В начале лета этого года в Стокгольме и в Сёдертелье прошли мероприятия, посвященные 400-летию подписания Столбовского договора и основания Православного прихода в Стокгольме. Организатором этих мероприятий выступила Ассоциация преподавателей русского языка в Швеции – руководитель Светлана Парминг. Среди учащихся был объявлен конкурс на лучшее сочинение по темам, связанным с историей русско-шведских отношений. Цели конкурса его организаторы определяли так: привлечение школьников к изучению истории и литературы Швеции и России в спектре историко-культурных связей двух стран; воспитание уважения к историческим, культурным и духовным ценностям двух стран; развитие познавательных способностей, поисковых, исследовательских умений, речевых навыков (в условиях двуязычия).
Кроме того, в это время уже не первый год празднуется День русского языка. Поэтому в программу мероприятий были включены выступления детей воскресной школы Сергиевского прихода в Стокгольме. Со сцены в их исполнении вдохновенно звучали произведения из русской духовной поэзии. А после официальной части детишки с увлечением исполняли народные песни и водили игровые хороводы.
В качестве члена жюри я принимала участие в заключительном заседании, посвященном подведению итогов конкурса. На заседании состоялось вручение дипломов победителям конкурса, а после его окончания – концерт силами юных артистов. Заключительное заседание проходило в здании посольства России в Швеции. А на следующий день я выступала в городе Сёдертелье перед представителями русской общины Сёдертелье и других шведских городов с докладом на тему «Начало русской истории и шведский политический миф XVII-XVIII веков». Текст этого доклада я представляю читателям Переформата…
Нынешний год богат юбилеями, связанными с тяжелыми испытаниями в русской истории. Один из них – это 400-летие заключения Столбовского договора 1617 года. Помимо политического аспекта, события, связанные со Столбовским договором, а также – с послестолбовским периодом, оказали крайне негативное влияние на развитие российской исторической мысли. Для обслуживания геополитических задач, вызванных к жизни Столбовским договором и последующим за ним периодом, шведскими историографами был разработан ряд политических мифов, направленных на переформатирование русской истории. Эти мифы живы до сих пор и известны под именем норманизма, т.е. системы взглядов о скандинавском происхождении летописных варягов, о князе Рюрике как предводителе скандинавских отрядов, а также включающих идею о древнешведском происхождении имени Руси. Таким образом, именно шведский политический миф, а не наука является купелью современного норманизма.
Шведский политический миф родился в вихре событий Смутного времени в Русском государстве, частью которых было военное присутствие шведов в Новгородской земле. Результатом этого присутствия явились и захват Новгорода летом 1611 г., и интриги шведского двора по поводу шведского принца Карла – Филиппа как кандидата на московский престол, и шведская агрессия 1614-1617 гг. в русских землях, приведшая к Столбовскому договору 1617 г., по которому Швеция отторгала русские города Ивангород, Ям, Остров, Копорье, Корелу, Орешек с уездами и всю Неву, в силу чего русские отрезались от Балтийского моря, от своего исконного исторического права свободного выхода в Балтийское море и свободной торговли на западноевропейских рынках.
Именно такой ход политического развития породил особое направление в шведской историографии, принявшее форму грубого фантазирования на исторические темы и создания величественных картин выдуманной истории Швеции в древности. Сюжетами этих картин стали рассказы о вымышленных древних предках шведов: о шведо-готах, о шведо-гипербореях и о шведо-варягах, что и составило шведский политический миф данной эпохи, направленный на решение конкретных политических задач. Он прошел три этапа в своем развитии, и каждый из них был отмечен созданием определенных исторических фальсификатов.
Первый этап – это период Смутного времени от захвата шведами Новгорода летом 1611 г. и до Столбовского договора 1617 г. Какими событиями он был отмечен? За захватом Новгорода летом 1611 г., как известно, последовало дальнейшее развитие шведской агрессии в русских землях, когда шведской короне удалось захватить часть русских городов. Успех завоевательской политики породил амбицию увидеть шведского принца Карла-Филиппа в качестве кандидата на московский престол.
