Уж сколько раз твердили миру, что демократия, либерализм экономический и либерализм политический – это, перефразируя старый анекдот, не муж с женой и их дитятко, а три разных, мало знакомых друг с другом человека. Напрасный труд! Доморощенные поклонники творчества Хайека, Мизеса и Айн Рэнд, молящиеся на теорию «государства-ночного сторожа», по-прежнему числятся по ведомству защиты Либерте, Эгалите и Фратерните. Более того, они сами, похоже, искренне согласны с такой идентификацией самоих себя. Воистину, некритическое отношение к политической терминологии – недуг практически неизлечимый. Некоторые даже всё еще считают, что к либерализму и демократии каким-то боком причастна партия гениального популиста Владимира Вольфовича, на том основании, что данные термины содержатся в её наименовании. Ну да речь нынче не о соколах Жириновского, а о птицах другого семейства.
В Интернете вот уже года три завидной популярностью пользуется проект «Лев Щаранский» – карикатурно-пародийный собирательный образ борца «за нашу и вашу свободу», разоблачителя преступлений «кровавой гэбни». Лев Натанович, потомственный интеллигент и выходец из древнего дворянского рода, сидит в Нью-Йорке в трактире «Матрёшка» и с нетерпением ожидает, когда доблестные войска НАТО вторгнутся в Россию и свергнут нерукопожатный путинский режим. После этого в качестве одной из первых мер предусмотрено переименование всех станций московского метрополитена. Уже существует и соответствующая карта, с такими названиями, как Североатлантическая, Гитлеровская, Басаевская, Полицайская, Гестаповская, Сахаровская и Боннэрная. Шутки шутками, но в умах сегодняшних либералов гестапо, Сахаров и Боннэр сочетаются, действительно, вполне гармонично. Как же они дошли до жизни такой? Попробуем отметить основные точки генезиса.
Конец 80-х – начало 90-х годов. Перестроечные властители умов в массе своей приходят к выводу, что рыночная модель экономики «в этой стране» просто так не приживётся, её надо… насадить силой. Впервые сия свежая мысль была публично озвучена политологами Клямкиным и Миграняном в 1989 году. Увы, Горбачев адептов «железного кулака в бархатной перчатке» достаточно быстро разочаровал, ибо хоть и обладал богатырской мощью, но в основном на язык. Надежды перенесли на Ельцина, и уж он-то не подвёл – август 1991-го, пламенная речь с танка, «забьём снаряд мы в тушку Пуго» (участие в закончившемся трагедией аресте Бориса Карловича принимал, кстати, Григорий Явлинский), запрет КПСС. Увы, до конца «красно-коричневую гадину» не задавили – пришлось топить через два года в крови под аккомпанемент криков Немцова, Гайдара и все того же Явлинского: «Пожёстче! Никакой жалости!». Внесли свой вклад во всеобщую истерию и «мастера культуры», отправившие президенту так называемое «письмо сорока двух», содержавшее пассажи вроде следующего:
«Произошло то, что не могло не произойти из-за наших с вами беспечности и глупости, – фашисты взялись за оружие, пытаясь захватить власть. Слава Богу, армия и правоохранительные органы оказались с народом, не раскололись, не позволили перерасти кровавой авантюре в гибельную гражданскую войну, ну а если бы вдруг?.. Нам некого было бы винить, кроме самих себя. Мы «жалостливо» умоляли после августовского путча не «мстить», не «наказывать», не «запрещать», не «закрывать», не «заниматься поисками ведьм». Нам очень хотелось быть добрыми, великодушными, терпимыми. Добрыми… К кому? К убийцам? Терпимыми… К чему? К фашизму?
И «ведьмы», а вернее – красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах милиции стены своими ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас вешать… Что тут говорить? Хватит говорить… Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?»
Дальше шел призыв запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений», ужесточить законодательство, ввести и широко использовать жёсткие санкции «за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти», закрыть ряд газет и журналов («День», «Советская Россия», «Литературная Россия», «Правда»), а также телепрограмму «600 секунд»; приостановить деятельность Советов, признать нелегитимность не только Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации, но и всех образованных ими органы (в том числе и Конституционного суда). Говорят, актер Владимир Гостюхин, узнав о присутствии в числе подписантов Булата Окуджавы, в сердцах разбил пластинку с песнями барда…
Мысль о том, что лучше всего демократию поддерживать силой, пришла в светлую ельцинскую голову и в марте 1996 года, когда проигрыш Зюганову на предстоящих выборах казался неизбежным. Гарант подготовил указ о запрете КПРФ, роспуске парламента и переносе выборов на два года. Невероятно, но факт – от применения силовых мер «либерала» Ельцина отговорили… силовики, в первую очередь, министр внутренних дел Анатолий Куликов.
