До сих пор нет общепринятой версии происхождения названия столицы Башкортостана – Уфы. Версий много: есть версии прочтения этого слова на основе тюркских языков, есть на основе финно-угорских, есть напоминающие анекдот версии народные. На наш взгляд, название города непосредственно связано с его расположением, имеет очень давнее происхождение – порядка 3-3,5 тысяч лет, и не может быть понято без рассмотрения вопроса о населении этих мест в ту далёкую эпоху. Для начала необходимо рассмотреть взаимосвязь названия Уфы с её месторасположением. Мог ли город, основанный где-нибудь в другом месте, скажем, на месте Бирска или Стерлитамака, быть названным Уфой? Нет, не мог!
Любое поселение, основанное чуть в сторону от того места, где зародился наш город никогда бы не получило такого названия. Объяснение этому очень простое. Издревле люди часто нарекали свои города и поселения, расположенные при слиянии двух рек (на стрелке) по названию меньшей реки. Так как большая река была обычно известна всем и представляла своеобразную ось координат, то впадающие в неё речушки определяли точную координату на этой оси, мало изменявшуюся во времени, поскольку названия водных объектов, в том числе рек, – гидронимы являются одними из самых стабильных элементов любого языка и часто переходят из одного языка в другой практически без изменений. Так что такая система координат стабильно работала на протяжении веков и тысячелетий. Отсюда появились Самара и Царицын при впадении рек Самары и Царицы в Волгу; Омск и Тобольск были основаны при впадении рек Оми и Тобола в Иртыш. Река Стерля дала своё название городу Стерлитамаку («устье Стерли» по-башкирски). За себя говорят такие названия, как Усть-Кут в Иркутской области в верхнем течении реки Лены у места впадения в неё реки Куты или Усть-Илимск – город в той же Иркутской области, но на реке Ангаре при впадении в неё (ныне в Усть-Илимское водохранилище на Ангаре) Илима. Можно найти ещё не один такой пример.
 Проекты Академии ДНК-генеалогии – это новый взгляд на историю наших предков, исследование прошлого всех народов России, выпуск книг, организация научных мероприятий и многое другое. Исследования в области ДНК-генеалогии не только серьёзно продвигают науку, но и показывают обществу жизненно важные ориентиры – кто мы, откуда и куда движемся дальше. Поэтому очень важно, что деятельность Академии ДНК-генеалогии осуществляется благодаря вашей поддержке. Мы вместе делаем историю! |
Таким образом, Уфа получила имя благодаря своему соседству с устьем реки Уфы, которая носит также башкирское имя Караидель, а окрестными жителями ласково называется Уфимкой. Даже родясь на берегах самой реки Уфы, город, скорее всего, получил бы другое название. Районный центр Караидель здесь не пример – это продукт деятельности администраторов советского периода, о чём сообщает официальный сайт администрации Караидельского района: «Караидельский район образован 20 февраля 1932 года Постановлением Президиума Башкирского Центрального Исполнительного комитета. С образованием района районный центр из волостного центра Байки был переведен к судоходной реке Уфа или по-башкирски – Караидель, что означает Черная река. До этого времени с. Караидель называлось Усть-Багазы по названию реки Багазка, которая впадает в Уфимку».
Правда, возникает вопрос: утверждение, что Уфа возникла при впадении Уфимки в Белую не совсем логично, так как от места, где была построена русская крепость, до устья Уфимки довольно далеко. Вопрос справедливый, и первый ответ на него прост: русла Белой и Уфимки непрерывно меняются, причём весьма быстро. Вот, например, остров у железнодорожного моста в последние годы превращается в полуостров – соответственно, русло Белой отходит от города, а когда-то обе реки текли прямо у подножия уфимских обрывов, собственно эти обрывы и сделав. Так, Уфимка, вероятно, текла там, где сейчас вдоль Пугачёвской слободы проходит дорога к новому мосту у Каменной переправы. У правого берега река подмывала гору, вызывая осыпи в своё русло, а левый берег (внешняя сторона крутой дуги) размывался под действием центробежной силы резко меняющего направление быстрого течения. Метр за метром русло удалялось от горы, на которой стоит Уфа, и, наконец, образовался большой полуостров в пойме рек Белой и Уфимки, носящий сейчас название Кузнецовского Затона. Когда-то же устье Уфимки располагалось, по-видимому, возле места, где впоследствии построили авторемонтный завод. Если допустить, что это было так, то всякие сомнения в том, где возникла Уфа, исчезают.
