В 2009-2014 гг. шведским рунологом Торгунн Снэдаль была предпринята новая попытка исследовать рунические надписи на скульптуре льва из Пирея – того самого льва, о котором мной была написана статья Приключения льва из Пирея, или фантазия на камне. Предложение провести новые исследования высказал председатель общества шведских друзей Венеции «ProVenezia» и бывший посол Швеции в Италии Йоран Берг. Его инициативе предшествовали реставрационные работы скульптуры, проведенные на средства названного общества в 2007-2008 гг. После их успешного проведения Й.Берг и обратился к Т.Снэдаль с предложением попробовать заново реконструировать надписи на скульптуре.
 

 
И здесь может возникнуть законный вопрос: а зачем понадобилось проводить новые исследования этих рунических надписей? Что не устраивало в уже имевшихся результатах? Напомню, что в течение XX в. шведские ученые пришли к выводу относительно невозможности прочтения рунических надписей, имевшихся на скульптуре, за исключением нескольких несвязных слов. К подобному выводу пришел, в частности, один из крупнейших шведских исследователей рунических текстов проф. Свен Б.Ф. Янссон (1906-1987). С конца 30-х годов и по 1981 г. проф. Свен Янссон являлся одним из основных издателей, составителей и комментаторов гигантского труда «Рунические письмена Швеции» (Sveriges runinskrifter) – своего рода энциклопедии шведских рунических памятников. Сотни и сотни рунных камней прошло через руки этого энтузиаста-ученого за десятилетия его научной деятельности. Одна из его работ была посвящена как раз исследованию рунических надписей на скульптуре льва из Пирея. Она подробно рассматривалась в моей статье «Приключения льва из Пирея…».
 

Вывод проф. Янссона был однозначен: всё, что «реконструировали» на скульптуре льва энтузиасты в XIX – начале XX вв., являлось обыкновенными фантазиями. Особо он подчеркнул, и это имеет очень важное значение для русской истории, что среди данных рун совершенно невозможно реконструировать топоним «Roþrslanti» (Roslagen), который был реконструирован шведским рунологом старшего поколения Э.Брате. Явно именно из-за этого вывода названная статья проф. Свена Янссона и была замолчена в монографии Е.А.Мельниковой «Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпретации. Тексты, перевод, комментарий» (М., 2001), а вместо нее как последнее слово в шведской рунологии по прочтению рунической надписи на пирейском льве была выдана реконструкция Эрика Брате (1857-1924), созданная им в 1913-1914 гг., согласно которой в рунической надписи можно было прочесть, что руны на льве выбили Эскиль и другие свеи из Рослагена (De Åskil … läto hugga väl, som i Rodrsland bodde).
 
Благодаря работе Е.А. Мельниковой, фальшивка о Рослагене в рунической надписи на скульптуре льва получила прописку в российской исторической науке вплоть до последнего времени. Последний раз она попадалась мне в учебнике для студентов – историков российских учебных заведений издания 2011 г., где было сказано о «земле росов» или Рослагене на восточном побережье современной Швеции, откуда данные «росы» и пришли в Восточную Швецию (Вовина-Лебедева В.Г. История Древней Руси. Учебник для студентов учреждений профессионального образования. М., 2011. С. 65-66). И это, собственно, не вина В.Г. Вовиной-Лебедевой. Не владея скандинавскими языками, она вынуждена доверять российским скандинавистам – знатокам скандинавских языков и литературы.
 
Что же касается статьи Свена Янссона «Руны пирейского льва», то её вывод сделался общепринятым в скандинавской науке, как явствует из статьи за 2009 г. одной из ведущих сотрудниц Государственного Исторического музея в Стокгольме (там находится гипсовая копия скульптуры льва из Пирея) Инги Уллен о рассматриваемых рунических надписях: «Мы не знаем содержания этих рунических надписей. В течение 200 лет, т.е. с тех пор, как данные надписи стали известны, разными учёными предлагались более или менее фантастические толкования. Но сегодня …поэтические толкования отвергнуты, в частности, исследователем рун Свеном Б.Ф. Янссоном…», ссылка.
 
И теперь возвращаюсь к вопросу, поставленному в начале статье: что же подвигнуло Йорана Берга предложить рунологу Торгунн Снэдаль провести новое исследование рун пирейского льва? Догадываюсь, что дело было в желании подкрепить угасающий миф о походах свеев на Русь, на котором покоились и ответвления этого мифа о Рюрике и варягах из Швеции и, соответственно, о выдающейся роли предков шведов в создании древнерусской государственности, в освоении волжско-балтийских речных путей, в строительстве древнерусских городов и даже… в рождении имени Руси. Я на основе шведских материалов и очень подробно рассматриваю в моих работах рождение данного политического мифа в XVII-XVIII вв. для обслуживания задач шведской политики, что включало и распространение разработок этого мифа в научных и политических кругах стран Европы, включая и Россию (см., например, статью «Как родился политический миф норманизма?»).
 
