Откуда появился суровый, отважный и свободолюбивый характер сибиряков? Как сложился особенный менталитет русского населения Сибири? Ответы на эти вопросы лежат в прошлом, когда Россия присоединяла и колонизировала сибирские земли. Известный учёный, доктор исторических наук Владимир Пузанов рассказывает о том, какой была военная роль крестьян Сибири в XVII-XVIII веках.
 

Иллюстрация из альбома художника, этнографа и писателя Н.Н. Каразина.
 
В Московском государстве XV-XVII вв. жилецкие люди считались правительством обязанными нести военную службу. Но если служилые люди должны быть готовыми к войне всегда, то жилецкие люди – при необходимости, власть считала их обязанными защищать свои города.
 

В 1502 году Иван III требовал от рязанской великой княгини Аграфены, чтобы она не отпускала торговых людей Рязани ездить на Дон. Эти торговые люди должны были оставаться в Рязани для защиты южного города, когда рязанские служилые люди находились на службе московского великого князя.1
 
Защита своих слобод являлась обязанностью и для населения сибирских слобод. 14 июня 1652 г. воевода Верхотурья писал приказчику Ирбитской слободы Андрею Бернатскому о возможном нападении калмыков, предписывая, в случае если «про калмыцких людей вести поновятся», приказать всем крестьянам ехать из деревень в острог слободы с ружьями или саадаками, чтобы калмыки не захватили слободу и острог изгоном, отпустив их оттуда только когда «вести про калмыцких воинских людей минуются».
 
В ходе летних боев 1662 г. крестьяне составляли основную, а часто и единственную группу, защищавших слободы от повстанцев. 15 августа 1662 г. ойраты и башкиры напали на Покровское село Арамашевской слободы, крестьяне сели в осаду и просили помощи у приказчика слободы Афанасия Бибикова («прошают силы на подсобь»).2 Афанасий Бибиков собрал в слободе ополчение крестьян с оружием, а также обратился за помощью к приказчикам соседних слобод. В частности, приказчик Невьянского острога князь Семен Пелымский послал к нему 20 крестьян, которые, вернувшись из похода, привезли захваченного пленного татарина Туринского уезда. 1 июня 1667 г. приказчик Ирбитской слободы Яков Давыдов послал в разведку по воинским вестям 20 человек беломестных казаков и крестьян, которые ездили 4 дня. Главную силу при обороне большинства сибирских слобод составляли именно крестьяне.
 
В 1682 г. Иван Томилов, приказчик Арамашевой слободы, писал в Верхотурье: «крестьян в слободе мало, в осаде сидеть и биться с воинскими людьми нечем».3 Однако не всегда крестьяне желали исполнять предписание власти об обороне слободы. В 1682 г. Федор Томилов, приказчик Невьянского острога, доносил в Верхотурье, что крестьяне не слушают беломестных казаков, которых он разослал по деревням, отстоящих от центра на расстоянии от 15 до более 30 верст, с приказом «для осадного времени» ехать в острог. По его словам, «крестьяне в Невьянской острог не едут и бегут с женами и детьми по лесам и мне защищать острог некем», так как беломестных казаков в остроге всего 4 человека. Пришедших в острог крестьян было мало: «небольшие люди», и те были плохо вооружены, не было пищалей и саадаков, которые полагались.4
 
9 августа 1682 г. верхотурскому сыну боярскому Михаилу Бибикову было предписано ехать в Краснопольскую слободу и примирить крестьян с приказчиком, повелев ему, чтобы он жил «смирно и крестьяном никаких налог не чинил, а крестьяном приказать, чтоб Ивана во всем слушались». Память сообщает, что крестьянам во время угрозы нападения кочевников на русскую территорию «по воинским вестям» предписывалось «дневать и ночевать» в остроге слободы в количестве 15-20 человек. Михаил Бибиков, который должен был собрать оружие в прикрытых другими поселениями слободах и привезти его в наиболее угрожаемые, заявил, что он не ездил в Арамашевскую слободу, так как крестьяне Пышминской слободы отказались выдать ему по памяти пушки железные и ядра, а затинную пищаль, взятую в Ницынской слободе, он послал с провожатым.5 В памятях к приказчикам острогов и слобод требовалось, жить «в остроге и деревнях з беломестными казаками и крестьянами с великим бережением неоплошно и в подъезды и в проезжие станицы беломестных казаков посылал бы безпрестанно».6
 
Помимо защиты острогов и слобод, местное население юга Сибири вместе с войсками и самостоятельно участвовало в стычках, вылазках, разведывательных операциях: в 1662 г. отряд Невьянского монастыря «побил в походе» 200 воровских татар, старцы Исетской пустыни в ходе башкирского восстания периодически совершали объезды Приисетья вооруженными отрядами. 16 августа 1662 г. приказчик Ирбитской слободы получил память из Верхотурья, приказывающую, собрав всех беломестных казаков и «из крестьян охочих людей», послать их к Федору Головкову, приказчику Ницынской слободы, который должен был объединить силы ополчения двух слобод и идти на выручку Арамашевской слободы, осажденной башкирами. В Ирбитскую слободу был послан верхотурский стрелец Петр Конев, чтобы ускорить сбор людей в поход.
 
