Разумеется, вы догадались, что речь пойдет о романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита», где памятна всем читателям лунная дорога, ведущая… Куда она, кстати, ведет? Или вы помните, главным образом, нехорошую квартирку, сумасшедший дом и первую встречу с Воландом на углу у Патриарших?
Вне всяких сомнений, роман этот прославил автора более всех других его произведений. Сколько восторгов, обсуждений, споров, опасений он породил. Историки, критики, философы, режиссеры, литераторы, рядовые читатели уже многие годы переосмысливают образы, стараясь приоткрыть завесу таинственных шифров, сочувствуя героям и автору, восхищаясь, страшась и снова восхищаясь, отыскивая ответы на возникающие вопросы в биографии писателя, в трудах его предшественников и современников, в собственном опыте.
Читая роман внимательно, можно поразиться множеству символов, аналогий, метафор и мистических иносказаний. Их перечисление и анализ могли бы составить несколько томов исследований. Мы остановимся лишь на некоторых значимых моментах, намеренно избегая подробного следования сюжетной и философской линии знаменитого романа. Оставим это литературоведам и биографам писателя.
Кривое зеркало
Вряд ли для кого-то станет новостью, что выигранные Мастером 100 тысяч рублей символизируют известную уже в мировой литературе сделку с дьяволом. При этом обстоятельства встречи с Маргаритой в переулке, который оказался совершенно пустым, не случайно напоминают обстановку беседы Берлиоза и Ивана Бездомного с Воландом. При этой встрече тоже «пуста была аллея». Это лишь одно из многочисленных указаний на волю сатаны, соединившего судьбы Мастера и Маргариты.
А шапочка, которую носит Мастер? Это чуть тоньше. Головной убор в самых различных религиозных и иных мистических традициях – это знак посвящения. Монашеский клобук, митра, камилавка или скуфья у православных, ермолка (кипа) у иудеев, тюрбан (чалма), тюбетейка или феска у мусульман – это признаки причастности к священству или вообще к религиозной традиции, статусу, посвящению. Передача духовной силы символически связана с головой. Рукоположение (посвящение в сан) происходит именно через возложение рук на голову посвящаемого. Монашество или крещение сопряжено с постригом волос на голове. И тот, кто совершает над твоей головой священное действие, имеет власть над тобой. И еще важнее, что власть имеет Тот, во имя Кого совершается действие.
Одновременно с посвящением зачастую нарекается имя. Православный человек получает имя при святом крещении, монах обретает новое имя при постриге. При крещении человек подчиняется власти Бога и Церкви. При постриге, еще и власти настоятеля, воспреемника. Тот, кто нарекает нам имя, имеет над нами власть. Господь назвал человека Адамом (Человеком) и имеет над ним власть, Адам назвал жену свою Евой и имеет над ней власть. Адам дал имена животным, и человек получил власть над ними.
Что же в романе? Мастер говорит (в беседе с Иваном Бездомным), что он отказался от фамилии и вообще от всего (то есть и от всякого родства). Он представляется Мастером. Называя себя так впервые, он надевает сшитую Маргаритой черную шапочку с изображением буквы «М» – первой буквы его нового имени. То есть от имени, данного в святом крещении (а предположить, что рожденный в России до революции Мастер не был крещен вряд ли возможно) он отрекся. Отрекся он, стало быть, и от Того, Кому был посвящен при Крещении – от Христа.
Напомню, что в Таинстве Святого Крещения мы напротив – отрекаемся от сатаны. Мастер надевает на голову свою шапочку, то есть символ власти сатаны (Воланда), посланницей которого, очевидно, является вышившая букву Маргарита.
Итак, шапочка с литерой «М», отречение от христианского имени, есть знаки перевернутого «крещения», отречения от Христа и посвящения сатане. Над Мастером совершено «Крещение» наоборот. В романе вообще все совершается наоборот, ибо сатана, имеет еще имя «лукавый». Он не может ничего принципиально нового создать, он может лишь переворачивать, искажать, пародировать, осквернять. Потому и власть его начинает проявляться ни где-нибудь, а именно у Патриарших прудов, название которых имеет явное православно-церковное звучание. Тем самым автор стремится нарисовать степень проникновения нечистой силы в нашу жизнь и убедить читателя в безграничности бесовских возможностей, в беззащитность света перед тьмой.
В романе Воланд именуется также артистом. Лицедей или артист не являет обычно самоценного образа, он только изображает кого-то, он играет царей или рабов, полководцев или солдат, праведников или злодеев. Его собственное внутренне содержание, как правило, остается тайной для зрителя и для него самого. Именуют Воланда еще и консультантом. Первым консультантом был, очевидно, падший ангел в образе змия, который «проконсультировал» Еву в райском саду. У Воланда много имен, как много имен у сатаны – нечистый, лукавый, вельзевул, денница и т.д…
Этот лукавый артист переворачивает все, стремясь заместить в нашем сознании и в нашем сердце место Христа. Весьма настойчиво, в связи с этим, его называют мессиром, то есть господином (есть здесь еще и созвучие с мессией). Помните, как Воланд страстно говорит Берлиозу: «умоляю Вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует. О большем я уж Вас и не прошу». Берлиозу словно предлагают последнюю надежду на спасение от предстоящей трагической участи: нужно лишь поверить в существование дьявола. Этот призыв Воланда является перевертышем евангельских слов Христа: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет» (Евангелие от Марка, 16:16), повторенных Апостолом Иоанном: «веруя в Сына Божия, имеете жизнь вечную» (1 послание Иоанна, 5:13).
Известные доказательства бытия Божьего Воланд «опровергает» вместе с Берлиозом, выдвигая вместо них единственный «существенный» довод, подтверждающий его собственное бытие, реальность нечистого. Этот аргумент – невозможность человека управлять своим будущим. Булгаков представляет нам промыслителем судеб не Бога, но сатану. Взамен евангельского обетования от Господа: «даже волос с головы вашей не пропадет» (Лк. 21, 18), мы получаем заверение от Воланда: «Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится». В подтверждение своего влияния Воланд с безупречной точностью предсказывает судьбы Берлиоза, Ивана Бездомного и буфетчика, перемещает людей в пространстве, возвращает Маргарите Мастера, заставляет людей делать то, что пожелает.