Но за последние десятилетия результаты исследований, в том числе, и исследований шведских археологов и историков стали подмывать столпы этого мифа. В буквальном смысле писанной вилами по воде оказалась идея о древнешведском происхождении имени Руси от шведских гребцов-родсов из Рослагена, созданная шведами (Henrik Brenner, Johan Thunmann) в период после Ништадского мира, когда Швеция два раза нападала на Россию: в 1741 г. и в 1788 г. – с целью вернуть русские земли, оккупированные ею в Смутное время, для чего было важно «обосновать» присутствие предков шведов в Восточной Европе задолго до прихода славян.
 
Сейчас хорошо известно, что название Руден/Roden, от которого произошел Рослаген, впервые упоминается в Швеции в 1296 г. в Упландском областном законе. От названия Roden (1296) образовались и «гребцы», т.е. rodzkarlena (первое упоминание 1470) и rodzmän (примерно, в этот же период). А в форме Рослаген/Roslagen (Rodzlagen) это название, также в текстах законов, появляется только в 1493 г., и далее в 1511, в.1526 и в 1528. Первые достоверные сведения о прибрежной области на востоке Свитьод, ставшей впоследствии Руденом/Рослагеном, мы получаем от Снорри Стурлусона, который в 1219 г. побывал в Швеции и назвал будущий Рослаген Sjöland/Sæland (от sjö – море и land – земля, страна) или Мореландия, т.е. название, характеризовавшее береговую полосу в момент ее создания, когда это уже не море, но ещё и не земля. Это архипелаг, состоящий из островов, островков, выступающих над водной поверхностью. Только редкие рыбачьи хибарки могли закрепиться на влажной поверхности этих каменных выступов, хранящих борозды, оставленные на них ледниками. Сейчас хорошо известно, что факт позднего появления названий Руден/Рослаген объясняется поздним образованием этой прибрежной полосы за счет постепенного подъёма морского дна (изостатическое восстановление Фенноскандии) и прирастания благодаря этому подъёму новой суши, новой береговой полосы. В IX веке, например, по исследованиям шведских учёных, уровень моря в районе, где сейчас расположен Рослаген, был минимум на 6-7 м выше нынешнего, и единственно, кто мог оттуда в IX в. приплыть – это лягушки.
 
Однако российские норманисты, совершенно абстрагируясь от изучения объективных данных, коснея в мире умозрительной лингвистики, вплоть до недавнего времени продолжали играть лингвистическими кубиками с названиями прибрежной полосы Швеции в районе Упсалы-Стокгольма как Roden/Roslagen, а также финского названия Швеции Ruotsi и строить из них имя Руси, автоматически пристраивая к нему и историю русского народа, и историю древнерусской государственности.
 
Какие имена отметились в этой игре! Какие наукообразные формы притягивались: имя Русь лёгким мановением руки конструировалось из др.-сканд. слов с основой на *roþs-, типа roþsmaðr, roþskarl со значением «гребец, участник похода на гребных судах», которыми связывалось происхождение имени Русь со шведским Рослагеном через посредство финского названия Швеции Ruotsi, Rootsi, для чего предлагались возможные исходные формы от др.-шв. Rōdhsin – название жителей области Рослаген (Roslagen<*Roþslagen) на восточном побережье Швеции, при этом подчеркивалось, что название жителей шведского Рослагена от исходного *rōðs – грести объясняет переход «финск. ruotsi > др.-русск. русь, что фонетически убедительно обосновано» (Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Название «Русь» в этнокультурной истории Древнерусского государства // Древняя Русь и Скандинавия. Избранные труды. М., 2011. С. 136-137).
 
Но постепенно стал всплывать тот неудобный факт, что эти исходные слова, которые якобы преобразовывались в ruotsi, собственно в шведском языке в нужное время или в IX-X вв. не обнаруживались, т.е. основа rōðs встречается в германских языках где угодно – на континенте или в районе Британских островов, но в шведском языке, где эта проформа была необходима как несущая опора для норманистской концепции, она фиксировалась не ранее середины XI в. Обнаруживались и другие неудобные факты, в частности, сообщения о русах в византийских источниках в начале IX в., например, в описаниях нападений росов на Амастриду, датируемых, примерно, периодом между 820-830 гг. или за несколько десятилетий до призвания Рюрика.
 
В вышеназванной статье Е.А. Мельниковой и В.Я. Петрухина, написанной хоть и более четверти века тому назад, но до сих пор являющейся для норманистов основным теоретическим пособием по толкованию происхождения имени Руси от шведских гребцов-родсов, разъяснялось, что слово рос в византийских источниках первой половины IX в. появляется как непосредственно (Sic! – Л.Г.) заимствование от скандинавов, а именно «…в результате непосредственных контактов с его носителями… Поэтому нет необходимости во всех этих случаях искать посредников передачи византийским авторам … названия «рос». Оно могло быть заимствовано прямо у пришельцев и отражать самоназвание дружин, которые в значительной части состояли из выходцев из Скандинавии и сохраняли то же название с основой rōþs-, которое ранее усвоили финны в форме ruotsi» (Там же. С. 146.)
 