Часто с отписками в соседние слободы и в уездный центр приказчики посылали именно крестьян; так, 23 июня 1682 г. приказчик Тагильской слободы Андрей Родичев послал крестьянина Петра на Верхотурье, предупреждая о возможности нападения башкир.7 Подобная активность населения проявлялась не только в периоды боевых действий. В 1672 г., в период, когда к рекам Исети и Тоболу прикочевал калмыцкий тайша Мелай, выразивший готовность служить русскому царю «со всеми своими улусными людьми», слободчик Суерской слободы Осип Давыдов и Федор Кренев, собрав драгун, беломестных казаков, пашенных крестьян и «кречатьи помытчики» Исетской слободы – 70 человек – вышли в степь и разгромили кочевья Мелая, «кочевных его людей побили, а жен их и детей взяли, а погромную рухлядь разделили по себе», что вызвало недовольство центральной власти.
 
В период конфликтов на юге среди населения распространялись слухи о призыве в русские военные отряды. 2 августа 1682 г. крестьянин слободы Царево Городище сообщил в судной избе приказчику Краснопольской слободы, что из Тобольска прислано в Мехонскую слободу 2 тысячи служилых людей под началом Федора Волкова, который прибирает в полк «вольных и охочих людей» со всех Исетских слобод, собираясь идти с ними в поле на башкир.8
 
В 1709 г. воевода Тобольска князь А. Черкасский издал указ, «кто похочет всякого чину слободские жители идти охотой на воинских людей башкирцев для поиску войной те бы люди приезжали в Катайский острог с ружьем, лошадьми и запасы», возложив командование «охочими людьми» на первого драгунского капитана острога в 1698 г. в отставке Осипа Мурзина. Характерно, что желание воевать заставило часть крестьян вступить в конфликт с представителями местной администрации. Верхотурский воевода не подтвердил тобольский указ в своем уезде, но крестьяне Камышловской и Тамакульской слобод, несмотря на запрещение приказчика, уезжали в Катайский острог: «утайкой… уезжают в охочие в степь, а мне их удержать невозможно, для того, что пора летняя». Позднее отряд Осипа Мурзина, насчитывавший к тому времени 200 человек «охочих крестьян», вошел, наряду с драгунами, в подчинение Ф.А. Толбузина, принимал участие в сражении 12 августа на озере Чебаркуль. Кроме этого, существовали отдельные отряды ряда слобод. Например, 26 апреля 1709 г. крестьяне Пещанской слободы – 34 человек с ружьями – преследовали отогнавший скот от слободы отряд башкир, «нагнав билися с ними… скот отбили», 28 мая после отгона скота у Арамильской слободы отряд сержанта Семена Травина в 150 драгун и крестьян нагнал в степи башкир, но был отбит, потеряв 18 человек убитыми, 20 ранеными, 20 пленными. В июле 1709 г. отряд охочих людей Багаряцкой слободы вышел в степь на повстанцев, в бою «русских людей пало многое число». По сведениям Акинфия Демидова, в июле 1709 г., после нападения повстанцев на Каменский завод, «русские люди разных слобод, собрався волница за ними изменники… в степь ходили, кошев 5 побили и скот на завод отбили». 10 августа отряд русских крестьян и черемис Чусовой слободы из 90 человек разбил появившийся у слободы отряд повстанцев в 70 человек, перебив 20 из них.9 Таким образом, использование крестьян Сибири в боях восполняло отсутствие регулярных сил и носило самый широкий характер.
 
По сведениям Николая Витсена, путешествовавшего по России в 1664-1665 гг., крестьяне Сибири были, как правило, «… хорошо обеспечены оружием, так что, когда язычники–разбойники пытаются их обидеть, они закрываются в своих домах и из ружей стреляют через окна и с легкостью изгоняют их». Акты XVII в. свидетельствуют, что власти Сибири не только поощряли распространение огнестрельного оружия у русского населения, но иногда и раздавали его сами из «государевой казны».
 
