошедшей ещё с глубокой древности. В землях ободритов такими дославянскими гидронимами являются названия рек Трава, Эльба/Лаба, Эльда. Кажется маловероятным, чтобы даны сохранили название такого незначительного в межрегиональном плане гидронима на протяжении более чем полутысячи лет, в то время как у славян он и вовсе был неизвестен. С другой стороны, было бы очень вероятным заимствование гидронима данами у славян в X-XII веках – времени наиболее активных датско-ободритских династических связей, присутствия знатных данов в ободритских городах, и частых войн XII века. В таком случае, они могли заимствовать дославянский гидроним у ободритов или хижан, для которых выделение Варнова, как границы земли варнов кажется менее актуальным, чем для соседних лютичей (хижане – тоже лютичи, но их столица стояла на Варнове, так что едва ли они могли отождествлять его с «варнской землёй»).
Сохранение дославянской топонимики славянами, жившими по Варнову, гораздо более вероятно, чем данами, никогда тут и вовсе не жившими. Поэтому употребление двух форм названия реки может объясняться просто: одна из них, Гудакра, была древней формой, употреблявшейся хижанами или варинами, другая – Варнов – более новой, «лютичской». В пользу этого говорит и сохранение этой формы названия реки (Гудакра) в названии священной рощи хижан – Годерак – на берегу Варнова, о которой сообщает Арнольд Любекский. Такой же топоним подтверждают и папские грамоты. В том случае, если это слово было бы датского происхождения и не было бы известно местным славянам, сложно было бы объяснить возникновение этого топонима в сугубо славянском языческом мире, безо всяких указаний на датские колонии.
Несмотря на многие неясные и малоизученные эпизоды истории ободритов, приведённые данные позволяют говорить о тождественности названий варинов и ободритов. Происхождение формы «ободриты» при этом могло быть связано с перенесением франками этого названия на западную ветвь южнобалтийских славян с племени дунайских ободритов и закрепиться в последующем франкском летописании как немецкий «учёный экзоэтноним», либо же могло быть связано с династией, правившей в крепости Мекленбург и получившей подтверждение своей власти сначала от франкских императоров, а позже – от саксонских герцогов, и потому выделявшей своё династическое происхождение, дававшее право на власть над землями варинов.
Андрей Пауль, историк
Перейти к авторской колонке