Эта мысль подтверждается и в одной из её более поздних работ (2010 г.) Е.А. Мельниковой, где заявляется, что упоминаемые в византийских источниках нападения народа рос на Амастриду были первыми «прорывами» скандинавов на юг. Возникшее тогда же в греческих источниках наименование ’Pώς является, якобы, «рефлексом самоназвания их отрядов – rōþs (menn) (Мельникова Е.А. Скандинавы в процессах образования Древнерусского государства // Древняя Русь и Скандинавия. Избранные труды. М., 2011. С. 49-72. С. 65-66).
 
Таким образом, согласно этим «достоверным» этимологическим вычислениям, славяне по непонятной причине якобы усвоили имя Русь через финское посредничество, а византийцы – непосредственно от «родсов-гребцов». Но где же здесь логика? – возникает естественный вопрос. Логики нет, также как нет и фактов.
 
Надо пояснить, что *Rōþs (-menn) – это что-то вроде гребоманы, т.е. слово, теоретически состоящее из двух компонентов, где -s выполняет функцию соединительного согласного. Поэтому под пером норманистов совершенно фантастической предстает картина общения «скандинавов» с византийцами: «пришельцы» зачем-то оторвали первую часть слова гребо- и сообщили ее византийцам в качестве самоназвания, а у тех она трансформировалась в этноним Рос. Не говоря уже о том, как справедливо замечает В.В. Фомин, что в качестве «гребоманов» дорвавшиеся до византийских берегов скандинавы представляли себя только в Восточной Европе. С чего бы такая невзыскательность?
 
И в академическом мире против этой «аргументации» стала постепенно нарастать справедливая критика. Так, отмечая бесплодность результатов производства имени Русь при помощи шведской этимологии, германист А.В. Назаренко писал: «Напомним только, что одним из краеугольных камней скандинавской этимологии названия ”русь” со времен В. Томсена была такая последовательность заимствований: др.-сканд. *rōþ (s)- > фин. ruotsi > вост. – слав. русь, поскольку только на финской почве мыслимо сокращение второй части гипотетического древнескандинавского сложного слова до искомого *rōþs. Следовательно, идея о заимствовании греч. ´Pώς из языка… варягов не только не подкрепляет скандинавской этимологии имени ”русь”, …а, совершенно, напротив, ломает ее становой хребет». И продолжает далее: «В этой связи нам непонятно мнение специалиста (имеется в виду Е.А. Мельникова – Л.Г.), отказывающегося от поисков конкретной (древнескандинавской – А.Н.) словоформы, исходной для фин. Ruotsi, поскольку таковой якобы мог послужить ”любой из композитов с первой основой *rōþs «…в том-то и состоит проблема, что не только любой, а ни один из предложенных до сих пор композитов не даёт лингвистически удовлетворительной праформы… поскольку остаётся загадкой, как в языке самих носителей исходная форма типа *rōþs-men могла редуцироваться до rōþs» (Назаренко А.В. Имя «Русь» в древнейшей западноевропейской языковой традиции (IX-XII века) // Древняя Русь на международных путях. М., 2001. С. 33).
 
То есть А.В. Назаренко, также как и мне, непонятно, каким образом слово гребоманы сократилось до начального композита гребо-, представленного доверчивым византийцам как самоназвание выходцев из Скандинавии.
 
Все эти неудобные вопросы стали постепенно досаждать и некоторым норманистам, в силу чего этимологию родсов-гребоманов начали постепенно задвигать в угол. В одной из своих недавних статей Л.С. Клейн так скорректировал новый подход к проблеме: «…для решения вопроса о происхождении термина ”Русь” этимология этнонима не имеет ни малейшего значения. Я не ”отмахиваюсь” от серьезного вопроса. Очень многие этнонимы не расшифрованы до сих пор, тем не менее, мы же их употребляем без всякой трудности. Например, термин ”германцы”. Это ведь не самоназвание. …Так же точно и с термином ”Русь”. Как он образовался, мы не знаем, можем только строить разные предположения. Но мы точно знаем, что он сформировался первоначально к северо-западу от восточных славян… финны и эстонцы зовут до сих пор Швецию Руотси. Значит, они сохранили память, что руотси приходили со стороны Швеции» (Клейн Л.С. Еще один сказ о лехитских варягах // Stratum plus. № 5, 2014. С. 335-343).
 
Вот тебе и раз! Более двухсот лет рассказывали сказки про гребцов – родсов и *Roþslagen, сколько сил и средств затратили на эту белиберду! А теперь спокойно заявляют: этимология термина Русь не имеет никакого значения. Ruotsi у нас есть? Есть! Нам и этого достаточно! Забывая при этом, что теперь надо бы показать, когда и каким образом образовался топоним/этноним Ruotsi.
 
