Ползучая «голубая» революция, заживо съедающая Европу и Запад в целом – сюжет весьма актуальный и злободневный. Для нас он пока актуален чуть в меньшей степени, однако, судя по тому, как лихо мы подхватываем наиболее пагубные зарубежные тренды, самое веселое (точнее – грустное) ещё впереди… Правильно диагностировать проблему – значит уже наполовину её решить, поэтому сегодня я попытаюсь изложить своё понимание того, как соотносится модель сексуального поведения человека с его ролью гражданина и субъекта общественных отношений, насколько совместимы гендерные отклонения и патриотизм.
Можно долго спорить, что именно определяет сексуальную ориентацию человека – биологическая детерминированность или социальный опыт. Наиболее распространенным является мнение, что существует как «биологический», так и «социальный» гомосексуализм, его и примем в качестве отправной точки наших рассуждений.
Итак, человек родился с загодя заложенной в него нетрадиционной сексуальной ориентацией. Почему Бог уготовал ему такую участь? Возможно, таким образом предстоит искупить грехи предков или не родившихся еще потомков (ведь и у гомосексуалистов часто бывают естественные половые отношения, семьи, дети). Возможно, это касается только его собственной жизни и каким-то образом уравновешивает другие происходящие в ней события. Ответ может дать лишь сам Создатель. Но вот человек подрастает и начинает понимать, что рвущие его изнутри позывы и наклонности противоречат моральным и нравственным традициям, культуре его страны.
Что делать дальше? Варианта два: 1) полностью «запереть» наклонности, не слушая кричащих о вреде такого «подавления собственной личности» «продвинутых» психологов, или хотя бы локализовать практическую реализацию зова природы в пределах собственной спальни безо всякой огласки; 2) громогласно заявить о своей ориентации и начать бороться за полное равноправие с окружающими во всех жизненных сферах.
В случае полного «запирания» человек ценой, возможно, своего психического и даже физического здоровья спасает мир от клокочущего в груди греха, являясь своеобразным мини-Катехоном. Такое поведение достойно уважения, оно не противоречит ни православию, ни патриотизму, являясь даже в какой-то степени личным подвигом. Вариант «задверного» гомосексуализма, естественно, более греховен, однако его приверженец, по крайней мере, сознаёт свою греховность и старательно изолирует от неё остальных людей. В обоих этих случаях о том, что человек имеет какие-то отклонения от нормы, практически никто в течение всей его жизни не знает, а значит, и повода как-то соотносить его гражданскую позицию и религиозные воззрения с сексуальной ориентацией не возникает.
А вот публичный coming out говорит о слабости человека, нежелании бороться с собственным пороком или хотя бы ограждать от его тлетворного влияния окружающих. Это сходно с поступком девушки, которая, узнав, что её анализ на СПИД дал положительный результат, стала заражать всех направо и налево, пытаясь отомстить «сволочам-мужикам». Такая позиция достойна осуждения и обществом, и Церковью.
Перейдём к гомосексуализму «социальному». Он тоже может быть разделён на «задверный» и открытый. Первый в известной степени простителен, но, тем не менее, добровольность сделанного выбора должна рассматриваться как отягчающее обстоятельство. Его носитель может, наверное, быть честным гражданином и патриотом, но то, что он без принуждения со стороны природы, по доброй воле, пусть и за закрытыми дверями, нарушает нравственные нормы своей страны и цивилизации, весьма снижает подобную вероятность. Дал слабину на гендерном поле – на поле брани дашь тем более.
Впрочем, и тут из-за неразглашения человеком подробностей личной жизни мы никогда не сможем связать изъяны его гражданской позиции с сексуальными девиациями. А вот открытый «социальный» гомосексуалист – однозначно не патриот, применительно к нему аналогия с ВИЧ-террористкой верна двукратно. Хотя и он может в случае войны броситься грудью на амбразуру и смыть тяжкий грех кровью. Именно смыть грех, как солдаты в штрафбатах, а не просто совершить подвиг, как это делали бойцы в обычных частях. Впрочем, в такое развитие событий я, по указанным выше причинам, верю мало.
Хотя примеры искупления грехов в менее экстремальной, гражданской обстановке, конечно, есть. Так, глава итальянской области Апулия Ники Вендола, открытый гомосексуалист, после событий в Беслане пригласил пострадавших от террористов школьников на отдых в своём регионе. Достойный поступок, за который можно сказать «спасибо» – наверное, он зачтётся сеньору Вендола на небесах, когда Господь будет определять его дальнейшую участь. А пока, здесь и сейчас, это благое деяние апеннинского политика не отменяет его предосудительных наклонностей. И уж тем более вызывает возмущение, когда журналисты исподволь позиционируют благое как бы вытекающим из греховного, создавая логико-смысловую связку «гей-благотворитель». Такие писаки – [censored] во много раз бóльшие, чем сам Вендола.
Какой вывод можно сделать? Человек, про гомосексуальные наклонности которого никому ничего не известно (т.е. сообразно презумпции невиновности следует рассматривать его как натурала), может быть патриотом, а может и не быть. Открытый гомосексуалист не может быть патриотом никогда. Можно искупить грех мужеложества, но быть открытым нераскаявшимся гомосексуалистом и одновременно патриотом, а тем паче христианином, невозможно.