Но есть и второй ответ, не противоречащий первому, на поставленный вопрос: нынешняя Уфа получила своё название от одноимённого поселения, существовавшего ещё до основания русской крепости. И такая версия, которой придерживается Р.Г. Буканова в своей книге «Города-крепости на территории Башкортостана в XVI-XVII вв.», находит своё подтверждение, о чём свидетельствует и название района на Усольской горе – Старая Уфа, хотя в 1574 году Иван Нагой заложил крепость там, где ныне расположен Монумент Дружбы, а первой улицей нового города стала улица Посадская, идущая вдоль правого берега речки Сутолоки у подножья холма, на котором стояла эта крепость.
Бытующая версия, что название Старая Уфа появилось весьма поздно: то ли в XVIII, то ли в XIX веке, так сказать, на бытовой почве, представляется неубедительной. Обычно, всё-таки, бывает так: народ называет старым то, что старше. Так что есть все основания предполагать, что к моменту появления «царёвых» людей Ивана Нагого на Усольской горе (возможно, как раз над авторемонтным заводом) было какое-то поселение, и, возможно, оно звалось Уфой. Уместен пример: всем известен город Рязань, хотя эта совсем не та столица Рязанского княжества, которую сжёг хан Батый в 1237 году – та находилась в 50-ти километрах от нынешней, пришла в запустение, а теперь на месте древней Рязани есть лишь городище, активно исследуемое археологами и именуемое Старой Рязанью.
Кстати, версия о существовании на Усольской горе древнего поселения, давшего имя вновь основанному городу, представлена ещё в XVIII веке Петром Ивановичем Рычковым в его книге «Топография Оренбургской губернии». В этой книге, в одиннадцатой главе, носящей название «О городе Уфе и о всей Уфимской провинции», он пишет: «О звании города Уфы можно догадываться, что оно не вновь ему придано, но паче возобновлено прежнее, и сущее то, которым нагайские ханы, исстари живучи в здешних местах, город свой именовали, ибо никакого резона не видно, чтоб городу, построенному над самой рекой Белою, коя величиною против Уфы вдвое больше, именоваться по реке Уфе, которая в реку Белую впадает с правой же стороны по течению её, версты с три выше города, где никакого городового строения нет. К тому ж над самой рекою Уфою от города верстах в пяти, на весьма высоком и прекрасном месте, поныне видно татарское городище, где, как сказывают, ногайские ханы живали. И так могло быть, что оное городище по реке Уфе, текущей подле него, прежде нынешнего города Уфы, Уфою именовано, а тому последуя и российского построения город Уфа ж названа. Башкирцы реку Уфу называют Уфа-Идель, что значит Уфа-река, а Белую – Ак-Идель, то есть белая река».
И далее: «Знатный башкирский старшина Нагайской дороги Каратабынской волости Кедряс Муллакаев в изъяснение сего объявил, аки бы задолго до покорения российскому скипетру Казанского царства и Башкирцев на самом том месте, где ныне город Уфа, был великий город, который простирался вверх по реке Белой до устья реки Уфы, и до Уфимских, то есть при реке находящихся, гор, так что жительство его распространялось по длине вёрст на десять».
Затем Рычков приводит легенду о великом змее, приходившим в город и заражавшим всех своим ядом, от которого часть жителей города погибла, а остальные покинули город, после чего «оный ядовитый змей спрятался в находящуюся при реке Уфе гору и исчез, так что более уж никакого вреда от него не было». Рычков пишет, что башкиры называли реку Уфа – Идель, но редактор в примечании поправляет автора – эта река именуется по-башкирски Караидель. Полагаем всё же, что прав Рычков, ибо он записал то, что слышал от местных жителей, а к разгадке двойственности названия реки Уфы мы ещё вернёмся. В предании же о змее, умерщвлявшим жителей Уфы своим ядом, можно предположить воспоминание об эпидемии (пандемии) чумы, начавшейся (или же замеченной) в 1346 году где-то к северу от Азовского и Чёрного морей, принесённой ногайцами (!) в Крым, а оттуда завезённой генуэзцами в страны Средиземноморья. В последующие годы она распространилась от Испании до Норвегии и от Англии до Руси и уничтожила одну треть населения Европы. Вероятно, задела эпидемия и земли современного Башкортостана, повлекла гибель многих людей, и заставила выживших покинуть заражённый город. После этой страшной катастрофы он смог восстановить своё величие и значение уже будучи в составе Русского государства.
