17-18 мая 2013 года в Липецке состоялась научно-практическая конференция «Российская государственность в лицах и судьбах её созидателей: IХ-ХXI вв.». В представленных докладах были освещены как общие проблемы формирования и развития отечественной государственности, так и вопросы о роли отдельных политических и общественных деятелей, российских сословий, особенностях взаимодействия общества и власти. Среди участников конференции была известная исследовательница, историк Лидия Павловна Грот, выступление которой публикуется сегодня на Переформате. Уверены, что вы получите огромное удовольствие от искромётного стиля и тонкого юмора. Приятного чтения, поехали!
Известно, какое чрезвычайное значение придается в работах норманистов плаваниям скандинавов по восточноевропейским рекам, начиная с IX века. Нападения русов на Сурож, Амастриду и Константинополь уверенно относятся к первым нападениям скандинавов на византийские владения. И соответственно, эти события предлагаются как примеры плаваний скандинавов из Балтики по Днепру до Черного моря. К середине IX века скандинавами якобы был прочно освоен также и путь из Приладожья и Поволховья на Волгу, равно как и движение по самой Волге вплоть до Каспийского моря. Открытие и функционирование Балтийско-Волжского пути являлось, по убеждению норманистов, результатом деятельности скандинавских купцов и воинов, вдоль этого пути вырастали поселения, пункты контроля за торговлей, все обрастало сложной инфраструктурой, способствовало возникновению института верховной власти, государственности, городов и т.д., и т.п. Так, по мнению норманистов.
С неменьшей уверенностью называют и тип судов, на которых осуществлялись эти экспедиции. Это – драккар, длинный корабль, известный по раскопкам в Дании и Норвегии и пригодный для дальних морских плаваний, по поводу которых поясняется, что именно на драккарах плавали викинги, основавшие династию Рюриковичей.1
Известно также, что важное место в системе аргументации норманистов занимает археология. Археологические находки в Старой Ладоге, Рюриковом городище, в Поволховье, в Волго-Окском междуречье, идентифицируемые ими как скандинавские, якобы прекрасно подтверждают обрисованную выше роль скандинавов. «Археология, к счастью, отличается от истории тем, – писал недавно археолог Е.А.Носов, – что она, хотя и наука молчащая, но оперирует конкретными находками, многие из которых можно хорошо атрибутировать… После этого уже и спорить порой не следует, а надо просто признать те или иные заключения».2
Речь здесь идет об археологии подземной. Но с некоторого времени получило развитие новое направление археологии – подводная археология, занимающаяся отысканием обломков судов и их исследованием для определения того, какие суда ходили по каким водным артериям и пространствам, как развивалось судоходство. Причем специалисты, работающие в рамках таких проектов, обладают как археологическими, так и инженерными знаниями. И вот результаты этой археологии в работах норманистов блистают своим отсутствием.
Исследования в рамках подводной археологии проводятся во многих странах, в том числе, в России и Швеции. В России есть такой проект, как «Подводное наследие России», научный руководитель которого канд. тех. наук А.В. Лукошков. Результаты работ российских подводных археологов он представлял на ряде конференций, в том числе и на конференциях в Новгороде3, публикации его статей доступны, скоро выйдет книга, поэтому я ограничусь кратким резюме о результатах исследования в рамках руководимого им проекта. В частности, приведу выводы о возможностях плавания из Балтики до Днепра, и по Днепру до Черного моря на скандинавских судах.
Вывод первый. Этот путь не мог быть выполнен на традиционных скандинавских килевых судах с несущей клинкерной обшивкой. Прежде всего, такие суда не смогли бы преодолеть пороги. Их длинные корпуса с выступающим вниз на 40-50 см килем в принципе не имели возможности пройти между торчащими вдоль русла многочисленными камнями.