Так в романе искажается, переворачивается и обязательно оскверняется каждое значимое евангельское событие, каждое христианское Таинство, каждый аспект духовной жизни.
Вот еще один из примеров таких «перевертышей». Намазавшись мазью, полученной от Азазелло, Маргарита получает сатанинскую силу для полетов на метле, для разрушений и бесчинств, для общения с бесовским миром. Она становится ведьмой, окончательно утрачивает чувство стыда, резко изменяется внешне и внутренне. Более всего это похоже на противоположность Таинству Миропомазания, в котором христианин получает силу Святого Духа, необходимую для духовной жизни, для освящения мыслей, слов и поступков. В этом Таинстве человек становится храмом Духа Святого и получает возможность для дальнейшего возрастания в праведности и благочестии.
Евхаристия или Тайная Вечеря становится объектом сатанинского глумления несколько раз. Перевернутые, кощунственные образы причастия настойчиво предстают перед читателем вновь и вновь, словно автору кажутся недостаточными уже предложенные картины. Земной путь Мастера и Маргариты прекращает отравленное вино, которому почти две тысячи лет – вино из времени земной жизни Христа. Вино, которое было налито в чашу во время Тайной Вечери, стало кровью Христовой, дарующей причащающимся вечную жизнь. Вино, которое предложил Азазелло героям, подарило им смерть – столь же вечную. Это смерть не только тела, но и души, смерть окончательная.
Кровь убитого барона, выпитая Воландом и Маргаритой, как вино из черепа погибшего Берлиоза – это также, своего рода, антипричастие. С одной стороны, вино становится кровью богочеловека – абсолютного праведника, с другой – кровь грешника и подлеца становится вином для черной мессы.
То, что видит буфетчик в нехорошей квартирке – вновь пародия на Евхаристию, совершаемую в храмах. Блюдо из золота указывает на дискос – литургическое блюдо для просфор, находящееся на престоле. Пузатые бутылки и мясо на шпаге Азазелло – кощунственная аллюзия с Телом и Кровью Христа. Запах ладана и похожий на церковный свет дополняют аналогию. Стол, покрытый церковной парчой – указание на святой престол. Опрокинутая чаша красного вина – на осквернение Святых Даров.
Маргарита, как написано в романе, перед балом видит «широкую дубовую кровать со смятыми и скомканными грязными простынями и подушкою и … дубовый на резных ножках стол, на котором помещался канделябр», где «в семи золотых лапах горели толстые восковые свечи… Был еще один стол с какой-то золотой чашей… В комнате пахло серой и смолой». Все это оскверненный образ христианского алтаря во время литургии. Здесь и престол, и жертвенник, и потир (чаша для освящения Святых Даров и причастия), и семисвечник. На «горнем месте» на грязных простынях разлегся нечистый.
Апофеоз пребывания Воланда в Москве, на попранной безбожниками православной земле – это совершение сатанинской черной мессы в день распятия Христа, в великую пятницу.
Глумясь над символами и понятиями христианства, автор почти обходит стороной существование Церкви, словно не замечая её. Подчеркивая реальность бесовщины, рисуя Воланда и его свиту весьма рельефно, он упоминает о христианской жизни пренебрежительно и вскользь. Едва ли ни единственное прямое указание на принадлежность к духовному званию – это собственное упоминание нечестивца и негодяя Коровьева о том, что он «бывший регент». Булгаков был современником русской трагедии. На его глазах гибла великая страна. На его глазах рушили храмы. От рук безбожников пострадали миллионы, а погибли за веру Христову тысячи священников, монахов и мирян, ставших новым мучениками Православной Церкви. Они обрели свое место среди наших небесных покровителей, но им не нашлось места в творчестве Булгакова, посвятившего остаток своих дней воспеванию князя тьмы.
В числе насмешек над христианскими представлениями о духовной жизни – и так называемый Сон Никанора Ивановича. Перед нами предстает аллюзия Страшного Суда. Артист, выступающий в роли судьи и прокурора, пародирует благочестивые и привычные, но уже искаженные автором и воинствующими безбожниками представления о Христе. Он изображается почти всеведущим, проницательным, с мягким баритоном, с лучистыми глазами, в которых иногда стоят слезы, указывающие на страдания за грехи людей. Он непримирим к такому преступлению, как сокрытие валюты от государства. Так автор стремится дезавуировать представления о грехе, заменив духовное значение на приземленное и примитивное толкование. При этом повара в белом олицетворяют ангелов, а бородачи (образ православных русских людей) – грешников. Не случайно на этот «суд» Никанора Ивановича привели какие-то с трубами (указание на ангелов).
Все действие сопровождается слащавыми, лицемерными и нарочито театральными призывами к совести, что, видимо, должно подчеркнуть банальность и неточность представлений народа о Страшном Суде.
Пример из скупого рыцаря олицетворяет беззубость «страшилок», используемых при нравственном воспитании христианина. Артист (конферансье), напоминающий советского демагога, постоянно говорит «ей богу», усугубляя тем суетность и цинизм происходящего. Одновременно это указывает на его принадлежность к силам света, туманно проявившимся лишь во сне мошенника, в сценическом, мнимом, художественном виде. Конферансье, уподобляясь святоше, вынуждает собравшихся поститься, долго, нудно и не слишком эффективно подталкивает людей к исправлению и покаянию. Все это очень напоминает агитационные материалы современных Булгакову воинствующих безбожников 20-х годов. На тех же примерно основаниях народу предлагали высвободить свои инстинкты, не оглядываясь на «сказки о боженьке, который накажет».