Как бы то ни было, свидетельство Рычкова подтверждает предположение, что ещё до основания русской крепости существовал город с названием Уфа и располагался он на горе над устьем реки Уфы, давшей ему своё имя. Возможно, и Усть-Уфимское городище железного века одно из подтверждений этому, хотя своё название оно получило в новое время.
Почему же русская крепость была основана именно в этом месте, а не где-нибудь в районе Бирска или Охлебинино – в местах очень красивых и удобных, и почему крепость поставили не на Усольской горе, не на месте, где ныне памятник Салавату Юлаеву, или не на месте, где ныне мусульманское кладбище? Ведь любое из этих мест в силу своей высоты даёт гораздо более широкий обзор, что гораздо лучше позволяет контролировать окрестности и своевременно заметить приближение врага. Но… крепость поставили фактически в низине. Почему? В месте расположения кроется и ответ, зачем, собственно, построили крепость.
Понятно, что, находясь в центре современной Башкирии, крепость не могла реально препятствовать набегам на башкир агрессивных соседей с юга – эта задача была решена лишь в XVIII-XIX веках с основанием Оренбурга и строительством пограничных линий из цепи укреплений и казачьих станиц. Не могла маленькая крепость с малочисленным гарнизоном и защитить много людей за своими стенами. Поэтому основная цель её создания была в другом, а именно быть опорным пунктом на водных путях Южного Урала – главных стратегических дорогах того времени. Уфимка течёт с севера и своими притоками обеспечивает доступ в самое сердце Урала. Белая – течёт с юга и охватывает своим бассейном огромную территорию Предуралья и Урала. А у слияния этих рек стоит город, базируясь в котором и двигаясь по самым удобным для того времени, безопасным и дешёвым водным путям можно легко попасть практически в любую точку огромного богатого края хоть для сбора дани, хоть для других целей. Можно предположить, что одной из этих «других», а, возможно, главной целью была добыча полезных ископаемых Урала, прежде всего металлов: меди и железа.
Поэтому-то крепость и основали не на высоких кручах, а поближе к реке, к месту, где можно было устроить пристань. Предположение Р.Г. Букановой, что «первые отряды стрельцов, строившие крепость, прибыли коротким и удобным сухим путём по старому Сибирскому тракту, со стороны р. Уфы, а не на судах вверх по извилистому течению р. Белой», представляется маловероятным, поскольку передвигаться с тяжёлым грузом (пушки, прочее оружие, строительные инструменты и т.д.) на судах по воде было намного легче и безопаснее, чем по сильно пересечённой местности через Уральские горы, а длительность пути не имела в данном случае первостепенного значения.
Замысел основателей нового города Московского царства оправдался полностью: ещё во второй половине XIX века по горным рекам в паводок сплавлялись барки с продукцией металлургических заводов Южного Урала. По Белой – из Тирляна, Белорецка и других заводов, бывших ниже по течению; по Уфимке и её притоке Аю – даже из Златоуста, находящегося фактически на гребне Уральского хребта. И пути всех этих речных караванов сходились в Уфе! Так что тот, кто выбирал место на Южном Урале для опорного пункта Государства Российского, прекрасно знал не только географию этих мест, но и, похоже, знал о наличии в недрах уральской земли несметных богатств. Откуда? На этот вопрос пока нет чёткого ответа, но его поиск подводит нас ближе и к ответу на вопрос: «Что значит слово уфа и кто назвал так реку?».
Для начала ознакомимся с версиями В.В. Поздеева, приведенными им в своей книге «Южноуральская топонимика. Историко-топонимический словарь». Хотя автор не является профессиональным филологом, что вызывает скепсис профессионалов к его труду, тем не менее, собранный им обширный материал заслуживает хотя бы того, чтобы с ним ознакомиться, поскольку при составлении словаря использовано свыше 200 источников, в том числе около 40 ранее неопубликованных архивных материалов. В словаре нет напрямую слова Уфа, поскольку рассматриваются топонимы Челябинской области, но есть статья о происхождении названия реки Уфалейки.