Но отнюдь не все норманисты демонстрируют широту взглядов, высказанную в статье Л.С. Клейна. 1 марта 2016 г. в Сахаровском центре была проведена дискуссия «Борьба с норманизмом как инструмент исторической политики». Экспертами по теме выступали Ф.Б. Успенский и И.Н. Данилевский. На вопрос одного из слушателей, какова же этимология имени Руси, Данилевский бодро ответил: «Родсы-гребцы, насколько мне известно». Следует добавить, что Ф.Б. Успенский является заместителем директора Института славяноведения и руководителем Центра славяно-германских исследований, с 2016 г. – чл.-корр. РАН. И.Н.Данилевский – заведующий кафедрой истории идей и методологии исторической науки Факультета истории ВШЭ. В 2016 году вошёл в состав ВАК РФ. Таким образом, оба они представляют руководящий эшелон российской гуманитарной науки, и именно в силу этого, невзирая на полную как историческую, так и лингвистическую абсурдность, «этимология» гребцов-родсов для имени Руси, по-прежнему, крутится в научном обороте, как мусор в талых водах.
 
То же самое можно сказать и о влиянии со стороны выходцев из Швеции (гребцов-родсов?) на создание древнерусской государственности в то время, когда шведской государственности еще и вблизи не было. Cогласно результатам исследований шведских медиевистов, признаки раннего государства выявляются в шведской истории не ранее второй половины XIII в. – начала XIV в. При этом подчеркивается вторичный характер шведской государственности, питавшейся импульсами с европейского континента. Прежде всего, это касалось представлений об объединяющих функциях королевской власти. Развитие городской культуры в шведской истории относится также к концу XIII в. (Lindqvist Th., Sjöberg M., Harrison D., Andersson H.), а такие торгово-ремесленные фактории как Хэльгё, Бирка или Уппокра на юге Швеции были, явно, основаны как международные «проекты» с участием пришельцев со стороны.
 
Но самым неприятным открытием для приверженцев вышеназванного мифа, полагаю, стал тот факт, что скандинавским археологам не удалось обнаружить плавсредств, на которых скандинавы могли бы плавать по восточноевропейским рекам, включающим мелководные реки, пороги и волоки между ними. Длинные корабли-драккары не годились в силу их технических особенностей: на них невозможно было преодолевать пороги, поскольку их длинные корпуса с выступающим вниз на 40-50 см килем в принципе не имели возможности пройти между торчащими вдоль русла многочисленными камнями. Кроме того значительный вес служил препятствием для перетаскивания их по волокам. Эти выводы имеются в работах шведских подводных археологов за 2007 г. (Edberg Rune), где прямо указывается, что известный на сегодня археологический материал не содержит доказательств популярных ранее представлений о том, что скандинавы путешествовали по Руси на клинкерных судах викингского типа. Кроме того, исследования шведской подводной археологии показали, что на сегодняшний день в шведских водах не обнаружено судов, пригодных для преодоления морских пространств, а обнаружены только лодьи, подходящие для каботажного плавания.
 
Эти результаты исследований со стороны подводной археологии с большим трудом начинают осознаваться норманистами. И если в 2011 г., например, в журнале для учителей истории «История» под колонкой главреда было заявлено, что на драккарах плавали викинги, основавшие династию Рюриковичей (№14/2011), то сейчас у многих норманистов начинают мелькать заявления о том, что скандинавы на Руси плавали на моноксилах. Правда, при этом они не утруждают себя объяснениями, а как эти скандинавы попали на моноксилы? На русских реках, между прочим, использовались струги, но норманисты приемлют русскую терминологию только в том случае, если есть хоть какая-то возможность заявить, что она заимствована из других языков.
 
Иными словами говоря, все перечисленные новые открытия явились угрозой для обжитого западноевропейской и американской исторической мыслью образа удалых «скандинавов», якобы открывших Балтийско-Волжский путь и контролировавших его, бороздивших восточноевропейские реки вплоть до Черного и Каспийского морей, создавших инфраструктуру и городские поселения вдоль этого пути, что заложило фундамент для первого древнерусского государства.
 
Ощущение данного дискомфорта и могло запустить в 2009 г. новый виток проекта «Пирейский лев». Тем более что в последние десятилетия тему удалых скандинавов под брэндом «викинг» освоили, говоря словами датского медиевиста Джона Х. Линда, гигантские силы рынка и международная индустрия туризма, наводнившие мир этим образом. А данное обстоятельство сделало востребованным и соответствующее участие представителей науки. При этом как раз участие предков свеев на международной «викингской» ярмарке тщеславия требовалось подкрепить серьёзным источником. Таковым в течение длительного периода служили рунические надписи на льве из Пирея в толковании Э. Брате. А потом пришел проф. Янссон и не просто зачеркнул все фантазии на камне, но и особо подчеркнул, что «Roþrslanti» или Рослагена там и близко нет. Свен Янссон, конечно, гениальный рунолог, но зачем же любимые стереотипы ломать!?
 