Но еще более невероятной кажется возможность волока, не говоря уже о переноске, любого из известных сегодня типов скандинавских кораблей вокруг порога Айфур – Неасит. В первую очередь, из-за большой массы. Ведь эти выдающиеся по своим мореходным качествам суда имели массивный киль и штевни, на которые крепились бортовые доски толщиной 25-30 мм. Причем крепились «внахлест» с перекрытием в 20 -30% от их ширины, что соответствующим образом увеличивало массу дерева. Известно, что собственная масса датируемого 850-ми гг. судна из Гокстада составляла 9 тонн, а вместе с экипажем, провиантом и оружием – 18 тонн при осадке пустого корпуса на 0,75 м, а загруженного – на 0,9 м. С экипажем в 70 человек при волоке даже пустого корпуса на долю каждого приходилось бы по 130 кг веса. Ни поднять такой груз на плечи, ни толкать его по настланным бревнам физически невозможно. И уж тем более, экипаж не мог поднять такой груз на крутые днепровские берега и тащить его 9 километров в обход порога по прибрежным холмам. (Замечу попутно, что уровень воды в северо-западных реках в IX-X вв. был на 1-1,5 м ниже нынешнего, согласно выводам российских археологов – Л.Г.).
Вывод второй. Для проведения по маршруту «река-море» требовалось судно, которое должно было иметь малую осадку и небольшую массу, но в то же время пригодное для размещения 30-40 человек с грузом и обладающее устойчивостью, необходимой для плавания по морю. А эти требования при малой осадке могут быть достигнуты только за счет увеличения ширины корпуса. Известен только один тип славянских судов, который соответствует таким требованиям, поскольку создавался он именно для обеспечения перевозок по трассам, включающим мелководные реки и волоки между ними. И это «струги».
Термин «струг» явно связан с глаголом «строгать», который помимо России известен во всем славянском мире от Болгарии на юге до Германии на западе. Из глагола выводится название инструмента для строгания – «струг» и тип изготовленного им судна – «струг» в русском, украинском и белорусском, есть «struga» и в латышском.
Таким образом, речь идет о судах, изготовленных из цельных стволов деревьев методом выстругивания внутренней части древесины. При этом толщина стенок доводилась до 10-20 мм, что позволяло разводить их под воздействием горячей воды и пара в стороны, создавая широкий, плоскодонный и герметичный корпус. Низкие борта струга наращивались вверх досками, которые, судя по находкам останков стругов, нашивались к основе с помощью гибких корней. Это конструктивное решение подтверждается находками останков стругов при раскопках в Великом Новгороде.4
Таково краткое представление результатов работы российских подводных археологов. Но, как я сказала, аналогичные проекты есть и в других странах, в частности, в Швеции. С одним из отчетов шведских подводных археологов я ознакомилась и полученные сведения, тоже вкратце, приведу. Это отчет шведского археолога Рюне Эдберга под названием «Водный путь в районе Сигтуны, и тайна ненайденных викингских кораблей».5
Избавляя вас от технических подробностей – я специально немного остановилась на них выше, озвучу сразу вывод шведов: имеющийся археологический материал не содержит доказательств популярных ранее представлений о том, что скандинавы путешествовали по Руси на клинкерных судах викингского типа. Нет и надежных свидетельств письменных источников.6
История опускает шлагбаум на пути драккаров – в Восточную Европу им ходу нет. С этим вынужден был даже согласиться ученик Кирпичникова, археолог Петр Сорокин, который сделал вывод о том, что скандинавские суда могли доходить до Старой Ладоги и даже до Новгорода, но не далее вглубь страны.7 Причем здесь Старая Ладога и Новгород, я поясню далее.
А сейчас вернусь к работе шведского археолога: у него есть некоторые детали, которые стоит привести. Оказывается, длинные корабли викингского периода обнаружены только в Дании и Норвегии, а шведских длинных кораблей викингского периода не найдено. Есть много находок малых судов (лодей) длиной до 9,5 метров. И вот это-то и воспринималось как некая тайна. Ведь шведы привыкли себя видеть в авангарде великих завоеваний древности: мифы-то рудбекианизма родились в Швеции.