А как же пресловутые толерантность и терпимость, спросите вы? Как быть с ними? Для начала надо их хотя бы атрибутировать, понять, какой смысл вложен в эти слова. Попробую обозначить свою личную точку зрения и сформулировать соответствующие определения.
Терпение – восприятие человеком или социумом внешних и внутренних раздражителей такими, какие они есть, имеющее конечной целью их преодоление. Индивидуальное человеческое терпение не является неотъемлемым физическим (как дыхание и кровообращение) или духовным (как мышление) свойством человека, а возникает в качестве реакции на раздражитель. Вместе с началом терпение имеет и конец, что нашло отражение в популярном фразеологизме. Терпеливость, соответственно, можно охарактеризовать как способность воспроизводить терпение. Терпение социума точно так же подчиняется критерию обязательной начальности и конечности, как и терпение индивидуума. Однако терпение социума, в отличие от терпения индивидуума, может быть по времени более длительным, чем жизнь одного представителя либо поколения этого социума.
Терпение перманентное, не имеющее конечной точки, называется терпимостью. Терпимость может быть вызвана как образом мыслей, допускающим мирное сосуществование с мыслями, действиями и моделями поведения, отличными от собственных, так и осознанием невозможности как-либо противостоять им (по крайней мере, ненасильственным путём). Однако и терпение может быть подразделено на оборонительное (ТО) и капитуляционное (ТК); последнее терминологически не тождественно толерантности, но в последнее время зачастую ассоциируется именно с ней. Если ТО терпимо к чужим мыслям и действиям в той степени, в какой они неопасны для традиционных основ существования данного индивидуума или социума, то ТК спокойно воспринимает и очевидно разрушительные явления – его можно сравнить с синдромом пониженного иммунодефицита, и оно является ничем иным, как отказом человеческого или общественного организма бороться с собственной гибелью.
Можно терпеть открытый перелом постольку, поскольку в данный момент в пределах досягаемости нет врача и обезболивающих препаратов, тем не менее, не отказываясь от цели добраться до них в максимально сжатые сроки. Можно быть терпимым к мозолям на пятках или царапинам на ладони постольку, поскольку это не создаёт человеку значимых неудобств. Но как можно быть терпимым к тому же открытому перелому, раку, гангрене etc.?!
Если говорить о человеческих сообществах, то нередко лишь по прошествии времени можно судить, было ли поведение сообщества на каком-то отрезке его существования проявлением терпения или терпимости. Так, в 1938-1939 годах Чехословакия отказалась от активного сопротивления немцам. В 1945 году страна была освобождена благодаря усилиям СССР (который в годы войны проявил именно чудеса терпения, что нашло отражение в знаменитой речи Сталина о русском народе), после чего стало распространённым следующее мнение: чехи избрали правильную линию поведения, перетерпев то, что преодолеть собственными силами не могли. Однако в 1940-1942 годах итоговое поражение III Рейха было отнюдь не очевидным, планы же Гитлера и Ко относительно как минимум ассимиляции чехов сомнения не вызывали – тем более подобный прецедент имел место и в более лояльной к национальным меньшинствам Австрийской империи: там чешский язык к началу XIX века оказался на грани вымирания, сохранившись преимущественно в сельской местности. Но чехи в большинстве своём, по-прежнему, со стоическим спокойствием взирали на происходящее. Это, впрочем, касается не только чехов, но и ряда других стран Европы, подвергнувшихся германской оккупации.
Германия, кстати, является примером того, как в течение относительно короткого промежутка времени можно изменить модель поведения с терпения на ТК. Именно терпение всегда являлось неотъемлемой чертой немецкого народа, что особенно ярко проявилось в промежутке с 1919 по 1939 год, когда постепенно, шаг за шагом, реализовывалась мечта о реванше за Первую мировую войну (констатируем этот факт, не прибегая к моральной оценке этого реваншизма). Прошло всего семьдесят лет – и Германия, при внешней благополучности, не может ничего противопоставить убийственному культу «национальной вины», наплыву культурно некомплиментарных иммигрантов, повсеместному наступлению пороков, идущих вразрез с традиционной христианской этикой (целый ряд высокопоставленных политиков, включая министра иностранных дел Гиде Вестервелле и мэра Берлина Клауса Воверайта, являются открытыми гомосексуалистами). Именно поэтому всегда особенно ценились люди, способные указать обществу на самоубийственную опасность перехода грани между терпением и ТК, возглавив сопротивление последней. В концепции Льва Гумилёва такие люди названы пассионариями.
Мы возвращаемся к тому, с чего начали. Следование постмодернистским басням о том, что нет ничего хорошего и плохого, всё одинаково спорно и имеет право на жизнь, – ведёт к цивилизационному суициду. Человечество должно иметь четкие критерии добра и зла, нравственности и морали, иначе сегодняшняя равнодушно-трусливоватая терпимость завтра обернётся – и уже оборачивается! – апокалипсисом, всемирной катастрофой под знаком уродливого гибрида тоталитаризма и толерантности – Тоталерантности.
Станислав Смагин, политолог
Перейти к авторской колонке