«УФАЛЕЙКА, река длиною 70 километров на севере области; правый приток Уфы на 853 километре от устья. Исток в горном болотистом месте на Уфалейском хребте; на некоторых картах образуется от слияния Бол. и Мал. Уфалейки. В 1761 году на реке при заводе основали п. Верхний Уфалей, ныне город областного подчинения; в 1813 г. возник выселок Нижний Уфалей. Реки Уфа, Уфалей имеют общую этимологическую базу; высказано несколько версий. Выводят имя Уфы из башкирского слова уба – холм, курган; оно известно в алтайских языках. Сравнивают с башкирским родом упа. Есть версия существования у башкир слова Уфа – тёмная вода; за основу брали литовское, латышское слово упэ – река, ручей. А оно, очевидно, иранского (скифского) происхождения: Балтийское море, Северный Ледовитый океан не случайно именовали Скифскими. Поэтому иранская версия более приемлема. Топонимика и иранские языки сохранили чередования а/у, в/у/б/п/ф; явление замены звука в на звук ф для северных говоров у русских не является случайностью. И переход у осетин, прямых потомков скифов (и пуштун), превращение слова ав (аб, ов, оу, оп, ап) – вода, река в аф усиливают североиранское происхождение гидронимов Уфа, Уфалей, при этом базовым словом может быть пуштунское убэ – вода, жидкость. Союз этого слова с другим пуштунским словом лай – ил, грязь, осадок, образовали гидроним Уфалей, а название можно понимать как слякиша, грязнуха, глинянка – популярные названия в горах у рек, включая притоки Уфы. Может быть поэтому и башкиры называют реку Кара-Идель, т.е. Чёрная река?».
Не вдаваясь подробно в содержание текста и выводы его автора и не вступая с ним в полемику, отметим, что он напрасно пренебрёг версией сходства слова уфа со словом упэ (upe на латинице), обозначающим реку в литовском и латышском языках – единственных ныне живых (живущие в Латвии латгалы считают свой язык отдельным языком, а не диалектом латышского), а в древности многочисленных так называемых балтских языках. Кстати, в латышском языке есть слово leja – долина, низина, дол, что позволяет интерпретировать гидроним Уфалейка, как долина реки, речная долина (upe + leja = upes leja), трансформированное народным русским языком в понятную фонетическую конструкцию.
В дополнение к сказанному необходимо привести следующий пример. Старинный русский город Тула стоит на впадающей в Оку реке, носящей в настоящее время название Упа. Но вот примечательный факт, связанный с этой рекой и именем известного советского историка, писателя, журналиста Вильяма Васильевича Похлёбкина. В Интернет-версии его книги «Татары и Русь» в главе о знаменитом «стоянии на реке Угре» войск Великого князя московского Ивана III и хана Золотой орды Ахмата прочитал следующее: «Великое стояние на Угре 1480 г. 1. Ход военных действий: татарское войско хана Ахмата прошло по водоразделу верховьев Дона и Оки через вассальные от Литвы т.н. верховские княжества восточнее линии Новосиль – Мценск – Любутск к русской границе, т.е. к руслу р. Оки между Калугой и Алексиным, где тогда стоял г. Любутск. Но перейти здесь границу Московского великого княжества татарской коннице было невозможно – Ока имела ширину 400 м при глубине до 10-14 м. Бродов на участке между Калугой и Тарусой не было. Противоположный русский берег был к тому же возвышен. Вследствие этого конница Ахмата пошла по южному берегу Оки к верховьям реки, туда, где в Оку впадала Уфа и где был хороший брод, точнее, два брода – в 2,5 и в 4,5 км выше устья р. Угры».
Конечно, это может быть опечаткой, и нужно сравнивать даже не с бумажным вариантом, где может быть редакторская правка, а с авторской рукописью, что не представляется возможным, но, возможно, здесь нет ошибки. Вспомним, как пишется, например, в английском языке и как читаются по-русски слова фотография и телефон: «photograph» и «phone» а имя Фома выглядит в греческом написании Θωμας, а в латинском – Thomas. Поэтому можно предположить, что автор – глубокий знаток истории специально написал «Уфа».