Особенно широкой подобная практика была на территории Верхотурского уезда, где было мало служилых людей и много слобод с крестьянским населением. 8 апреля 1664 г. староста пашенных крестьян Невьянской слободы Андрей Сидоров сын Шмаков подал отписку на Верхотурье, что принял из государевой казны 15 пищалей с ложами и замками, 7 замков шкоцких, 7 простых, староста Ницынской слободы принял 10 пищалей.10 В 1668 г. у приказчика верхотурского сына боярского Семена Будакова в остроге Пышминской слободы на «острожном ряду» имелась затинная пищаль и 20 железных ядер, в казне имелся 21 мушкет, которые раздавались населению. В слободе жило 13 беломестных казаков и 45 оброчных крестьян.11 В грамоте Федора Алексеевича 22 сентября 1679 г. верхотурскому воеводе Р. Павлову, в связи с доведением до тысячи человек драгун на Исетской линии, предписывается выдать им мушкеты и пищали, «которые были у солдат и у беломестных казаков и у крестьян даны из нашей великого государя казны».
 
В 1682 г. воевода Верхотурья Ларион Лопухин сообщал тобольскому воеводе князю Голицыну, что город не готов к ожидавшейся войне с башкирами: «на Верхотурье в государевой казне ружья нет», имевшееся оружие не годилось к стрельбе, было мало боеприпасов и мало служилых людей, поэтому «Верхотурского уезда слободы и остроги послать нечего». Подобная ситуация была и в слободах, где ружья и боеприпасов было мало «и в приходе воинских людей» по словам воеводы обороняться будет нечем.12 Воевода указывал, что к 1682 г. в составе Верхотурского уезда было построено 12 слобод и острогов, в которых «пушек нет и мушкетов мало». Беломестные казаки, пашенные и оброчные крестьяне уезда обратились к воеводе с челобитьем, что в слободах и острогах «беречься невозможно и в приход воинских людей оборониться нечем».13 Так, в Чусовской слободе не было пушек и затинных пищалей и «ручных пищалей мало, а та Чусовская слобода стоит с приходу башкирской степи».
 
В Ирбитской слободе в 1682 г. у беломестных казаков имелось только 24 мушкета и небольшое количество боеприпасов, которого, по оценке приказчика, было «к воинскому делу мало». По данным приказчика Ивана Томилова, в Арамашевой слободе имелось 26 мушкетов и 2 пищали – одна на проезжей башни «пищаль небольшая», вторая пищаль затинная и мало боеприпасов. В Ницынской слободе также имелось мало оружия и боеприпасов, «а которые мушкеты есть, у тех замки поломаны», в слободе не было кузнеца, который мог бы исправить замки, ближайший находился в Невьянской слободе. В Невьянской слободе также оружия было мало, «в осадное время сидеть некем и не с чем». Верхотурский сын боярский Михаил Бибиков, посланный 9 августа 1682 г. из города в Краснопольскую слободу, должен был собрать у крестьян розданные им ружья, бердыши и рогатки и положить в казну на случай обороны а также перевезти пушку и пищаль затинную в более угрожаемую Чусовскую слободу.14
 
Крестьяне играли главную роль в строительстве укреплений слобод. В 1670 г. по царскому указу и верхотурской памяти Якову Борисову было повелено построить слободу на реке Пышме на Красном Яру, прибирая беломестных казаков и оброчных крестьян. Яков Борисов позднее написал челобитную, сообщая, что в беломестные казаки и крестьяне хотят записаться «многие охочие люди», но не делают этого по причине отсутствия острога, и просил отправить для этого население старых слобод Верхотурского уезда, отмечая, что и ранее «в новых слободах остроги ставлены Верхотурского уезда пашенными и оброчными крестьянами». На Верхотурье в приказной избе было выписано из документов прошлых лет, что царскими указами 1654, 1657, 1667 гг. было приказано направлять стройщиков-крестьян старых поселений для строительства Катайского острога, Пышминской, Краснопольской и Камышевской слобод.15
 
13 августа 1681 г. царским указом и верхотурской памятью приказчик Аятской слободы получил приказ построить острог небольшой «для приходу воинских калмыцких людей и воровских башкирцов». Приказчик должен был самостоятельно определить, где стоять острогу, где предполагалось и строительство крестьянских житниц. Острог рубленой должен быть в длину 40 сажен, в ширину 30 сажен, мерой в тарас вышиной 2 сажени до обломов сажень с четвертью и на обломах сажень без четверти, башни, мост, катки по острогу, надолбы силами беломестных казаков и оброчных крестьян слободы. Крестьяне обратились с челобитьем, чтобы им было разрешено закончить строительство после страдной поры. Приказчик писал на Верхотурье, что подобный острог поставить одной слободой «не в мочь».16
 