Подобный поворот шведской политической мысли явно возник под влиянием польских успехов. В июле 1610 г. произошло отстранение Василия Шуйского от власти, а в августе, под давлением польского короля Сигизмунда III, произошло принесение присяги московскими жителями польскому королевичу Владиславу.
Успех династийных притязаний польского короля и его сына летом 1610 г. явно подтолкнул шведских политических деятелей инициировать аналогичный проект, но со шведским принцем в качестве кандидата на московский престол. Побудили к этому и собственные завоевательские амбиции, возникшие у шведского короля ранее. В сборнике шведских документов «Войны Швеции» («Sveriges krig»), со ссылкой на шведские архивные документы, говорится, что уже весной 1610 г. Карл IХ принимает решение захватить несколько северо-западных русских городов. Военному отряду под командованием шведского наместника в Ревеле Андерса Ларссона отдается приказ выступить в направлении Ивангорода, Яма и Пскова, жители которых присягали Лжедмитрию II, и силой или хитростью принудить эти города сдаться и присягнуть либо царю Василию, либо шведскому королю.
Однако в эпоху наследных монархий и династийных традиций кандидатом на престол могло выступать лицо, имевшее для этого основания, например, обладавшее наследственными правами на престол по мужской или женской линии. Так, Сигизмунд III по линии своей матери Катерины Ягеллонки являлся потомком Ягеллонов, а литовские и русские правящие дома были переплетены межродовыми браками с глубочайшей древности.
У шведской короны ничего подобного не было, зато было кое-что получше – миф о древних шведо-готах как прямых предках шведских королей. Этот миф сложился за несколько десятилетий до Смутного времени, в рамках особого течения общественной мысли североевропейских стран, получившего название готицизм. Основу готицизма составили мифы о великих подвигах древнего народа готов, прославлявшихся как прямые наследники античности, влившие свежую кровь в одряхлевшую Римскую империю и благодаря этому создавшие сильные державы Европы. Особую роль готицизм отводил Швеции, поскольку юг Швеции назывался Гёталанд, и эту область по созвучию стали связывать с прародиной древних готов, откуда они якобы вышли и начали свои завоевания в Европе. Рассказы о героическом прошлом готов как прямых предков королей Швеции, начиная с XVI в., имели всеевропейскую популярность.
Но поскольку под пером шведских готицистов шведо-готы якобы бороздили и восточно-европейские реки от Балтики до Черного моря, совершая победоносные походы в Восточной Европе, этот миф о готах в Смутное время оказался эффективным пусковым механизмом для новых шведских политических мифов – о шведо-гипербореях и о шведо-варягах.
О народе гипербореев, как известно, рассказывалось в античных источниках. Это – великий народ, которому приписывался значительный вклад в создание древнегреческой культуры. И вот в начале XVII в. в кругах, приближенных к шведскому королю Карлу IX, заговорили о том, что и гипербореи имели шведское происхождение. Приблизительно с 1610 г. в Швеции стали создаваться удивительные произведения на тему о том, что древняя Гиперборея находилась на территории Швеции, поскольку имя Гипербореи лучше всего истолковывается из шведского языка, а имена гиперборейских героев – испорченные шведские имена.
Эти исторические феерии создавались с легко угадываемой целью – оформить на их базе новейшую версию восточноевропейской истории в древности, вытеснив из неё русских. Под пером шведских политтехнологов новые геополитические задачи обретали форму исторических реконструкций: дескать, наши шведские предки первыми обживали Восточную Европу с глубокой древности, что дает шведскому королю особые исторические права на восточноевропейские земли. То, что создание шведской гипербореады преследовало конкретные политические задачи, подтверждается некоторыми фактами. Именно «голова в голову» с созданием гипербореады из шведской королевской канцелярии вышли мифы о Рюрике из Швеции и о варягах из Швеции.