Так что получается последовательность: упе (upe – латинским шрифтом) – Упа – Уфа. Правда, возникает вопрос: «Какую связь имеют языки народов, живущих ныне в Прибалтике, к находящейся в центре России Туле и, тем более, к Южному Уралу?». Чтобы разрешить это противоречие, нужно предположить, что некогда на территории от Балтийского моря до нынешней Тулы и Южного Урала жил некий народ, имевший в своём языке слово уфа или сходное по звучанию, обозначавшее реку. И действительно, науке такой народ давно известен, хотя жил он очень давно.
В 1873 году в нынешней Ярославской области у деревни Фатьяново был раскопан могильник, датированный первой половиной II-го тысячелетия до нашей эры. В дальнейшем археологические находки, подобные найденным в этом могильнике стали называть археологической Фатьяновской культурой. Со временем выяснилось, что эта культура бронзового века была распространена на пространстве от Прибалтики до Волго-Камья. Как сказано в Большой Советской Энциклопедии (Т. 27, 1977), «предполагаемая прародина племён Ф.к. – терр. между Днепром и Вислой. Антропологич. тип – европеоидный. Ф.к. входила в состав большой культурно-историч. общности – т.н. боевых топоров культур или шнуровой керамики культур, предков славян, балтов и германцев».
В 1963 году впервые увидела свет книга «Балты. Люди янтарного моря» известного учёного историка, археолога, этнографа, профессора Калифорнийского университета в Лос-Анжелесе Марии Гимбутас (в 2004 году эта книга была переиздана в России, стала доступна широкому читателю, продавалась в том числе и в Уфе). Книга посвящена происхождению и развитию балтских народов в период с каменного века до средневековья. Тема, можно сказать, родная для родившейся в Литве Марии Гимбутас, хотя и в целом она занималась древнейшей историей Восточной Европы, будучи признанным специалистом в этом вопросе.
Так вот, что она пишет в своей книге в главе «Восточные балты в бронзовом и раннем железном веке» в разделе «Фатьяновская культура: восточный эпизод»: «В течение бронзового века носители фатьяновской культуры распространились на Восток вплоть до Волги и её притоков. Кроме верховьев Волги, фатьяновские поселения обнаружены в низовьях Оки, Суры, Вятки и нижнем течении Камы. В третьей четверти второго тысячелетия зона распространения этой культуры достигла реки Белой и вплоть до Южного Урала. Носители фатьяновской культуры вклинились узкой полосой между финноугорскими охотничьими племенами на востоке центра России и протоскифами на юге. Они строили свои небольшие укреплённые деревни на высоких берегах рек, обычно укрепляя их рвами и валами с внутренней стороны. Эти укреплённые поселения заметно отличались от неукреплённых деревень охотников на побережьях озёр и рек… В раннем бронзовом веке носители фатьяновской культуры постоянно соперничали за владения землями с угрофиннами и протоскифами, которые двигались с юга. Постепенно они распространились на северо-запад, вплоть до бассейна Оки. Земли, занимаемые фатьяновцами, неуклонно сокращались, однако, перед полным исчезновением в Чувашии, Татарии и Башкирии носители этой культуры смогли выйти на восток вдоль верховий реки Белой и Южного Урала… Эту последнюю стадию фатьяновской культуры, относящуюся примерно к 1500 – 1300 годам до н.э. обычно называют абашевской по названию могильника, открытого в 1925 году близ деревни Абашево на севере Чувашии. Возможно, появление абашевцев на Южном Урале объясняется наличием в этих местах месторождений меди. В этих поселениях обычно обнаруживаются большие количества медной руды, шлака и орудий для металлургического производства и инструментов для обработки металла».