В противовес артисту из сна Никанора Ивановича, Воланд действует решительно и четко, и не во сне, не в театральной постановке, а наяву. Булгаков изображает именно Воланда настоящим судьей и повелителем всего сущего. В беседе с Левием Матвеем Воланд самоуверенно и лживо заявляет: «Мне ничего не трудно сделать, и тебе это хорошо известно».
Королева в восхищении
Итак, Мастер отрекся от Христа и принял в свое сердце Воланда. То же самое произошло, как мы знаем, и с Маргаритой. Она сама говорит Мастеру о том, что бес «все устроит» и добавляет: «как я счастлива, что вступила с ним в сделку».
Отдавшись во власть сатаны, она уже всецело принадлежит ему. Не случайно её отношениям с нечистым в романе уделяется больше времени, внимания и придается гораздо больше яркости, нежели её отношениям с Мастером. Надо полагать, что автор назвал героиню Маргаритой Николаевной сознательно. Николай означает по-гречески «победитель народов», а она, фактически удочеренная сатаной, прославляет Воланда словами «всесилен, всесилен!». Имя же Маргарита, по признанию Коровьева, указывает на королеву Марго. Однако, королевское достоинство Маргарита обретает, лишь воссоединившись с сатаной. Отсюда и бесконечные восклицания на балу у сатаны «королева в восхищении!».
– Я в восхищении, – монотонно пел Коровьев, – мы в восхищении, королева в восхищении.
– Королева в восхищении, – гнусил за спиною Азазелло.
– Я восхищен, – вскрикивал кот.
Меня поначалу удивило это повторение. Язык Булгакова весьма богат и разнообразен, а здесь никаких вариантов, синонимов, лишь частое повторение одного слова, как заклинания. Но все становится понятным, если вспомнить, что глагол восхи́тить (в значении похитить, украсть) является переводом греческого «harpazo», «схватывать, похищать, уносить». Геракл, эскулап и другие герои древней мифологии были «восхи́щены» «богами» «на небо» и сами стали одними из этих бессмертных «богов», то есть произошло обо́жение или преображение этих людей – обретение ими божественной природы.
В библейских текстах, в частности, в посланиях апостола Павла это слово употребляется в понятном языческому миру значении. В частности, говорится: «мы … восхи́щены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1 послание к Фессалоникийцам, 4.17). То есть речь идет о том, что мы будем взяты к Богу, на духовное небо, преодолеем свою приземленность Силой Божией, изменится (обо́жится) наша природа.
У Булгакова обо́жение, изменение природы Маргариты связано фактически с обожествлением Воланда. Он восхи́тил, то есть похитил, забрал ее к себе и изменил ее природу. Маргарита восхи́щена адом – небытием, которое нам пытаются представить, как единственное доступное и вожделенное бытие, похищена шайкой Воланда, бесами, похожими по своим страстям, хитрости и лживости на божков античного языческого мира. Теперь она уподобилась им, что вполне подтверждается дальнейшими событиями романа.
Именно поэтому поцелуй Маргариты становится перевернутым «благословением» Ивану Бездомному. Это своего рода посвящение «в ученики» нечистого.
Здесь Маргарита олицетворяет, пожалуй, уже «Богородицу наоборот». Богородица – Пречистая Дева, заступница за грешников перед Господом – Иисусом Христом, ее Сыном по земному рождению. Маргарита – не кающаяся блудница, бросившая добропорядочного и любящего мужа, погрузившаяся в омерзительное веселье и оргии бесстыдной черной мессы, становится заступницей за грешников и просительницей перед сатаной – ее новым отцом. Она просит, как мы помним, за Фриду и за Пилата.
Бес попутал
За продажу своей души Мастер получает сто тысяч рублей, Маргариту и еще заказ от нечистого – роман о Понтии Пилате. Причем неудача, связанная с романом, как говорит сам Мастер, «как бы вынула» у него «часть души». Роман о Пилате вошел в роман о Мастере и Маргарите, то есть был написан Булгаковым. Михаил Афанасьевич сам выполнил этот заказ от нечистого. Много написано об автобиографичности «Мастера и Маргариты», существует несколько предположений о том, кто был в жизни Булгакова той самой Маргаритой, но это не предмет нашего исследования. Важно другое: заказчик и подлинный автор остается несомненным, в каком бы обличии он не являлся.
Мастер, как видно из текста, становится орудием дьявола. Работа над романом, порученная Воландом и контролируемая Маргаритой, становится его главным и единственным делом в жизни. Такое подчинение силам тьмы – это состояние одержимости или беснования, которое благодаря внешним проявлениям часто принимается за психическое заболевание. Но мы не раз убеждаемся в достаточно трезвой самооценке Мастера, его вменяемости. Гибкий и холодный спрут, который подбирался к сердцу Мастера, есть мучительное проявление одержимости человека, которого бес заставляет на себя работать. Отсюда страхи Мастера, его болезненная раздраженность, брезгливость к людям и замкнутость на романе.
Итак, Мастер – это своего рода «сан», «духовное» бесовское звание. Мастер, фактически, изображается священником сатаны. Если в христианстве, в Таинстве Покаяния мы поручаем прощение наших беззаконий от Бога через священника, то Пилат в романе Булгакова получает освобождение от мучений, то есть прощение от Мастера с санкции Воланда, его властью и силой. «Свободен!» – говорит Мастер, и однообразные мучения Пилата прекращаются.
Мастер – еще и отражение самого Воланда, и дело не только в символическом перевертыше первой буквы (М – это W наоборот, а которой начинается имя самого Воланда). Слово мастер на Руси воспринимается как «наставник», а с английского переводится как «господин», «владелец», «хозяин». Мастер в романе наделяется сатанинской властью и силой над людьми, готовыми его слушать.