23 июня 1682 г. приказчик Тагильской слободы Андрей Родичев, сообщивший о возможном нападении башкир на русские слободы, получил из Верхотурья приказ с требованием острог слободы «починить и устроить, круг острогу крепости, какие пригоже на оборону от воинских людей», запасти камни и другие припасы на случай осады, переписать всех крестьян, имеющих ружья, наказав им, «чтоб жили с великим бережением». Приказчик должен был постоянно сообщать известные ему сведения в уездный город «и буди у тебя каких вестей объявятся и ты б о тех вестех писал на Верхотурье почасту».17
 
В 1682 г. все приказчики уезда получили из Верхотурья приказ починить и усилить укрепления своих острогов. 9 августа 1682 г. была послана память приказчику Пышминской слободы с требованием починить силами крестьян острог слободы, где были неисправны укрепления одной стены.18 Крестьяне не всегда соглашались с требованием укрепления слобод. В 1693 г., во время набега казахов на слободы по р. Тоболу, крестьяне Новой Пышминской слободы «во всем отказали» приказчику Н. Албычеву, который требовал починить острог в слободе.
 
В эпоху Петра I последовательно проводилась милитаризация крестьянского населения юга Сибири. Причиной этого стали разорительные набеги казахов на Сибирь в 90-е гг. XVII в., от которых Петр I хотел отбиться с минимальными затратами для казны. В 1697 г. Петр I предписал сибирским воеводам разослать памяти приказчикам, которые должны были мобилизовать крестьян на строительство различных укреплений около слобод – «поделать надолбы и всякие крепости». Кроме того, отныне запрещалось строительство новых деревень в угрожаемых от набегов кочевников районах. Теперь, выбирая место под поселение, надо было главное внимание обращать на военные возможности местности, строить поселения «при крепких и оборонных местах многолюдно». При этом, особенно отмечалось, чтобы строительство новых поселений проходило «не на спорных землях».19
 
19 апреля 1699 г. Петр I в грамоте тобольскому воеводе князю М.Я. Черкасскому приказал летом этого года разрушить малые заимки и деревни, находящиеся в районе набегов «неогороженные, некрепкие и малолюдные» и свести их население в крупные слободы, укрепляя их «всякими крепостьми». Одновременно было приказано вооружить все население сибирского юга, для чего Петр I приказал продать крестьянам по себестоимости старые пищали из тобольского запаса. Отныне все «пашенные мужики» были обязаны иметь личное оружие – ружья, копья и бердыши, которое предписывалось проверять на смотрах, за отсутствие ружья Петр I приказал брать пеню 1 рубль с человека.
 
17 января 1701 г. указ Петра I требовал в городах и слободах Тобольского уезда «а наибольше в тех местах, которые к степям близки» от слободских всякого чина людей и крестьян «тех слобод и деревень быть в готовности с опасением, чтоб у них, против наших великого государя прежних указов, было у всякого конного и пешего, ружье, пищали, копья, бердыши, саадаки, а в острожках и в драгунском полку и пушки». В случае отсутствия «у крестьян у кого» ружья, Петр I требовал купить его или выменять на хлеб. Указ предусматривал воинские учения крестьян силами размещенного в крае драгунского полка: «а когда у них зимою дела нет, устроя у крестьян у 100 человек по капитану и порутчику и их же братьи мужиков воинскому делу учить без отговорки, у всякого б ружье в дому всегда в готовности было, и в летнее время тем ружьем могли б всякому неприятелю учинить пристойный отпор и себе оборону». Офицеры должны были собрать записи крестьян о количестве таких крестьянских сотен в каждой слободе, из крестьян выбирались сотники и десятники, надзиравшие за состоянием оружия, состоянием вооруженных караулов, выставляющихся на поле на время работы «… и к покупке ружья и к караулам всяких чинов людей понуждать неволею, чтоб во время прихода неприятельских людей могли всякого чина люди с ними биться и в погоню за ними ходить». Петр I требовал от воеводы Тобольска «в Тобольском уезде и Тобольского розряду в городех и слободах слободским всякого чина людем, крестьяном, а наибольше в тех местах, которые к степям близки, и отколь каким неприятельским нашествием разорение опасно, тех слобод и деревень в зимнее и летнее время быть в готовности с опасением».20 В случае серьезных конфликтов крестьяне неукрепленных деревень обязались съезжаться в поселения с «крепостями», занимая там оборону.21 В XVIII в. правительство, для избежания контактов русского населения с кочевниками, стремилось запретить поездки крестьян юга Сибири в степь для занятий промыслами и охоты. Однако провести эту линию на юге края было очень трудно, даже после строительства линий крестьяне Сибири пытались ездить за рубежи, контролируемые русской властью.22
 