Но все больше этих мифов разлетается в прах. Раньше были уверены, что свеи основали колонии на востоке Балтики. Сейчас от этой идеи отказались за неимением доказательств. Гробин, – задается вопросом историк Хариссон, – может, и добирались туда свеи, но колония, нет, так думали в 30-е годы, а доказательств-то не нашли.8 Но Гробин как пример колонии свеев на «восточном пути», по-прежнему, есть у российских норманистов.9
Долго пытались увязать роскошные находки VII-VIII вв. из погребений в ладье из Венделя и Вальсгерде с походами свеев на Восток, тем более, что Вендель и Вальсгерде находятся в районе Упсалы, т.е. в сердце свеев. Но ничего не получилось. Отыскивалась связь только с Прирейнской областью или с Британскими островами. Еще Г.С. Лебедев подчеркивал, что импортные вещи вендельских могил либо британские, либо рейнские.10 А современный шведский археолог О. Хиенстранд вообще связывает эти погребения с переселением отдельных групп населения с европейского континента (т.е. не свеев) на территорию современной Швеции, которые и привезли с собой эти предметы роскоши, а также навыки их изготовления. Эта группа существовала как замкнутая колония, считает Хиестранд, и постепенно вымерла.11 Традиции производства предметов роскоши прервалась вместе с ними.
Отказались, по словам цитируемого выше Рюне Эдберга, и от мысли о том, что на малых судах, которые только и обнаружены в Швеции, можно было не хуже, чем на драккарах, бороздить морские пучины и доплывать до Руси. Была такая идея раньше, а теперь и ее нет. Не было никакой надобности переплывать Балтийское море на тех малых судах, которые найдены в Уппланде, – подводит итог Эдберг. – Логичнее предположить, что для плавания по морю должны были быть суда, которые отличались и необходимой грузоподъемностью, и могли выдержать сложные погодные условия.12
Все эти рассуждения Эдберга направлены на то, чтобы как-то удержать за собой надежду: может, все-таки проникали свеи в Восточную Европу. Как ехидно заметил датский археолог Синдбэк, идея о походах шведов по Руси имела сильнейшее влияние на шведские археологические исследования вплоть до наших дней.13 Надо напомнить, что по этой теме имеется традиционное шведско-датское соперничество, подкрепляемое тем, что для датской истории и письменные источники есть, и корабли откопали, а для шведской – ничего этого нет. Поэтому с такой легкостью и отметил Эдберг: известные в Дании и Норвегии драккары викингского периода не могли проникать в Восточную Европу.
Ну, не могли, так не могли, никто из датчан и не стремится это доказывать: «западный путь» в истории данов прочно закреплен. А вот для потомков свеев единственной надеждой не расстаться с картинами величественного исторического прошлого – это доказать походы свеев в Восточную Европу. Каким образом пытаются удержать эту надежду о возможном присутствия свеев в Восточной Европе? «Если обломков подходящих судов в Швеции не нашли, то это еще не значит, что их не было», – восклицает Эдберг.
Против этого, конечно, возразить нечего – подождем, пока что-то найдется. Прежде чем дальше продолжить пересказ рассуждений о том, как поддерживается у Эдберга надежда в пользу шведского мифа, посмотрим, что на сегодня имеется в сухом остатке.
1. Итак, в Дании и Норвегии обнаружили драккары, но эти драккары не подходят по своим техническим данным для плавания по восточно-европейским рекам. Следовательно, вся суета по поводу Рюрика Ютландского садится на мель. К тому же следует напомнить, что эту идею исповедуют только те, кто не владеет ни скандинавскими языками, ни скандинавской проблематикой. Скандинависты и ученые скандинавских стран ее не разделяют. Эльси Роэсдаль прямо ответила: ну, не мог этот Рюрик из латинских хроник быть Рюриком Новгородским.14
2. В Швеции не обнаружили судов, способных пересекать морские пространства. Нашли пока только те, что были пригодны для каботажного плавания. Что из этого получается: Руотси от шведских гребцов, названия Днепровских порогов, нападения на Амастриду и Константинополь, контроль над Балтийско-Волжским путем – всё плывет по воде и исчезает за горизонтом переливчатой фантазии. Свеоны Бертинских анналов тоже теряют свое скандинавское подданство, а несчастным хаганам/каганам не надо мерзнуть на севере. И так пребудет до тех пор, пока не обнаружатся подходящие плавсредства, на которых свеи могли бы пересекать Балтийское море.
Вот что у нас имеется в сухом остатке. Ну-с, а чем, по-прежнему, питают надежду для свеев?
Говорят так. Нет у нас пока археологических материалов, да и бог с ними! У нас есть рисованные камни, например, на Готланде, где изображены и корабли. Святая, истинная правда. Но ведь на этих рисунках не отмечено, кто их сделал: свей ли, или дан, или вообще выходец с Южной Балтии. И чей именно корабль нарисован. Понимают это, конечно, и шведские археологи. Поэтому главный упор делается не столько на рисованные камни, сколько (в который раз!) на сообщения исландских саг.