Подобные рассуждения приходят на ум, когда начинаешь читать работу Т.Снэдаль, где уже в её начале она пишет о том, что старалась понять реконструкции своих предшественников, но при этом, прежде всего, называет имя Э. Брате. Собственно, вся работа Т.Снэдаль по дешифровке надписи строится на выяснении того, как много ей удается различить в сравнении с версией Э. Брате, созданной в 1913-1914 гг. Т. Снэдаль высказывает уверенность, что руны высекли именно свеи, а не выходцы из Дании или Норвегии и аргументирует свою позицию тем, что в Дании рунами перестали пользоваться уже в 20-х годах XI в. (1020-е гг.), а в Норвегии эта традиция не была особенно распространена во весь викингский период (IX – сер. XI вв). В Швеции же, напоминает Т.Снэдаль, традиция рунического письма процветала в течение всего XI в., и многие умели читать руны, а также выбивать их или наносить на различные предметы. Но те, кто наносил руны на скульптуре льва, отмечает Т.Снэдаль, к опытным рунописцам явно не относились.
 
Надо сказать, что исследовательнице потребовалось проявить незаурядное терпение, выбирая для изучения рунических знаков на пирейском льве, оптимальное солнечное освещение и рассматривая их в косых лучах солнца в разное время дня. После многих прочтений Т.Снэдаль пришла к выводу, что в некоторых частях ее реконструкция совпадает с прочтением Э. Брате. Так в надписи на левом боку скульптуры Т. Снэдаль реконструировала слово «свеи», отметив при этом, что орнаментика «змеиного» завитка типична для шведских рунических надписей:
 
…riþu suiar þeta linu…
…[rē] ðu Sviar þetta (ā) leiun/lei (o)nu…
Svear ombesörijde detta på lejonet
Свеи организовали это на льве
 
Но нам интереснее рунная надпись на правом боку скульптуры, поскольку Э. Брате, от версии которого отталкивается и Т. Снэдаль, вычитал там слово Roþrslanti или Рослаген, выходцами откуда якобы и были свеи, наносившие руны. Но Т.Снэдаль, как ни старалась, смогла прочесть только следующее:
 
[:] asmuntr x risti [ x] … … [n] ar þisar x þair x isk…
… þurlifr — auk x [-x] u/r/b… -o- … — t – …
… -ufruk… r …s — … — … uanfarn x
Åsmund ristade … dessa runor, de Eskil/Askel … … Torlev (?) och
Осмунд высек… эти руны, Эскиль/Аскель… … Торлев (?) и…
 
Напомню, что перевод Эрика Брате рунической надписи и на правой стороне от 1913-1914 гг. был намного более пространным: «De Äskil (m.fl. och [To])rlev läto hugga väl, som i Rodrsland (Roslagen, sjökusten) bodde. N.N., son till N.N., högg dessa runor. Ulv och N.N. målade [efter Horse (?). Guld] vann han på sin färd» и в переводе на русский язык означало, примерно, следующее: «Эскиль и Торлев, бывшие жителями Родсланда (Рослагена, прибрежной полосы), велели высечь эти руны. N.N., сын N.N. высекал эти руны. Ульф и N.N. рисовали […] …приобрёл в своих странствиях».
 
При сличении обеих версий реконструкции рунической надписи видно, что оба шведских рунолога выявили в ней ряд личных имен, но совпадают из них только два имени: Эскиль/Аскель и Торлев, остальные различаются. Приводить сравнительный анализ различных толкований рунических надписей, на мой взгляд, необходимо, чтобы продемонстрировать, что рунические надписи – это, как правило, не связный текст, а обрывки одной-двух фраз, которые реконструируются исследователями, исходя из догадок и сопоставлений с другими известными надписями или документами. Поэтому использование рунических надписей в историческом анализе требует включение их в более широкий круг исторических источников, дающих более цельное представление об исторической эпохе.
 
А с рунической надписью на пирейском льве в интерпретации Э.Брате получилось наоборот: в течение длительного периода она была единственным письменным источником, якобы связывавшим свеев с Русью, от которого танцевали, реконструируя всю «скандинавскую эпоху» на Руси. И вот оказалось, что эта «связь» – также плод фантазии, причем данный факт подтвержден и при повторной проверке надписи в 2009-2014 гг., осуществленной Т.Снэдаль.
 
Но лишаясь единственного письменного источника о свеях из Рослагена, норманисты обязаны отказаться не только от своих построений, касающихся якобы скандинавского присхождения имени Руси, но и от утверждений о скандинавском происхождении варягов, поскольку и для этой концепции было важно, чтобы выходцы из Средней Швеции шли в Византию через Русь. Ведущими теоретиками в этом вопросе также считаются Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин (он, кстати, был приглашен в качестве главного исторического консультанта фильма «Викинг»), а программной работой по вопросу является их статья «Скандинавы на Руси и в Византии в X-XI вв.: к истории названия «варяг», опубликованная в книге: Мельникова Е.А. Древняя Русь и Скандинавия. Избранные труды (М., 2011. С. 169-170), где они используют пресловутый «лингвистический» метод, с которым, в сущности, опозорились в случае выведения имени Руси от гребоманов – *rōþs-men.
 