«Рюрик из Швеции» был рожден службистским рвением шведских сановников. В 1613 г. ими была сфальсифицирована шведская часть протокола переговоров шведов с новгородцами относительно кандидатуры Карла – Филиппа на московский престол. В этот протокол шведские сановники внесли ложные сведения о том, что новгородцы на переговорах якобы сами рассказывали о том, что был у них в древности князь из Швеции по имени Рюрик. Из позднейшего сличения документов выяснилось, что ничего подобного новгородцы не говорили. Согласно сохранившимся в Госархиве Швеции неофициальным записям секретаря Карла-Филиппа, присутствовавшего на переговорах, новгородцы говорили, что «…у новгородцев исстари были свои собственные великие князья… так из вышеупомянутых был у них собственный великий князь по имени Родорикус, с родословием из Римской империи».
Далее, в это же самое время шведский дипломат и доверенное лицо шведского короля по сношениям с Русским государством П.Петрей вдруг создал исторический опус, куда внес мысль о том, что варяги из русских летописей должны были быть выходцами из Швеции. А за пару лет до этого Петрей издал другое произведение – хронику о свея-готских королях, где упомянул и древнерусского князя Рюрика, но как выходца из Пруссии, т.е. с южнобалтийского побережья. Заявление о варягах из Швеции в новом сочинении было сделано без ссылки на какие-либо источники, а сугубо декларативно, и преследовало понятную цель: фальсификат о шведском происхождении летописных варягов – основоположников великой правящей династии Русского государства – мог оказаться полезен в случае успеха шведских притязаний пусть хоть не на московский, но на новгородский престол. А «научная» ценность этой мысли аналогична ценности идеи о гипербореях как выходцах из Швеции.
Итак, утверждения о Рюрике из Швеции и о шведском происхождении летописных варягов – произведения шведского политического мифа, сочиненные в то время, когда шведских политиков питала надежда увидеть на русском престоле шведского принца Карла – Филиппа. Под этот проект, в поисках обоснования исторических связей шведских королей с древнерусскими правителями, были придуманы Рюрик из Швеции, ради чего были подтасованы факты в дипломатических документах, и варяги шведского происхождения, поскольку в контексте шведских претензий на московский престол хорошо выглядела мысль о древних связях шведской короны с основоположниками русской государственности. Эти две идеи были созданы шведской политической мыслью, а отнюдь не немецкими академиками в Петербурге. Но затея с Карлом Филиппом в качестве кандидата на московский престол, как известно, не удалась. Однако первые наработки шведского политического мифа не пропали втуне и вскоре оказались востребованными в период после Столбовского договора.
Второй этап развития шведского мифа занимает период от Столбовского договора 1617 г. до Ништадского договора 1721 г. Политика шведских властей в окуппированных Ижорской и Водской землях, которые на шведских картах стали именоваться Ингерманландия, столкнулась с определенными проблемами. Вызваны они были тем, что оккупированными русскими землями надо было управлять, надо было вести соответствующую пропаганду среди населения этих земель, объяснять «правильность» и законность оккупации. Поэтому именно в обстановке после Столбовского мира шведский политический миф о древних корнях шведского владычества в Восточной Европе стал особо активно развиваться со второй половины XVII в., причем по двум направлениям:
1. Продолжение развития сюжетов о древней основоположнической роли предков шведских королей в Восточной Европе чуть не с гиперборейских времен. Именно в этот период был извлечен из архива протокол-фальсификат о Рюрике из Швеции и опубликован придворным шведским историографом Юханом Видекиндом в книге «История десятилетней шведско-московитской войны» (1671 г.). С какой целью? Да, все с той же – доказать глубинную историческую связь предков шведских королей с русскими землями, причем привлечь в «свидетели» русских исторических деятелей: дескать, сами новгородцы «помнили» о своем князе Рюрике «родом из Швеции». Тогда же стали создаваться диссертации и другие труды представителей шведских академических кругов, где провозглашалось, в частности, что этнонимы Восточной Европы – скандинавского происхождения, например, роксоланы – имя выходцев из Рослагена (Roslagia) – прибрежной полосы на востоке Швеции, и это преподносилось как свидетельство присутствия здесь шведов с древних времен.