Возвращаясь к значению имени, заметим, что переворачивается абсолютно всё. Здесь уже не Адам (мужчина) называет женщину Евой, а женщина Маргарита дает имя Мастер своему избраннику. Тем самым, она имеет над ним законную власть. Этим фактически придается видимость законности известному шагу настоящей Евы – совращению Адама в райском саду, где она также стала проводником воли падшего ангела.
Упомянутых «благ» Мастер очень быстро лишается, как лишаются бесовских «даров» все те, кто был в варьете. Автор обнадеживает нас посмертной «удачной» судьбой Мастера, как вознаграждением за верность Воланду. Загробный «покой» дается герою и за тяготы, перенесенные во имя существования романа и продолжения отношений с Маргаритой, разрушившей свою добрую семью. Фактически – это перевернутая концепция о небесной награде за верность Христу и праведность даже до смерти. Здесь предлагается идея самоотречения и мученичества за сатану, верность нечистоте.
Примечательно в связи с этим следующее. Мастер, как мы знаем из романа, чувствовал, что авторы критических статей о романе «говорят не то, что они хотят сказать» и причина их гнева иная. Действительная причина восстания писательского мира против него – это сатанизм Мастера. Да и писательская организация здесь – это пародия на Церковь или на собор святых. 12 литераторов Массолита – это прямое указание на 12 апостолов. Появление среди сборища писателей Иоганна из Кронштадта – указание на святого праведного Иоанна Кронштадтского, как одного из равноправных членов этого собрания. Каким перед нами предстает это собрание? Алчные, глупые, скандальные, жадные и бездарные люди. Эти их свойства не раз смакуются автором. Для чего? Для того чтобы понадежнее разрушить сакральное, благоговейное отношение к Церкви оставшихся верными ей соотечественников. 12 следователей, которые не могут справиться с Воландом, и даже понять, что же все-таки происходит, – это также указание на 12 апостолов, которые бессильны перед злом.
Рискну, однако, предположить, что весь текст был написан ради одного утверждения, случившегося в разговоре Понтия Пилата с Иешуа Га-Ноцри во время их вечного путешествия по лунной дороге, во сне Ивана Николаевича Понырева. «Боги, боги… Какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи: ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было? – Ну, конечно, не было. Это тебе померещилось. – И ты можешь поклясться в этом? – Клянусь. – Больше мне ничего не нужно!»
Больше ничего и не нужно, ибо если Христос не распят, то он и не воскрес, а как говорил Апостол Павел, «если Христос не воскрес, то … тщетна и вера ваша» (1 послание к Коринфянам, 15:12-14).
Разрушить евангельские представления о земной жизни, земной смерти и Воскресении Христа – это главная цель любого воланда, любого антихристианского учения. Одни пытаются делать это грубо и кустарно, другие наукообразно и «концептуально», но немногие так изощренно и художественно, как Булгаков.
Попытки опровержения Евангелия начинаются в романе гораздо раньше. Этому, в частности, посвящен разговор Берлиоза с Иваном Бездомным. Откровеннее всего Булгаков стремится опровергнуть Священное Писание устами Иешуа в его разговоре с Пилатом. Иешуа утверждает, что не въезжал в Иерусалим на осле, что народ его не встречал, как царя, что никто не знал его, и что не было у него многочисленных учеников, а был лишь один оборванец с козлиным пером – Левий Матвей (пародия на евангелиста Матфея). Опровергая Евангелие, Иешуа Га Ноцри добавляет: «Путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил».
Тем самым Булгаков заявляет о том, что христианство – есть грандиозная путаница, возникшая вследствие искажений, допущенных единственным учеником Христа – евангелистом Матфеем. Михаил Афанасьевич планомерно подводит нас к мысли, что пришло время все «распутать», время «нового евангелия» – от Воланда – Мастера – Булгакова.
В Церкви существует догмат о Богодухновенности Священного Писания. Это означает, что Священное Писание Ветхого и Нового Завета написано по внушению Божественной благодати Святого Духа избранными Им людьми. Таким образом, Евангелие (Новый Завет) появилось в результате совместного действия Божественной и человеческой воли. В Романе Булгакова – история об Иешуа и Пилате – это результат совместного действия воли Воланда и воли Мастера. То есть по аналогии этот текст можно назвать не иначе, как бесодухновенным. Кроме того, Евангелие опиралось на личные свидетельства святых апостолов – учеников Христа. Роман Мастера опирается на личное свидетельство сатаны, на его взгляд и трактовку событий. Выбирайте…
Апология зла
С первой страницы «Мастера и Маргариты» и до последних сцен проходит «красной нитью» идея вечности, могущества и неизбежности зла. Оправдание и восхваление сатаны в романе базируется на дуалистических представлениях. Говорится о неразрывной связи, вечном единстве и сосуществовании добра и зла. Тьма представляется, как минимум, равновеликой и равнозначной силой по отношению к свету. К тому же автор наделяет эту силу обаянием, привлекательностью и доступностью, стремясь отдалить и затуманить представления о свете. Это основание не раз рождало изуверские культы и секты. К дуалистическим учениям принято относить, в частности, зурванизм, манихейство, мандеизм, богомильскую ересь, зороастризм и множество иных течений. Примечательно, что более всего дуалистическое учение (по отношению к добру и злу) служит апологетам неприкрытого сатанизма, которые любят сегодня повторять слова из «Потерянного рая» А.Мильтона: «Лучше быть Владыкой Ада, чем слугою Неба». Не удивительно, что и роман Булгакова стал настольной книгой для многих почитателей «подземного царства».
Эпиграфом к роману «Мастер и Маргарита» стала цитата из «Фауста» Гёте: « …так кто ж ты, наконец? – Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Но в своем произведении Булгаков пошел дальше. Нечистая компания во главе с Воландом словно вынуждена совершать зло из стремления к правде и справедливости. Представители шайки Воланда, можно сказать, своими действиями борются с порочностью окружающих людей, будто не имея к ней непосредственного отношения. В диалоге с Левием Матвеем у дома с колоннами (почти в финале романа) Воланд, проводя аналогию между злом и физической тенью, говорит о необходимости тьмы, как союзницы света, как неотъемлемой стороны мира. Он утверждает не просто свою значимость и силу, но и неизбежность, извечность, всеобщность. То есть Воланд наделяется божественными признаками и божественным происхождением.