Самое вероятное, – рассуждает Эдберг, – было то, что скандинавы, которые продолжали путь от Старой Ладоги или Новгорода, выбирали путь по суше. Они шли пешком, на лошадях или в санях, пока не достигали водных потоков, где можно было идти под парусом. Затем обзаводились судами, которые соответствовали местным рекам и потому, как правило, плоскодонными (как обзаводились, замечу попутно, не поясняется). Страна была малонаселенной, но не безлюдной, продолжает Эдберг. Уже имелась функционирующая система коммуникаций и торговли, созданная финскими и балтскими племенами, колонизовавшими страну до прихода славян и скандинавов.15 На последнюю фразу следует обратить особое внимание, ибо это – рудбекианизм чистейшей воды!
Участники научно-практической конференции в Липецке, 17 мая 2013 г.
Вернемся на мгновение к величественным картинам, с которых я начала доклад: Скандинавы открыли и обеспечивали функционирование Балтийско-Волжского пути, – не устают восклицать Мельникова и Кирпичников. Ну, вот теперь и видим, как они могли обеспечивать: зимой на санях, а летом – по состоянию, т.е. кто конно, кто пеше, поскольку драккары-то по русским рекам не бегали! Вспоминается пословица: от великого до смешного – один шаг. Представляется, что мифы о великих деяниях свеев на Руси уже прошли этот путь и докатились до смешного, а от смешного, как известно, возврата к великому нет.
Но как сама мысль зародилась о том, что от Старой Ладоги не плыли, а шли? У Эдберга есть четкое разъяснение: Сага о Харальде Суровом. Харальд Суровый, – напоминает Эдберг, – двигался пешим путем от Киева до Старой Ладоги, и там сел на корабль. Это был 1044 и 1045 гг.16
Прочитав это, я насторожилась и призадумалась. Честно признаюсь, что я никогда не обращала внимание на то, как Харальд добирался до Скандинавии. Служба в Константинополе, женитьба на Елизавете Ярославне – это всем известно, а вот каким транспортом он из Киева добирался?.. Что ж, его, сердягу, на корабль-то после Киева не пустили? – заинтересовалась я. – Из Константинополя до Киева – по воде, а дальше слазь, трамвай идет в парк?
Посмотрела тексты саги. В саге сообщается: Весной Харальд отправился из Хольмгарда в Альдейгьюборг, там обзавелся кораблем и отплыл на всех парусах на запад; в 1044 году он прибыл в Швецию.
Прочитав это, я все поняла. А что именно я поняла, собираюсь рассказать в новой статье, специально посвященной этой теме. Но один момент могу осветить сразу: Альдейгьюборг ничего общего со Старой Ладогой не имеет и находится очень далеко от нее, совсем в другой стороне. Узнала я это довольно давно, просматривая и сличая разные тексты исландских саг, а также тексты шведских авторов XVI века, когда предтечи будущего рудбекианизма еще только набирали силу. Но раньше меня об этом узнал В.Н. Татищев, поэтому можно посмотреть у Татищева. Я же обратила на его сведения внимание только тогда, когда выяснила кое-что из оригиналов шведских текстов.
И присовокуплю еще немного: все исландские саги, которые норманисты используют в качестве доказательств пиратских набегов скандинавских викингов в Поволховье или вообще на Русь, рассказывают о событиях, имевших место совсем в других местах. Соответственно, попытка использовать их сюжеты в древнерусской истории вносит туда совершенную бестолковщину. Представьте себе, что было бы, если Англию перепутать с Новой Англией и перенести войну Алой и Белой Розы в историю США?