В 1999 году истеблишмент раскололся на два лагеря: проправительственный (Единство и примкнувший Союз правых сил) и оппозиционный (Отечество-Вся Россия). И те, и другие, в общем-то, вполне являясь либералами (особенно, конечно, СПС), были не прочь «завинтить гайки». Так, один из лидеров «правых» Сергей Кириенко радостно вещал, мол, при Путине с политической свободой будет, конечно, напряженка, зато с экономической – никаких проблем! Георгий Боос из ОВР отметился еще более радикальными высказывания, пророча обитателям Кремля скорую судьбу супругов Чаушеску. Впрочем, уже довольно скоро обе коалиции стали практически неразлучными друзьями, постепенно начав превращать Думу в «место не для дискуссий».
Что же нынче, спустя многие годы? Да всё то же, самопровозглашенные либералы отличаются недюжинным талантом в продуцировании весьма своеобразных моделей понимания прав и свобод человека.
Известная журналистка Юлия Латынина, например, презрительно называет большую часть населения России «анчоусами», выступает за привнесение в избирательное право имущественного ценза, не скрывает симпатий к китайским и сингапурским методам организации экономики. Интересно, что взгляды Латыниной по основным вопросам совпадают с позицией писателя-футуролога Максима Калашникова, честно позиционирующего себя как национального социалиста. Разница между их высказываниями носит самый поверхностный, стилистический характер.
Первый мэр Москвы Гавриил Попов всецело поддерживает идею избирательного ценза, да и вообще, он ещё два десятилетия назад говорил: «Народу нужен барин. Он (народ) сам работать не будет». Гавриил Харитонович порадовал публику книгой «Вызываю дух генерала Власова», в которой ударился в безудержную апологию вынесенной в заглавие персоны (это роднит его с постоянным колумнистом сайта Грани.ру Борисом Соколовым, также не особо скрывающим своей приязни к Локотской республике, прибалтийским «лесным братьям» и прочим коллаборантам). Богат бывший столичный градоначальник и демографическими идеями – «перспективным представляется генетический контроль ещё на стадии зародыша и тем самым постоянная очистка генофонда человечества». Хорошо хоть на стадии зародыша, вот публицист Александр Никонов – либеральнее не сыскать – предлагает легализовать так называемые постнатальные аборты, то есть умерщвление больных младенцев.
Либерал-«охранитель» Леонид Радзиховский склонен доверять своим согражданам не больше, чем либералы-оппозиционеры. По его мнению, в случае, если власти не будут должным образом заботиться о фальсификации выборов, парламентское большинство непременно окажется в руках коммунистов и националистов. Леонид Александрович любит цитировать пассаж Гершензона из сборника «Вехи»: «Мы должны благословлять эту власть, которая своими штыками и тюрьмами защищает нас от ярости народной».
На десерт Валерия Ильинична Новодворская. Ну, это классик, перечисление всех образчиков её квазигуманистической риторики составит томик изрядной увесистости. Приведу лишь лучшие. «Права – не ваучер, их нельзя раздавать всем поголовно. Право – понятие элитарное. …Гражданские права существуют для людей просвещенных, сытых, благовоспитанных… Русские в Эстонии и Латвии доказали своим нытьем, своей лингвистической бездарностью, своим пристрастием к красным флагам, что их нельзя с правами пускать в европейскую цивилизацию. Их положили у параши и правильно сделали…». «Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила своё, и хватит врать про права человека и про правозащитников. А то как бы не срубить сук, на котором мы все сидим или кормушку, из которой сосём». Валерия Ильинична, как и её вышеперечисленные единомышленники, чистит себя под ликами Столыпина, Корнилова, Франко и Пиночета.
Есть, конечно, сторонники – хотя бы на словах – синтеза обоих изводов либерализма и демократических процедур. К их числу можно, допустим, отнести Ирину Хакамаду и Владимира Рыжкова. Они, однако, не слишком заметны на фоне любителей «ценза и нагайки». И вот что интересно. Мне во многом близка «латынинско-калашниковская» парадигма. Я тоже считаю нынешнее всеобщее равное избирательное право профанацией демократии, ведущей к её вырождению в охлократию. Не чужд симпатий к трагическим и противоречивым фигурам Столыпина и Франко. Но вот беда – не испытываю должного пиетета по отношению к невидимой руке рынка! А без этого скрепляющего болтика все перечисленные выше компоненты дают в сумме не прекрасную либеральную карету, а гнилую тоталитарно-фашистскую тыкву. Складывается впечатление, что совестливая общественность клеит ярлыки в зависимости от того, какое соотношение торговых ларьков и социальных учреждений человек считает нужным для страны. Больше ларьков, меньше «социалки» – либерал, наоборот – фашист.
Истинные русские либерал-патриоты прошлого, Кавелин, Чичерин и Струве, вряд ли порадовались бы такому пересмотру их идеологии. Прав, похоже, Владимир Игоревич Карпец: последние представители настоящего русского либерализма были расстреляны в Белом доме…
Станислав Смагин, политолог
Перейти к авторской колонке