В своей аргументации по поводу скандинавского происхождения летописных варягов Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин попытались доказать, что первичным для слова «варяг» является слово «вэринг», во множестве встречающееся в исландских сагах и других скандинавских источниках для обозначения людей, находившихся на службе в Византии в особых военных отрядах — как телохранители императора или в императорской гвардии (в византийских источниках именовались варангами). Но для подтверждения того, что варяги — производное от вэрингов, и надо было, чтобы вэринги добирались в Византию через Русь, и уже передвигаясь по Руси, они и породили слово «варяг»: «…термин ”варяг” – ”варанг” – ”вэринг” возник не в самой Скандинавии и не в Византии, а на Руси, причем в скандинавской среде.. этот термин закрепился как обозначение скандинавов…» (Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Скандинавы на Руси и в Византии в X–XI вв.: к истории названия «варяг» // Мельникова Е.А. Древняя Русь и Скандинавия. Избранные труды. М., 2011. С. 169-170).
 
Однако в скандинавских источниках много рассказывается о поездках исландцев в Константинополь с конца X в., но маршруты их поездок были самые разнообразные. Более того, имя «вэринги», как отмечали и упомянутые авторы, не употреблялось для выходцев из скандинавских стран, побывавших на Руси, а только — для служивших в Византии в особых подразделениях – в отряде телохранителей императора, императорской гвардии.
 
И здесь уместно вспомнить, что образ вэрингов из исландских источников, пересекавших восточноевропейские реки по пути в Константинополь, начал создаваться шведскими деятелями культуры еще в XVII в., среди которых особую роль можно отвести Юхану Перингшёльду (1654-1720), большому энтузиасту в изучении шведских рунических надписей. Ю. Перингшёльд, отыскивая и документируя шведские рунические надписи, давал им очень вольные толкования, что вообще-то, было типично для шведских деятелей культуры того времени. Но в той «вольности» чувствовалась и определенная тенденциозность. С одной стороны, для свеев старались выстроить более масштабное поле исторической деятельности, для чего уже у Перингшёльда мы встречаем утверждения об общем происхождении норманнов из латиноязычных хроник и свеев. С другой стороны, свеев пытались «укоренить» в Восточной Европе, и тот же Перингшёльд рассуждал об общем происхождении свеев и алан. Кроме этого, так называемый ренессанс исландской литературы, т.е. интерес к исландско-норвежским сагам, возродившийся с конца XVI в. в скандинавских странах на фоне готицизма – специфического течения североевропейской общественно-политической мысли, основу которого составило прославление древнего народа готов, провозглашенного как корень всех германских народов, привлек внимание и к вэрингам. Вэрингов из исландских источников быстро отождествили с летописными варягами, а для «огерманивания» последних, Перингшёльд, например, провозгласил сходство вандалов и вэрингов. Правда, следует дополнить, что такой полет мысли подогревался традицией, начавшей складываться в шведской общественно-политической мысли задолго до Перингшёльда, в течение всего XVII в.
 
И интересно, что роль ударного механизма здесь сыграла политика шведских властей в русских землях, сложившаяся в ходе событий Смутного времени и приведшая к оккупации Ижорской и Водской земель, которые на шведских картах получила название Ингерманландии. В оккупированных землях была запущена политика сегрегации (противопоставления финноязычного православного населения русскоязычным православным) и лютеранизации (Isberg A. Svensk segregations- och konversionspolitik i Ingermanland 1617-1704. Studia historico-ecclesiastica Upsalensia 23. Uppsala, 1973, s. 7). Именно для идеологического обоснования этой политики и стал твориться шведский политический миф, в рамках которого начали создаваться умозрительные концепции, проявившиеся со временем в норманизме.
 
Как отмечает современный шведский историк Юнас Нордин, исследовавший шведскую политику в XVII в., основная проблема для шведской короны после Столбовского договора (1617 г.) в оккупированных русских землях заключалась в обращении православного населения Ингерманландии в лютеранство (Nordin J. Ett fattig men fritt folk. Stokholm / Stehag, 2000, s. 73-80). Это диктовалась тем, что шведской короне надо было получить в завоеванных землях верноподданическое население пусть не по рождению, но хотя бы по лютеранской вере, которое признавало бы «право» облагать завоеванные области данью, что после Столбовского договора означало на деле идеологизацию получения выгод от контроля за русской торговлей хлебом, а после поражения в Северной войне – оправдание попыток реванша с целью возврата земель в устье Невы, где рос молодой Санкт-Петербург.
 