Надо отметить, что диалог Воланда и Левия Матвея на редкость лживо написан. Превосходство Воланда искусственно нарисовано автором. Все построения Воланда состоят из очевидных софизмов – намеренных логических ошибок и нарушений, таких как подмена доводов и тезисов, порочный круг, ложные доводы, уклонение от доказательств и т.п. Всякий мыслящий человек, а уж тем более ученик Христов, способен изобличить эти приемы и не оставить камня на камне от этих построений. Однако автор не вложил очевидные ответы в уста апостола, сделав его нарочито беспомощным, умственно немощным. Позицию Воланда Булгаков пытается сделать сильной исключительно за счет лжи о слабости его собеседника. Здесь присутствует и распространенный прием демагогии, основанный на навязывании собеседнику тезиса, который тот не произносил, а затем – оспаривании этого тезиса. Так строилась в советский период нашей истории вся антирелигиозная пропаганда, развенчивающая наивный образ «бородатого дедушки на облаках», созданный тем же атеистическим сознанием, а не Церковью.
Итак, зло у Булгакова привлекательно, могущественно, вершит справедливость, служит опорой несчастным, наказывает негодяев, сознательно служит благим целям. Но автор идет и еще дальше. Зло у него сильнее, логичнее и желательнее добра, оно отличается большей отчетливостью, закономерностью и реальностью, нежели добро. Способность к очищению, надежда на прощение и спасение отсутствует у героев. А вот в неотвратимости возмездия и гибели, в непреодолимости воли сатаны читателя убеждают то и дело. Не случайно Воланд весьма часто изображается с оружием. С первых страниц романа с ним его трость, символизирующая жезл – знак могущества, символ воина-победителя, карающего и милующего. Во время бала и финальных сцен романа у него уже шпага. Его могущество то ли нарастает, то ли постепенно раскрывается нам все ярче и ярче. Вооружена и его компания. Это не просто победный марш сатаны и смерти – это его несомненное преимущество перед светом.
На православных иконах принято изображать с мечом или копьем святых воинов, побеждающих бесовскую силу. Важнейшим среди таких образов является образ святого архангела Михаила – предводителя небесного воинства, побеждающего змия-сатану. Обратите внимание, что единственный человек во время московского вояжа Воланда, с которым последний вступает в словесную дуэль – это Михаил Берлиоз. Имя архангела выбрано явно намеренно. Сам Булгаков носил то же святое имя в честь того же архангела, сохранившего, в отличие от диавола, верность Богу. Не случайно Михаилом Александровичем героя называют чаще, чем по фамилии – Берлиозом. Михаил Берлиоз в романе проигрывает словесную дуэль и погибает под трамваем – ему была отсечена голова. Нетрудно увидеть здесь образ дуэли между архангелами – падшим и верным. Причем падший здесь умнее, достойнее, сильнее, убедительнее, и он побеждает. Отсечена голова не змия, но Михаила. Мне могут возразить: «Берлиоз же сам был убежденным атеистом!». Скорее это дополняет линию романа о том, что все служители света либо не верны, либо глупы, либо сошли с ума.
Пытаясь доказать слабость и ущербность христианства (верности Христу) по сравнению с сатанизмом (верностью сатане) Булгаков старательно коверкает, унижает и уродует важнейшие христианские символы, имена и образы. Возможно даже, это не рассчитано на понимание широким кругом читателей. Такие саркастические и глумливые тексты могут служить просто потехой для самолюбия самих бесов и ближайших их почитателей.
Так, на мой взгляд, достаточно очевидна параллель между Иваном Бездомным и Иоанном Предтечей. Святой пророк и Креститель Господень Иоанн Предтеча был первым открытым и публичным провозвестником Христа – еще до начала Его Собственной общественной проповеди, до того, как собрались ученики – апостолы. Иоанн Предтеча стал гласом вопиющего в пустыне, последним пророком Ветхого Завета и первомучеником и апостолом Нового Завета. Как известно, он был аскетом, ходил в рубище, постился и проповедовал в пустыне Пришествие Христово словами «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное» (Евангелие от Матфея, 3:2). Эти слова, не принятые многими людьми две тысячи лет назад, и сейчас режут слух ненавистников Христа, не желающих покаяться. К Иоанну Предтече Священное Писание относит слова «глас вопиющего в пустыне». Святой Иоанн Предтеча принял мученическую смерть за свое исповедание.
Иван Бездомный свидетельствует о другом пришествии – о пришествии Воланда. Он в смятении носится по Москве с известием о появлении консультанта, и его так же до поры не хотят слышать. Он бегает также в рубище – в исподнем, утратив одежду в Москва-реке… При этом, он с иконой и свечой пророчествует и свидетельствует о реальности и опасности Воланда. Иван Понырев (Бездомный) «такой же» скиталец, но сумасшедший, недалекий и немощный. Его удел – психиатрическая лечебница. Икона и свеча Ивану не помогают – не имеют силы против всесильного нечистого. Автор говорит нам о том, что святыни не помогут против сатаны, что христианский путь не защитит и не выручит нас. Разумнее, как следует из текста, принять волю нечистого и подчиниться ей, попасть в число избранных его слуг, чтобы покинуть «сумасшедший дом христианства».
Возможно, что одновременно Иван (самое распространенное имя на Руси) олицетворяет «темный» народ русский, не «просвещенный» бесовским знанием, а потому глуповатый, наивный, самое место которому в клинике Стравинского.