Итак, вновь прозвучала тема полезных ископаемых Южного Урала, точнее, стратегического для той далёкой эпохи металла – меди, давшей этому времени названия – медный век и бронзовый век. Однако, прежде чем делать выводы обратимся к вышедшей в Уфе в 1973 году книге «Тайны древнего Урала» известного башкирского учёного-археолога Нияза Мажитова. Вот что он пишет в главе «Абашевцы»: «Происхождение и история абашевских племён – одна из самых увлекательных страниц древней истории Урала и Поволжья… История происхождения этих племён с богатой и своеобразной культурой долгое время оставалась для археологов загадкой, которая и сейчас ещё полностью не разгадана. Прежде всего, археологи обратили внимание на некоторое сходство находок из Абашевских курганов с культурой фатьяновских племён, которые в 2000-1500 гг. до нашей эры жили в районе Среднего Поволжья. Опираясь на эти факты, учёные пришли к мнению, что абашевцы явились потомками фатьяновцев, пришедших с запада. Но позже, по мере накопления материалов, проблема всё усложнялась. Причиной тому послужило частично и то, что памятники абашевских племён были найдены в районах Южного Урала и в Кустанайской области Казахстана».
С другой стороны, Мажитов сам принимал участие в раскопках абашевского захоронения на берегу реки Ай в Кигинском районе: «Это открытие свидетельствовало о том, что абашевские племена жили не только в западных и южных предгорьях Южного Урала, но и освоили его горно-лесные районы… Медно-бронзовый век, примерно в X-VII вв. до н.э., сменяет железный век. В культуре племён, обитавших на значительной части территории Башкирии в начале железного века очень хорошо прослеживаются абашевские черты, особенно в форме и орнаментации глиняной посуды. Опираясь на эти факты, можно полагать, что в начале железного века в Башкирии жили племена, своим происхождением тесно связанные с абашевцами».
Хотя происхождение абашевцев (река Упа, что в Туле, входит в область расселения этого народа, поскольку самый западный памятник этой культуры найден в Малоярославецком районе Калужской области) до сих пор является предметом дискуссии различных исследователей, но все они сходятся в одном: это индоевропейский народ. Следовательно, можно предположить, что их язык тоже принадлежал к индоевропейской семье, а возможно, если учитывать мнение Марии Гимбутас, был родственным языку древних балтов (протобалтов).
И, наконец, ещё одна интересная цитата из книги «Тайны древнего Урала»: «…Урал с древнейших времён, ещё 3,5 тысячи лет назад, был крупным центром медной (бронзовой) металлургии… Племена, населявшие Волго-Окское междуречье в эпоху бронзы, свои орудия труда и украшения изготовляли преимущественно из уральской меди. Продукция уральских металлургов в те времена доходила даже до Днестра».
Возможно, что и дальше, поскольку не все древние медные и бронзовые изделия, найденные в разных концах Евразии, исследовались на состав и сравнивались по составу с уральской медью, и, естественно, не все такие изделия уже найдены. И как раз мимо нынешней Уфы пролегали речные транспортные пути между горными районами Южного Урала, где добывалась медная руда, и выплавлялись медь и бронза, и потребителями продукции уральских металлургов в бассейне Волги и Оки. По Волге же можно попасть в Каспий; лишь небольшое пространство отделяет Волгу от Дона, впадающего в Азовское море, откуда открыт путь в море Чёрное; через верховья Волги и через систему волоков можно попасть в реки бассейна Балтийского моря и в само море. Великая речная транспортная система Восточной Европы служит людям на протяжении многих тысячелетий!
Нет ничего удивительного, что название уральской реки имеет сходство с латышским и литовским словом: санскрит – язык Древней Индии, куда как дальше отстоящей от современной Прибалтики, чем Урал, имеет большое родство с языком литовским, а люди, говорившие на одном из индоевропейских языков – тохарском, жили на территории современного Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Например, известное нам слово кумыс практически так же выглядит по-латышски – kumiss (kumysas по-литовски), но вряд ли оно появилось в латышском языке недавно, поскольку кобылица по-латышски – kumeļmāte (kumelė по-литовски), а жеребёнок – kumeļš (kumeliukas по-литовски), хотя в латышском языке есть и другое слово, означающее кобылу, кобылицу – ķēve. А вот изложение рассказа средневекового английского мореплавателя Вульфстана, посетившего в IX веке землю западнобалтского народа пруссов: «Прусская знать выделяется тем, что пьёт кобылье молоко или кумыс. Второй слой общества – свободные общинники, которых Вульфстан определяет как свободных бедных. Они пьют медовуху, как и третий слой – рабы».
