Наличие общенациональной легенды о том или ином событии играет чрезвычайно важную роль не только для исторической науки, но и в генезисе дальнейших общественно-политических процессов в стране. Так, двусмысленность процедуры Компьенского перемирия в 1918 году (с немецкой стороны его, напомню, подписывали исключительно гражданские лица) и последующего затем Версальского договора породила популярный тезис о том, что на самом деле Германия не проиграла на поле боя, а стала жертвой удара «ножом в спину».
Вторая мировая завершилась для немцев куда более явным поражением (в этот раз солдаты противника оказались в Берлине), акт о капитуляции подписали уже представители высшего военного командования. А тот факт, что большинство населения в той или иной степени поддерживало нацистское правительство до самого его краха, позволило сформулировать и официально пропагандировать постулат о вине всего немецкого народа за деяния III Рейха. Так Германия обрела общенациональную историческую легенду, пусть и с явным знаком «минус».
Нашей стране та же война позволила обрести легенду со знаком «плюс», чего не скажешь о Первой мировой и гражданской. Первую мировую советская историография поначалу именовала исключительно «империалистической» войной, выгодной лишь ничтожной кучке представителей элиты. Затем появилась точка зрения, озвученная Алексеем Толстым в памфлете «Что мы защищаем?»:
Я помню четырнадцатый год, когда миллионы людей получили оружие в свои руки. Умный народ понимал, что первое и святое дело — изгнать врага со своей земли. Сибирские корпуса прямо из вагонов кидались в штыковой бой, и не было в ту войну ничего страшнее русских штыковых атак. Только из-за невежества, глупости, полнейшей бездарности царского высшего командования, из-за всеобщего хищения и воровства, спекуляции и предательства не была выиграна русским народом та война.
Было и мнение, являющееся симбиозом предыдущих двух – оно родилось сперва в среде представителей русской эмиграции, а с началом 90-ых получило и более широкое распространение: война отвечала коренным интересам русского народа, император и командование сделали всё для победы, но вот сам народ оказался не на высоте поставленных задач, в кульминационный момент пойдя на поводу у изменников Родины и лишив её заслуженного триумфа.
Про гражданскую и вовсе нечего говорить: сначала безусловными героями объявляли «красных», затем «белых», сейчас между апологетами тех и других установился хрупкий паритет, отнюдь не тождественный, впрочем, примирению.
Александр Проханов, который ещё в 1987 году (когда до нынешней остроты дискуссии было далеко), предложил перестать ворошить «красные» и «белые» кости, уже давно бьётся над синтезом «красных» и «белых» патриотических идей. При кажущейся утопичности подобной затеи она, на самом деле, вполне рациональна и обоснована. Ведь грань между «красными» и «белыми» на самом деле очень зыбкая и тонкая, а видные государственные мужи тех лет часто оказывались совсем не в том лагере, куда, казалось бы, их влекла сама логика исторического процесса.
«Белые» Чернов и Савинков идейно были куда ближе Ленину, чем Врангелю и Краснову, «белый» Милюков в 1905 году во время встречи в Лондоне упрекал того же Ильича в ослаблении революционного террора, не позволившего выбить у Николая II большее количество уступок. «Красные» Альтфатер, Брусилов, Зайончковский и Свечин были правоверными монархистами и даже в какой-то степени реакционерами. А кем считать председателя Мурманского Совета Юрьева, сдавшего в 1918 году город британским интервентам – «красным» или «белым»?
Кстати, так называемая «интервенция» тоже явление весьма интересное. Советской историографией она трактовалась как серьёзная и мощная поддержка «белого» движения (и это, к слову, верная позиция, ибо чем сильнее враг, тем почётнее победа над ним; в этой связи всегда удивляют попытки трактовать Гитлера и его окружение как шайку свихнувшихся бездарей и профанов). Однако при более тщательном рассмотрении выяснилось, что настоящей поддержки «белых» Антантой было минимум – при этом, палки в колёса вставляли сплошь и рядом. В основном же проводилась предельно циничная и своекорыстная политика, имевшая целью не победу одной из сторон, а как можно более длительное удержание России в состоянии раздробленности и хаоса. Отрадно, что сейчас в этом сходится всё большее количество как «правых», так и «левых» историков.
Конечно, и среди «белых», и среди «красных» было немало идейных героев и не менее идейных преступников, вставших именно на ту сторону, на которую они должны были встать. Но большинство участников тех событий были вовлечены в них силой рока, вызванного к жизни смешением многовековых глубинных проблем России, ряда сиюминутных и порой случайных факторов, искренней нелюбви к нам наших врагов и омерзительной подлой «поддержки союзников».
Потому настоящих победителей в той войне, по сути, не оказалось – лишь жертвы. И общая «бело-красная» память об этих жертвах, без разделения на мнимых победителей и проигравших, позволит затем вместе порадоваться общим «бело-красным» победам – несостоявшейся 1918-го и состоявшейся 1945-го.
Станислав Смагин