Кстати, клиника в романе – это своего рода пародия на загробный мир, даже на рай. Там передовая медицинская техника, какой нет во всем мире, там белые одежды, покой, смирение со своей участью, отсутствие житейской суеты, проблем, ответственности. Больные получают свои «уколы счастья», но все же место это остается клеткой, ограничивающей свободу. Булгаков противопоставляет этому сумасшедшему дому иную участь – красивый и эффектный полет с Воландом «на крыльях ночи». Доктор Стравинский – это отчасти пародия на Господа. Здесь и умудренность, и царственное величие, и подобающая владыке свита и могущество в пределах этого заведения. Он один здесь избежал внутреннего конфликта с самим собой, мучительных противоречий и страхов. Если бы ни эта целостность, можно было бы в нем увидеть и черты вершителей человеческих судеб: земного царя Ирода и могущественного прокуратора Иудеи Понтия Пилата. Дурдом стал уделом всех, кто сопротивлялся бесовской компании, и всех, кто не оценил по достоинству могущества Воланда.
Вот и разбойник, исповедавший Христа на кресте и названный в Евангелии благоразумным, в романе – сошел с ума. Кто же еще, кроме сумасшедшего с точки зрения Воланда – действительного автора романа, примет распятого Христа и уверует в Его Божественную силу, в искупление?
Особенности сделки с нечистым
Какая изощренная ложь, способность играть на примитивных стереотипах, порожденных безбожными умами, умножать и высмеивать эти стереотипы, выдавая их за реалии христианства. Ложь, страх и бесчестие пронизывают роман насквозь, объединяя его части, сплетаясь в сложные и многогранные фигуры. Все лгут всем, все страшатся и лукавят. Герои лгут друг другу, Воланду, себе самим. Воланд и его шайка выводят «на чистую воду» завравшихся горожан, но тут же обманывает всех собравшихся в варьете, мастерски играя на их страстях. Обманывает он и Мастера с Маргаритой, не дав им прожить и дня обещанной счастливой жизнью в подвальчике. Это, пожалуй, самое честное место романа: сделка с дьяволом – это всегда грандиозный обман, увенчанный гибелью. Оба героя, сослужив службу нечистому и получив от него обещание исполнения желаний, отравлены по его указанию в тот же день, так и не успев насладиться плодами сделки и свободой.
Исследование текста романа во всех деталях и взаимосвязях – дело длительное и неблагодарное. Потому что правда и здоровье существуют всегда в одном экземпляре и не так увлекательны для исследователя, как ложь и болезнь – многоликие, многочисленные и разнообразные.
Каждый новый век рождает все больше литературных трудов, содержащих клевету на христианство и на Христа, искажения Евангелия, ложь о человеке и Боге, всевозможные богоборческие идеи. Одна из задач таких произведений – посеять сомнения, направить наши размышления по пути бесовских путаных тропинок. Чрезмерное погружение в болезненные и искаженные построения авторов небезопасны для читателей. А, учитывая трудоспособность и целеустремленность бесовского мира, мы вряд ли за ними поспеем. Составлять карту блужданий быть может и интересно, но лучше посмотреть «снимок из космоса».
Булгаковский роман в этом смысле не исключение. Безусловно, в основу его идей и символики вошли созданные ранее явлениями бесовского разума клеветнические богоненавистнические труды мистиков, сектантских идеологов, сатанинских мыслителей… Ничто не ново под луной, имеющей такое значение для Булгакова. Работая над романом, Михаил Афанасьевич изучал известную книгу Михаила Орлова «История сношений человека с дьяволом», знакомился с трудом Александра Амфитеатрова «Дьявол в быте, легенде и в литературе средних веков». Угадываются теософские мотивы Рериха и Блаватской, заметно влияние философских воззрений Григория Сковороды, очевидны пересечения с произведениями современных Булгакову символистов, можно обнаружить и толстовщину. Однако спор со всей ложью адского царства – это не та задача, за которую можно браться в рамках статьи.
Чрезмерное внимание к трудам лукавым и лживым и усердный поиск в них «рационального зерна» – это, скорее, собеседование с Воландом, нежели свободный выбор честного ума и чистого сердца читателя. А потому, уделим внимание лишь некоторым наиболее приметным маскам и гримасам произведения, ставшего одной из самых читаемых книг нашего времени. Возможно, нам удастся ответить на вопросы и вызовы, скрытые за сказочными персонажами, ярким гротеском, за витиеватым, почти гипнотическим языком автора.
Мы не раз сталкивались с попытками защиты и оправдания булгаковского романа. Одни видят в нем автобиографический мотив, личную литературную битву автора со своими современниками, обидчиками, недоброжелателями и негодяями. Но это лишь авторский прием – черпать вдохновение в окружающем мире и писать героев с натуры. Это не цель и не замысел. Современники умирают, а персонажи продолжают жить. Другие видят в романе стремление предостеречь читателя от пагубных последствий неверного духовного выбора, своего рода попытку изложить духовную жизнь наоборот. Так делал, например, Клайв Льюис в своем произведении . Но там не было превозношения адских персонажей, не было завышения их цены, не было поклонения им. Зло оставалось там соразмерно злу. Низость и пакость не превозносились, не романтизировались и не украшались.
Устами многочисленных героев романа Булгаков поминает и призывает беса не просто часто, а патологически часто, словно следуя какой-то необходимости или обязанности. И бесы являются незамедлительно. И чем больше мы сочувствуем героям в этом призыве, тем на более опасном и зыбком краю оказываемся. Заигрывать с силами тьмы в истории человечества пытались многие, но никогда это не заканчивалось благополучно, как не заканчиваются благополучно игры детей с оружием, ядами или огнем.
Обо всем, что не известно доподлинно героям, десятки раз говорится «бес его знает». Булгаков приучает читателя к мысли о том, что бес знает все, что он в курсе прошлого, настоящего и будущего, в курсе сокровенного, что только он и может что-то изменить, исправить, «устроить».