Однако, как пишут шведские исследователи, православное население Ижорской и Водской земель, как финноязычное, так и русскоязычное не обнаруживало никакой радости при виде открывшейся перспективы перейти в лютеранскую веру. Отмечая сопротивление, которое православное население оказывало обучению лютеранству посредством чтения катехизиса, шведский славист Пересветов-Мурат ссылается на данные шведских отчетов, в которых сообщалось, что православные хотят, чтобы «правильно читать и молиться» их бы учили священники по «их собственным русским книгам» (Пересветов-Мурат А. Исаак Торчаков – ингерманландский diak // Novgorodiana Stockholmiensia. Stockholms universitet, Slaviska institutionen. 2012. C.122).
 
Это идейное противостояние навязыванию чужеродной системы духовных ценностей со стороны населения Ижорской и Водской земель – феномен, обращающий на себя внимание. Он указывает на то, что православное население, как финноязычное, так и русскоязычное, осознавало себя единой исторической общностью, право принадлежать к которой стремились отстаивать и защищать.
 
Вот тогда-то для пропаганды «незаконности» сопротивления лютеранизации шведские деятели стали сочинять обоснования «исторического права» Швеции на завоеванные в Смутное время новгородские земли и «доказательства» первенствующей роли предков шведов в истории Восточной Европы, которые были здесь задолго до появления русских. Для этого прямыми предками шведских королей были провозглашены древние гипербореи из античных источников, а также и варяги из русских летописей, а в качестве «доказательств» декларировалось, например, что имена древнегреческих богов и героев были испорченными шведскими именами, так же как и имена древнерусских князей.
 
В 1670 г. шведский писатель и профессор медицины Олоф Рудбек (1630-1702) начал работать над пространной фантазией на темы древнешведской истории под названием «Атлантида», где он провозгласил, что в послегиперборейские времена древнейшим населением Восточной Европы, начиная с севера и вплоть до Дона, сделались финны, а славяне или русские жили много южнее. Финны были подчинены предкам шведских королей – гиперборейским скифам (Yfwerborne Skythar), покорившим постепенно Азиатскую Сарматию до Каспийского моря и другие страны (Rudbeck O. Atlands eller Manheims. Tredje delen. Uppsala och Stockholm, 1947. S. 174-199).
 
Рудбек развил и идею шведского происхождения летописных варягов и Рюрика из Швеции, запущенную из придворных шведских кругов еще в то время, когда шведских политиков питала надежда увидеть на русском престоле шведского принца Карла Филиппа (фальсификат протокола переговоров шведов с новгородцами в 1613 г. и «исторический» опус придворного карьериста П.Петрея, начавший публиковаться с начала 1614 г.). Под пером Рудбека возник никогда не существовавший остров Варгён как одно из названий древней Швеции, откуда якобы и пришли к русским их «первые короли» (Грот Л.П. О Рослагене на дне морском и о варягах не из Скандинавии. М., 2012. 437-442). Вся эта чушь не имела под собой никакой реальной аргументации, но тем не менее впечатление от начавшей публиковаться с 1679 г. «Атлантиды» Рудбека было головокружительным.
 
В 1685 г. Юхану Перингшёльду и другим представителям шведской науки была предложена идея поездки за рубеж с целью отыскания в разных странах так называемых «готических памятников» («götiska monument»), т.е. памятников материальной культуры, прежде всего, рунных надписей, которые подтверждали бы рассказы из «Атлантиды» Рудбека. Все были уверены, что эти рассказы покоятся на достоверном историческом материале, который по разным обстоятельствам был вывезен из страны и рассеялся по старинным архивам и книгохранилищам. Такую поездку в 1688 г., т.е. в год «переезда» пирейского льва в Венецию, совершил шведский филолог Габриель Спарвенфельд (1655-1727). Несмотря на то, что Спарвенфельд путешествовал более пяти лет и посетил Испанию, Италию, Швейцарию, Северную Африку, он не нашёл шведских древностей за пределами страны. Зато в самой Швеции исследование рунического наследия продолжалось очень активно и популяризировалось не без успеха за границей. Например, в 1687 г. в Стокгольм был направлен посланец от английского королевского двора с просьбой прислать два рунных камня для университета в Оксфорде. Просьба была уважена, и для коллекций в Оксфорде были направлены два камня с руническими надписями, одна из которых содержала сообщение о поездке выходца из Швеции в Grikklandi.
 
Так вот, именно в то время, когда слава о шведском руническом наследии расходилась кругами по европейским странам и когда шведский филолог Г.Спарвенфельд выискивал по заданию шведского короля Карла XI неизвестные рунические памятники, объезжая Южную Европу и Северную Африку, гавань Пирей посетили образованные представители скандинавской аристократии и уделили соотвествующее время осмотру скульптуры льва, бывшей достопримечательностью тех мест, многожды описанной у разных авторов.
 