2. Появление мифа о финнах, как древних насельниках в Восточной Европе, которые подчинялись шведским королям и платили им дань, а также о славянах, т.е. русских (в тот период ещй не был создан миф о том, что русы были выходцами из Швеции), которые были самыми поздними пришельцами в Восточной Европе. Это было обусловлено тем, что на оккупированных русских землях необходимо было установить систему управления для православного населения, как русскоязычного, так и финноязычного, что в конечном итоге вылилось в политику насильственного обращения православного финноязычного населения (води и ижоры) Ингерманландии в лютеранство. Неправое дело особенно нуждается в идеологизировании, поэтому для данной политики было опять подключено историческое мифотворчество на самом высоком, «научном» уровне.
В 1689 г. шведский писатель и профессор медицины Олоф Рудбек опубликовал вторую часть своего труда «Атлантида», где декларативно заявил, что в древности финны населяли Европу до реки Дона, а шведские короли их покорили и взимали с них дань. Русские же или славяне жили где-то намного южнее. Таким образом, «населив» Восточную Европу вплоть до Дона финнами, Рудбек и ввел идею финно-угорского субстрата в Восточной Европе. Шведская администрация в Ижорской и Водской землях использовала «Атлантиду» Рудбека как «научную» аргументацию в поддержку насильственной лютеранизации води и ижоры. Так шло развитие шведского политического мифа до начала Северной войны.
Третий этап шведского политического мифа получил развитие после поражения Швеции в Северной войне и в обстановке её устремлений организовать военные компании против России с целью возврата Ижорской и Водской земель. Как показывает исторический опыт, война традиционная имеет тесную связь с войной информационной, поскольку предварительная обработка общественного мнения играет важную роль. Причем, требуется как обработка общественного мнения в собственной стране, так и склонение на свою сторону международного общественного мнения. Информационные технологии известны с допотопных времен: представить собственную наступательную политику как политику справедливую, законную, а объект нападения как узурпатора, поправшего устои и основы.
По Ништадскому миру Швеция потеряла завоеванные ранее земли: Ингерманландию, т.е. Ижорскую и Водскую земли, Ивангород, Корелу, земли вокруг Ревеля (Колывани), Дерпта (Юрьева) и другие. Жёлтым цветом обозначены границы Швеции до войны, темно-зеленым – России, заштрихованы земли, вернувшиеся в Россию по условиям договора.
В период после Ништадского мира Швеция два раза нападала на Россию: в 1741 г. и в 1788 г. с целью вернуть русские земли, оккупированные в Смутное время. Именно в этот период была разработана концепция о древнешведском происхождении имени Руси. Цель этой и других разработок шведского политического мифа понятна. В преддверии военных кампаний против России шведской короне, наряду с активизацией международной деятельности и поисками союзников, важно было в глазах международной общественности предстать борцом за свои исконные исторические права: это нас, дескать, обидели, а мы хотим только свое законное вернуть! На эту задачу и работали такие информационные продукты, как разработанная в этот период концепция о древнешведском происхождении имени Руси.
Создавать эту концепцию начал вскоре после окончания Северной войны шведский деятель по имени Хенрик Бреннер. Он стал уверять, что имя Руси имеет связь с названием финнами шведов «rotzalainen» и с шведским Рослагеном. Опыт производства каких-угодно топонимов из шведского языка зародился еще в период разработки шведской гипербореады, где важную роль играли лингвистические «доказательства» о древнешведском происхождении имени Гипербореи. По логике того времени, если доказать древнешведское происхождение Гипербореи, то все цивилизационное наследие Гипербореи можно приписывать древним шведам.
А в 70-х годах XVIII в., перед началом последней войны Швеции против России, современником Шлёцера, упсальским профессором Ю.Тунманном было завершено «конструирование» концепции о происхождении имени народа русь из финского названия Швеции Ruotsi, что стало преподносится как неопровержимое доказательство скандинавского происхождения народа руси. Кроме того, Тунманн «открыл», что названия Днепровских порогов у Константина Багрянородного имеют древнешведские этимологии. Все это позволило ему заявить, что теперь никто не сможет усомниться в том, что русы были на самом деле шведы и что они были основоположниками древнерусского государства. Читай: отдайте нам Ижорскую и Водскую землю, ибо все это наше с древнейших времен!