Вероятнее всего, такой обычай мог появиться у народа, жившего на границе степей, где можно было бы пасти табуны лошадей, и липового леса – основного производителя добываемого бортничеством мёда, а не в малопригодной для коневодства Пруссии, с её лесами, болотами и озёрами. Западные отроги Южного Урала вполне подходят для зарождения такого обычая. Так же в этом обычае можно увидеть реалии того исторического периода, когда кочевники, занимавшиеся скотоводством и имевшие конские табуны, доминировали над соседними племенами, жившими земледелием или охотой и собирательством.
В подтверждение подобного предположения можно привести следующее: «Начало бронзового века, т.е. эпохи, когда появляется и получает распространение первый металл, заменяющий каменное сырьё, связано не с новым этапом развития хозяйства местного населения, а с вторжением пришельцев на территорию всей Прибалтики. Новое население, в археологии их называют культурой шнуровой керамики или боевых топоров, появилось в конце третьего тысячелетия до н.э… Появление нового населения было связано с возникновением скотоводческого хозяйства, для интенсивного ведения которого характерны постоянные перекочёвки. Скотоводческое хозяйство складывается в предгорной и степной зоне, как считает целый ряд современных исследователей, это были территории Северного Кавказа и Северного Причерноморья. Быстрый рост народонаселения приводил к необходимости поиска новых пастбищ, что требовало освоения новой территории. В конце третьего тысячелетия кочевые индоевропейские племена начали расселяться по территории Евразии… Поскольку в дальнейшем, на протяжении трёх тысячелетий, на территории Восточной Прибалтики не наблюдается смены населения, то начало этногенеза балтов (пруссов, литовцев, латышей) отсчитывают от культуры боевых топоров, которую иногда называют «балтийской». Мигранты доминируют на территории от Вислы до Западной Двины, где они подчиняют себе местное население (Очерки истории Восточной Пруссии / Кретинин Г.В., Брюшинкин В.Н., Гальцов В.И. и др. – Калининград, 2004. С. 24-25).
Становится понятно и то, почему лошадь занимала особое место в жизни и верованиях древних балтов – их предки, прежде чем оказались в лесах на побережье Балтийского моря, были когда-то степняками-кочевниками, как много позже были ими восточные германцы – остготы. Лесная и болотистая местность, где оказались балты, защитила их от более поздних вторжений и позволила во многом сохранить языковые и культурные реалии четырёх тысячелетней давности. Другие группы родственных балтам индоевропейцев, в том числе и пришедшие на Южный Урал, вынуждены были вступить в острую конкуренцию с иными этническими группами и постепенно утратили свою самобытность, оставив после себя лишь отдельные проявления в культурах и языках позднее образовавшихся на их месте народов.
Подводя итог, можно сказать, что город Уфа получил своё название от одноимённой реки, которую индоевропейское население здешних мест бронзового века, родственное современным балтам, – например, абашевцы, как раз и могло назвать словом уфа, что означало тогда просто – река. Впоследствии одна часть древнего индоевропейского населения была вытеснена отсюда финно-угорскими народами или погибла в войнах с ними, а другая часть слилась с этими народами и более поздними пришельцами – тюрками и вошла в состав народов, и поныне живущих в наших краях: башкир, татар, удмуртов, мордвы, марийцев, чувашей, у многих представителей которых в облике и культуре проступают индоевропейские черты, унаследованные от далёких предков.
Слово уфа сохранилось в веках, местные жители долго помнили и о том, что оно означает. Отсюда записанное Рычковым со слов башкир название реки Уфа-Идель – просто перевод древнего слова на башкирский язык: никакой ошибки Рычков не допустил. А племя или род, жившие по берегам реки, вполне могли обрести либо самоназвание, либо прозвище соседей – речники, речные жители, что мы и находим в упоминаниях о существовании башкирского рода с названием аналогичным слову Уфа (упа), өфə (өпə).
Владимир Агте, публицист
Перейти к авторской колонке
| Проекты Академии ДНК-генеалогии – это новый взгляд на историю наших предков, исследование прошлого всех народов России, выпуск книг, организация научных мероприятий и многое другое. Исследования в области ДНК-генеалогии не только серьёзно продвигают науку, но и показывают обществу жизненно важные ориентиры – кто мы, откуда и куда движемся дальше. Поэтому очень важно, что деятельность Академии ДНК-генеалогии осуществляется благодаря вашей поддержке. Мы вместе делаем историю! |