Как рассказывалось в моей статье «Приключения льва из Пирея, или фантазия на камне», это были две шведские дамы – супруга командующего венецианскими войсками фельдмаршала О.В. Кёнигсмарка Катарина Кёнигсмарк (1655-1697), которая была урожденной шведской графиней де ля Гарди и кузиной шведского короля Карла XI, и ее компаньонка Анна Агрикония Океръельм (1642/1647-1698). Катарина Кёнигсмарк описывается современниками как очень образованная дама, проявлявшая особый интерес к древностям и археологическим памятникам. После смерти супруга в 1688 г. переехала в Бремен, находившийся после Вестфальского договора (1648) под властью шведского короля, где и проживала до своей смерти в 1697 г. Образованным человеком с широкими научными интересами была и компаньонка графини Анна Океръельм, которая следовала за своей госпожей, сопровождавшей мужа в его военных экспедициях. Анна Океръельм прославилась и как писательница-мемуаристка. В гавани Пирей обе дамы оказались в силу чрезвычайных обстоятельств.
 
В 1686-1688 гг. Кёнигсмарк принимал участие в войне, которую Венеция вела против Османской империи в Греции. Его супруга была вместе с ним, а с ней и Анна Океръельм. Обе дамы живо интересовались древностями, в силу чего уделили особое внимание научным исследованиям древних руин во время пребывания в Афинах, а также принимали участие в научных и философских дискуссиях в Афинах. Анна подробно описывала в письмах в Швецию события, которые им довелось пережить во время боевых действий, а также записывала все самое интересное в дневник, который вела в период 1686-1691 гг. В письмах к брату она описывала античные развалины. В Парфеноне ей удалось обнаружить арабский манускрипт, который она впоследствии подарила университету в Упсале. Её описания Парфенона после его разрушения относятся к самым ранним, дошедшим до нас.
 
После смерти фельдмаршала Кёнигсмарка в 1688 г. Анна Океръельм последовала за своей госпожой в Бремен, где и скончалась. Фрагменты из её дневников и писем были опубликованы в течение XVIII в. Из них мы узнаем, что обе дамы во время пребывания в гавани Пирей внимательно осматривали скульптуру льва, который считался первейшей достопримечательностью и являлся одной из особых целей посещения ими гавани. Анна Океръельм даже измеряла одну из передних лап льва, на которых в том числе до сих пор сохранились рунные надписи. Но Анна Океръельм никаких надписей не заметила!
 
Можно добавить, что за несколько лет до посещения шведскими дамами Пирея, в 1676 г. в Афинах побывал французский археолог и эллинист Якоб Спон. Он также оставил детальное описание скульптуры пирейского льва, который явно притягивал к себе взоры всех посещавших Афины. Но и его глаз, тренированный на изучении древних надписей, в том числе и надписей, нанесенных на камне, не отметил на скульптуре никаких письмен. И это, повторяю, в самый разгар бума вокруг шведских рунных камней! Это в то самое время, когда шведский король Карл XI рассылает гонцов по Европе для отыскания следов, оставленных предками шведов в других странах, которые так величественно описал Рудбек. И прежде всего всех интересуют новые находки рунических надписей. А в это самое время кузина Карла XI, маршальша Кёнигсмарк чуть не ощупывает руками скульптуру пирейского льва и не находит на ней ничего, достойного внимания любительницы нордических древностей.
 
Поэтому в голову невольно приходит вопрос: да, были ли на скульптуре пирейского льва рунические надписи до увоза его в Венецию или они появились на нём позднее? Такой вопрос неизбежно возникает, когда вновь перечитываешь все перепитии, связанные с их обнаружением. Все исследователи этого вопроса подтверждают, что руны на льве были впервые замечены только шведским дипломатом и востоковедом Юханом Окербладом в 1798-99 г. и в 1800 г. отправившем о них небольшую заметку сначала в датский журнал «Skandinavisk museum»/«Скандинавский музей», а несколькими годами позднее – во французский журнал «Magasin encyclopédique». Т.Снэдаль поясняет, что скульптуры львов, привезенные в Венецию, не сразу были выставлены на всеобщее обозрение. Несколько лет они находились внутри помещения Арсенала, поскольку необходимо было ликвидировать повреждения, полученные от обстрелов во время боевых действий и во время транспортировки.
 
Возможно, исследования истории, связанной со скульптурами львов из гавани Пирей, будут продолжены, и мы получим ответ на остающиеся пока вопросы. Но на вопрос, важный для русской истории, ответ уже получен. Рунические надписи на пирейском льве, когда бы они ни были сделаны, никакой прямой связи с русской историей не имеют.
 
Лидия Павловна Грот,
кандидат исторических наук
 
Перейти к авторской колонке
 

Понравилась статья? Поделитесь ссылкой с друзьями!

Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники

7 комментариев: Приключения Льва из Пирея продолжаются…

Подписывайтесь на Переформат:
ДНК замечательных людей

Переформатные книжные новинки
     
Наши друзья