В это же время в шведских университетах начался настоящий бум по написанию диссертаций о летописных варягах с утверждениями об их шведском происхождении. Такой вот удивительно активный интерес, пробудившийся у шведских историков после Северной войны к теме летописных варягов с упорным стремлением доказать их шведское происхождение. Среди подобных диссертаций следует назвать защищенную в 1734 г. диссертацию Альгота Скарина. Но диссертация Скарина специфична еще и тем, что в ней получил дальнейшее развитие миф Рудбека о финнах как коренном населении Восточной Европы. Именно Скарин, сфальсифицировав ПВЛ, стал уверять, что под летописной чудью русский летописец подразумевал эстляндцев и финляндцев.
Но этим не ограничивается «вклад» Скарина в русскую историю. Закрепляя картину Восточной Европы без русских, он ввел хронологический ограничитель для русской истории и первым стал делить историю России (или Восточной Европы) на периоды «до расселения славян» и «после расселения славян». По уверению Скарина, современная Россия, бывшая в древние времена одной из областей шведского рейха, до расселения славян была населена гуннами. А с юга в эти области вторгались такие чужие народы как славяне или венды. Но в V в., сообщает Скарин, гунны покинули эти места, и в опустевших областях стали распространяться славяне и венды, ищя нового места жительства.
Начало русской истории, как известно, и ныне cвязывается с расселением славянских племен в Восточной Европе с V в. Это та стартовая черта, от которой до сих пор отсчитывается русская история. И она была введена как раз создателями шведского политического мифа.
Таким образом, готовясь к военным действиям против России, шведские власти интенсивно развивали сюжеты политического мифа, «обосновывавшего» права Швеции на восточноевропейские земли. Это была подлинная информационная война против русской истории с целью создания исторического фальсификата, где русским отводилась роль поздних пришельцев со стороны.
Важной частью информационной войны является максимальное распространение ее информационных продуктов среди политиков и деятелей культуры разных стран. В указанный период шведские деятели стремились снискать международное признание для своих исторических наработок о шведо-варягах. До этого Швеция прославилась в западноевропейской общественной как прародина готов. Теперь ставили задачу добиться такого же успеха для шведо-варягов, и добились. В западноевропейских странах царило увлечение готицизмом или прославлением исторического прошлого народа готов, и на этой волне – увлечение «Атлантидой» Рудбека и публикациями других шведских мифотворцев, поэтому миф о шведо-варягах быстро получил популярность.
Удалось наладить распространение шведского мифа и в России благодаря контактам, установленным шведами с немецкими академиками Байером и Миллером в Петербурге. Именно Байер и Миллер стали первыми транслировать и фантазии Рудбека, и Скариновскую версию древней истории Восточной Европы, из которой русские изгонялись вплоть до V в. И если шведская политика, устремленная на возврат русских земель, потерпела поражение, то шведские усилия по распространению шведского политического мифа, переформатировавшего русскую историю, увенчались успехом: он перешел в работы историков, как российских, так и западноевропейских.
Результат от этого достаточно плачевный, поскольку российская историческая наука потеряла возможность давать вразумительные ответы на самые кардинальные вопросы русской истории. Одним из самых тяжелых последствий является то, что от русской истории оказались оторваны тысячелетия. Сейчас накоплено достаточно сведений, которые позволяют вести отсчет начала древнерусской истории от расселения носителей индоевропейских языков на Русской равнине, т.е. от рубежа III-II тыс. до н.э. Кстати сказать, российские народы – представители других языковых семей – возводят историю своих предков к периоду бронзы, и никто не находит это ненаучным. А русской истории подобная древность заказана.
Лидия Павловна Грот,
кандидат исторических наук
Перейти к авторской колонке