Читатель в России и, особенно, в СССР привык доверять писателям, видеть в них учителей жизни, пророков, провозвестников правды, обличителей беззаконий, совесть нации. Такой кредит доверия пишущей братии со стороны читающей препятствует критическому и разумному восприятию литературы. А, между тем, сколько в ней можно встретить лжи, заблуждений, болезненной гордыни, ненависти или глупости.
Влияние лжи тем сильнее, чем ярче и талантливее литератор. Язык Булгакова обладает отточенным изяществом и привлекательностью, завораживающей изощренностью, подкупающей тонкостью и точностью образов, диалогов, описаний. И все это оружие одного из выдающихся мастеров словесности пригодилось Воланду для сатанинских планов. В наши дни подобным образом недобросовестные, но крупные корпорации, создатели некачественных товаров или финансовых пирамид привлекают способных режиссеров, клипмейкеров, актеров и художников для рекламы своих сомнительных услуг. Бесчестные политики нанимают политтехнологов, аналитиков, журналистов и телеведущих для очеловечивания своих образов, для создания «красивой креативной упаковки», скрывающей фактические планы, амбиции и устремления.
К тому же Булгаков подкупает нас тонкой социальной сатирой, беспощадным сарказмом. Он как хирург вскрывает общественные язвы и побуждения окружающих людей. И вот она – иллюзия справедливости: преступление и наказание становятся неразрывно и почти мгновенно связанными благодаря нечистой компании, суд вершится незамедлительно и прямо у нас на глазах. На изуродованное беззакониями и безбожием, но все еще жаждущее правды сознание эта идея ложится, как долгожданное воплощение мечты. И гудят простые и предсказуемые мысли: «Где там Божий суд? После смерти? А кто знает, что там будет? А здесь: пришел Воланд – быстрый, конкретный и эффективный вершитель судеб». Сколь многие из нас и сколь часто мечтают о скорой и сокрушительной мести врагу, обидчику, партнеру, соседу, родственнику…
«Хуже моей болезни в этом здании нет»
В библейской традиции принято условно разделять Евангелие от Иоанна, стоящее несколько особняком, и синоптические (со-наблюдательные, описательные, свидетельские) евангелия – от Матфея, от Марка и от Луки. В романе, в свою очередь, чередуются два вида антиевангелия. Ершалаимское антиевангелие, посвященное искажению Страстной Пятницы и фактически самоопровержению Иешуа, – это вторичный, описательный, псевдоисторический материал. Московское же, воспринимаемое, как социальная пародия, – это идеологический, философский, антибогословский текст. Конечно, это разделение несколько схематично, поскольку ложь, как упоминалось выше, пронзает произведение насквозь, являясь связующим звеном и кровеносной системой романа.
Менее всего мне бы хотелось анализировать здесь главы об Иешуа и Понтии Пилате. Слишком откровенно кощунство, слишком грязна ложь, слишком страшны искажения. Прочтение этих глав вызывает содрогание. Образ малодушного, заискивающего, испуганного Иешуа, его психологические уловки в диалогах с Пилатом, опровержение евангельских событий, ложь об обстоятельствах смерти Иуды, отсутствие Божией Матери и апостолов – все это лишь часть общего плана Воланда, более четко отраженного в «московских» главах романа.
Пребывание в Москве профессора черной магии приходится на ту же страстную (предпасхальную) седмицу. Как считает большинство исследователей, речь идет о периоде со среды до субботы Страстной недели 1929 года.
В среду, когда совершилось предательство Христа Иудой, в романе Аннушка разливает масло, а Берлиоз погибает под колесами трамвая. На пятницу, когда в храмах традиционно в три часа дня совершается вынос плащаницы в память о погребении Христа, на это же время назначаются похороны Берлиоза.
В пятницу же, когда христианский мир вспоминает распятие Спасителя, в Москве в «нехорошей квартирке» совершается черная месса – антилитургия, «бал у сатаны». И все события завершаются в субботу, словно и не было Воскресения. Нельзя не заметить в то же время неспособность дьявола дотянуть со своими «фокусами» до Дня святой Пасхи. Вспоминая «Ночь перед Рождеством» мы видим ту же идею – бес способен творить свои безобразия лишь до Святого Праздника Рождества Христова. Бесы сами выдают себя, убегая от Креста, от ладана, подтверждая свое бессилие в дни христианских торжеств. Но в субботу перед Пасхой Воланд со своей свитой является «во славе». Мы видим, что его сила и власть подчеркиваются величием черных одежд и всей свиты. Повод коня Воланда – это лунные цепочки, а сам конь – «глыба мрака, и грива этого коня – туча, а шпоры всадника – белые пятна звезд». Нечистый словно слился со вселенной, оседлал и поглотил её.
Все это напоминает перевернутые описание явления Христа во славе, в частности, во время Преображения на горе Фавор, когда «просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Евангелие от Матфея, 17: 2). Господь взошел в гору с учениками, а во время Преображения явились еще ветхозаветные пророки Моисей и Илия.
Итак, если Адам – олицетворение всего человечества, а Мастер – это Адам, получивший сатанинское посвящение через Еву – Маргариту, то и всех нас змий через Мастера призывает отречься от христианского имени. Нас подталкивают к мысли о том, что «решать вопросы» и договариваться с нечистым – необходимо и перспективно. В романе он, как на «совете директоров» или, вернее, на понятийной сходке участвует в обсуждении посмертной участи героев, с легкостью вершит судьбы, договаривается «со светом» на правах весьма авторитетного «акционера небесной канцелярии».
Судьба Мастера и Маргариты в вечности – «покой», дарованный нечистым, характеризуется едва ли не как рай – большего и желать не приходится. Читателю словно говорят: «и не надо искать большего, – большее недостижимо и сомнительно». Вслед за сатанистами, последователями Рериха и теософии нас подталкивают к договоренности с нечистым, как к обретению «синицы в руке» вместо «журавля в небе». Забывается лишь о том, что сатана ничего не творит, ни на что не способен без попущения Божьего, не властен над теми, кто не принимает его власти. Даже в романе рассыпавшиеся в прах деньги и исчезнувшая одежда, подаренные посетителям варьете, – указывают на неспособность сатаны творить. Он подобен кривому зеркалу – за искаженным изображением нет ничего! Он так же слаб и бессилен, как тьма после восхода солнца, его поражение и разоблачение неизбежно и предопределено. А стало быть, и договоренности с ним, как говорят юристы, ничтожны.