И совсем напоследок: на всякий случай хочу напомнить о том, что корабельное сообщение существовало по русским рекам не только в направлении север-юг, но и между речными системами Днепра, Вислы и Одера с помощью тех же волоков. Так киевский князь Ярослав совершил поход на ладьях из Киева по Днепру и Бугу против мазовшан на нижнюю Вислу. Система волоков связывала между собой и Одер-Варту-Нотец-Вислу.17
Это, в свою очередь, заставляет вспомнить сообщение известного франкского хрониста IX века, аббата Прюмского монастыря Регино (840-899), который описывал одно из нападений норманнов. Он упоминал о том, что при нападении на Бургундию и Париж норманны перетаскивали свои суда на расстоянии двух миль и спустили их на воду, когда вышли на берег Сены. В труде «О Рослагене на дне морском и о варягах не из Скандинавии» у меня есть глава «Норманны – не только скандинавы» – отсылаю Вас к ней.18 Теперь подводная археология подтверждает мои предположения о том, что норманнские походы не обеспечивались только за счет сил выходцев со Скандинавского полуострова и уж, тем более, с помощью скандинавских судов. В них участвовали те народы, которые жили на европейском континенте вдоль европейских рек и имели плоскодонные суда для системы волоков. А мне в помощь изначально был шведский писатель XVI века Олаус Магнус, который называл этих норманнов иностранцами и сравнивал их обычаи с московитами.
А как же быть с артефактами подземной археологии, которые норманисты определяют как скандинавские? Они получат логичное объяснение, если исходить из того, что торговцы из Восточной Европы очень рано освоили и финские берега по Финскому заливу, и Скандинавский полуостров. Об этом говорят совершенно потрясающие результаты археологического исследования Прикамья и Приуралья. Хорошо документированы торговые связи этих регионов, начиная уже с VIII-VI вв. до н.э. На протяжении столетий до рубежа эпох велась торговля с Кавказом, древнегреческими полисами, с народами Средней Азии и Казахстана, на рубеже эпох в Прикамье появляется египетский фаянс, римские кастрюли, ближневосточные бусы, иранское серебро, в могильниках Среднего Прикамья – раковины моллюсков из Тихого и Индийского океанов. С этого же времени направление торговли пошло на запад, до Финляндии и Балтики. Все это свидетельствуют о том, что развитие торговли в Восточной Европе в широтном направлении изначально шло с востока на запад, а не наоборот.
Это находит подтверждение и в шведском археологическом материале из области Мэларен. На островке Маленький, с христианской эпохи известный как Хэльгё, были найдены фигурка Будды из Северной Индии и ритуальная чашечка из Египта, датируемые VI веком, а также монеты из Равенны, Рима, Византии, арабские монеты. Но в указанное время жители Скандинавского полуострова не обладали даже парусным флотом для совершения морских экспедиций подобного масштаба, парус начинает появляться только с рубежа VII-VIII вв.19
Вывод ясен: фигурка Будды из Северной Индии и ритуальная чашечка из Египта, а также другие заморские предметы могли быть завезены в район шведской области Мэларен только теми, кто имел к VI веку развитые торговые контакты с дальними странами, вплоть до Индии, благодаря наличию развитого парусного флота. То бишь упомянутые торговцы из Восточной Европы, в частности, из Прикамья и Приуралья. Все имеющиеся сведения ясно показывают, что не скандинавы осваивали Европу, а Скандинавский полуостров осваивался из Европы, как из Западной, так и Восточной.
Правда, до сих пор этих купцов было сложно идентифицировать этнически, поскольку Прикамье, в соответствии с существующими представлениями об этнической карте Восточной Европы в древности, было населено исключительно финно-угорскими народами, которые мореходными народами себя не зарекомендовали. Поэтому при всей известности археологического богатства Прикамья ученые недоумевали: а кто же это плавал из Прикамья до Индии на протяжении тысячи лет, с VIII века до н.э. до VII века н.э.? В общем, целый народ потеряли!
По моей концепции начального периода древнерусской истории, этим народом были древние русы, но не те, которые от «гребцов» и всяких древнегерманских праформ, а те, которые выделились из индоевропейского субстрата Восточной Европы при его распаде одновременно с ариями, что датируется обычно началом III тыс. до н.э. Арии ушли на юг, а русы остались в Восточной Европе, и именно их присутствие фиксируется исторической топонимикой, прежде всего, восточноевропейскими гидронимами с корнем рос/рус/рас. Совпадение названия страны, гидронима и этнонима – в нашем случае, страна Русь и народ русы – является признаком исконного проживания народа на данной территории.
Если вернуть древнерусской истории ее начальный период, то загадки и несостыковки начинают исчезать, как лихоманки под лучами солнца.
Лидия Грот,
кандидат исторических наук
Перейти к авторской колонке