Желая освободиться от оков христианства, человек на самом деле утрачивает свободу и находит настоящие оковы – оковы одержимости и сатанизма, оковы, обязывающие его участвовать в бесовских действах, бессмысленных, уродливых, жестоких, лживых и смертоносных. Творец, создавший человека, призвал его к сотворчеству, к созиданию добра и красоты. Воссоединяясь с нечистым, избирая путь Мастера или Маргариты, человек отрекается от жизни и избирает смерть, он становится беспомощным и безвольным орудием в руках разрушителя. Все, что достается ему в удел – это ненависть, зависть, ложь и подлинное безумие. Подобным образом ребенок, ищущий свободы от «родительских оков», убегая из дома подвергается опасности стать беспризорником, погибнуть от голода или болезней, быть в любой момент уничтоженным или изуродованным жестокостью внешнего враждебного мира. Ради «свободы» такой ребенок поступает в распоряжение криминального лидера – бандита, вора, сутенера, насильника, душегубца. Но перспектив выкарабкаться у такого ребенка все-таки намного больше, чем у Мастера и Маргариты.
Рукописи не горят
Говорят, Булгаков пробовал сжигать главы из романа. Из страха ли чрезмерной социальной остроты, в силу ли кратких прозрений – не известно точно. Но труды были продолжены, и текст обрел читателя.
Что же значит «рукописи не горят»? Можно сказать, что рукописи такого характера, действительно, не горят. Клеветать на Бога падший ангел начал очень давно, и с тех пор не прекращает это делать. Основные бесовские идеи и уловки известны человечеству со времени грехопадения Адама. Ничего принципиально нового не появилось. Меняются времена, обстановка, политические, культурные и социальные отношения, и бесовская ложь лишь приспосабливается к ним и приспосабливает под себя обстоятельства. Меняются формы, обличия и, слегка, методы. Сгорит очередное измышление одержимого дьяволом ума, как тотчас же появляются новые соавторы у нечистого. И вновь этим соавторам и их современникам представляется, что родилась новая картина мироздания, новая философия, новая религия, новая система ценностей. А все старо, как мир. Новые лжепророки повторяют предшественников, и старая ложь звучит в новых реалиях.
Автор изрядно потрудился, чтобы центральный герой романа – Воланд – вызывал у читателя почтение, страх, восхищение и даже сочувствие. Благодаря этим стараниям произведение напоминает рекламный проспект ада, повествующий о преимуществах «вечного покоя» под покровом сатаны. Невольно вспоминается современный анекдот на эту тему:
Человеку после его кончины было предложено самостоятельно избрать место дальнейшего пребывания, для чего были представлены обе возможности. В райском саду он увидел скучных псалмопевцев в белых одеждах. В аду – обнаружил «полноту жизни»: пиры, развлечения и потехи на любой вкус. Избрав ад добровольно, человек был препровожден в огонь вечный, на вечные муки. «Минуточку, ведь мне показывали совсем другое!» – воскликнул несчастный, на что получил ответ от бесов: «Не путай экскурсию с экстрадицией».
Часто роман воспринимают как предсмертное завещание Булгакова, своего рода литературный реквием. Наверное, в этом есть печальная правда. В любом случае, произведение это воспевает власть смерти над жизнью, отрицая пасхальную победу Жизни над смертью. Оно напоминает попытку реванша адских сил, попытку удержать свою эфемерную власть в предрассветный миг, когда власть эта уже разрушена.
И ночью при луне нет мне покоя
Мастер не дожил до воскресения. Булгаков дожил. Он умер 10 марта 1940-го года. Это был воскресный день. Каждое воскресенье именуется в христианской традиции малой Пасхой. Михаил Афанасьевич покинул этот мир в день малой Пасхи, словно опровергая своей смертью то, что утверждал её ожидая. Перед смертью писатель продолжал работу над романом. Преодолевая боль и мучения, он вносил правки и дополнения, не имея мужества, трезвости и воли, чтобы остановиться, словно душа уже окаменела. Он так и умер в тяжелых мучениях, и роман стал последним известным его предсмертным свершением. В одной из биографических справок сказано, что правка остановилась за месяц до кончины писателя на словах Маргариты: «Так это, стало быть, литераторы за гробом идут?». Вскоре за гробом Булгакова шли его коллеги.
В романе Воланд отменил присутствие на похоронах погибшего Берлиоза его дядюшки. На похоронах Булгакова было отменено присутствие другого человека – священника. По собственному завещанию Михаила Афанасьевича Булгакова – внука сельского священника, его хоронили без церковного отпевания, с кремацией тела. Рукопись уцелела. Огню было предано тело автора.
Сомнительна, печальна и безвестна загробная участь булгаковских героев. Мы не можем знать и участи самого Михаила Афанасьевича. Но если его собственная лунная дорога окажется слишком тяжелой и беспросветной, дай Бог ему встретить на ней не отравленного Мастера и не компанию злодеев в черных плащах, а своего небесного покровителя – архангела Михаила.
И тогда, возможно, раб Божий Михаил услышит от архангела правду о битве добра и зла: «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним. И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братии наших, клеветавший на них пред Богом нашим день в ночь. Они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего… Итак, веселитесь, небеса и обитающие на них! (Откровение Иоанна Богослова, 12:7-12)
И предстанет взору Небесный Иерусалим: «великий город… который нисходил с неба от Бога… Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою… И не войдет в него ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи… И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков» (Откровение Иоанна Богослова, гл. 21-22).
Родион Часовников,
член Союза журналистов России