В XVIII в. в Сибири создаются целые полки из крестьянского населения. Первым из историков, заметивших это явление, был В. Н. Татищев, который использовал крестьянские ополчения в своей деятельности на Урале. Он отмечал, что в трех восточных губерниях России – Астраханской, Оренбургской и Сибирской – имеется, кроме регулярных войск, примерно по 3 000 казаков.23 При этом, в Оренбургской и Сибирской губерниях при необходимости собирается военное ополчение из «народов и мужиков (кои все люди оружейные и воинским порядкам нарочно обучаются) весьма немалое число может быть собрано и часто против набегов» кочевников определяются.
 
По данным генерал-майора Киндермана, первого командира сибирских линий, выписные казаки были «еще в башкирское замешание выбраны», появились в Сибири в период самого крупного башкирского восстания 1735-1741 гг. Однако сами выписные казаки Ишимского и Ялуторовского уездов писали, что они были призваны на военную службу на южные форпосты еще за несколько лет до того, в 1732 г. Территорией формирования первых выписных казаков стали два южных уезда Сибири – Ишимский и Ялуторовский.24
 
Первое время выписные казаки набирались из крестьян только в Ишимском и Ялуторовском уездах. Можно считать, что администрация Сибири сочла удачным опыт привлечения крестьян на постоянную военную службу, в результате выписные казаки появились и на других, более восточных территориях. В частности, в 1739 г. выписными казаками стали крестьяне Татмыцкой слободы, которые с конца XVII в. уже имели определенный опыт военной службы в качестве беломестных казаков.25 В 1724 г. 200 беломестных казаков Татмыцкой слободы были положены в подушный оклад, а через 15 лет они стали выписными казаками. 200 выписных казаков из крестьян имелось к 1744 г. на реке Иртыше – 100 в Омской крепости и 100 в Чернолуцкой слободе.
 
Однако больше всего выписных казаков и в это время состояло в западных уездах Сибири.26 К 1751 г. там имелось 1400 выписных казаков из крестьян и разночинцев – 800 в Ялуторовском уезде и 600 в Ишимском уезде. После подавления башкирского восстания власти использовали их для защиты южных уездов от набегов казахов.
 
В 1751 г. Киндерман начал формирование 10-ти полков выписных казаков, по 1000 человек в каждом. 4 из них формировались на востоке в Кузнецком, Томском, Красноярском и Енисейском уездах и 6 на западе – в Тобольском, Тюменском, Верхотурском, Ялуторовском, Краснослободском, Ишимском уездах. При северных городах Сургуте, Березове, Нарыме, Кетске и Мангазее, в связи с малочисленностью русского населения, «для живущих близ тех городов иноверцев» формировались не полки, а команды.
 
Военная Коллегия отмечала, что Киндерману удалось набрать полностью 10 полков и 5 команд. По данным Сената, в 1752 г. Киндерман набрал 9630 рядовых и 515 командиров из дворян, детей боярских, отставных солдат, драгун и казаков – всего 10 145 выписных казаков. К 1759 г. в Сибири осталось 8 143 выписных казака. Выписные казаки в 50-70-е гг. XVIII в. служили на линиях юга Сибири.27
 
Перепись Киндермана 1749 г. по 11 пограничным слободам Среднего Притоболья, входящих в состав Ялуторовского дистрикта, зафиксировала у его жителей 961 единицу огнестрельного оружия, в том числе 798 винтов, 88 турок, 13 фузей, 19 мушкетов, 33 глади, 2 карабина и 8 пистолетов. Обращает на себя внимание сам факт переписи в период опасности нападения джунгар всего боеспособного (от 16 до 50 лет) мужского населения пограничных слобод Сибири, которые рассматривались администрацией как главный резерв вооруженных сил. В Среднем Притоболье такой резерв составлял 6302 человек, 15% которых имели ружья различных систем. Количество оружия на человека колебалось в зависимости от близости слободы проживания к границе. Например, в Салтосарайской слободе огнестрельное оружие имели лишь 6% боеспособного населения, зато в Утятской и Верх-Суерской 23% и 34% соответственно, в большинстве слобод эта цифра составляла 14% (Емуртлинская слобода) – 15% (Царев Курган). Наряду с учтенным частным оружием, в острогах и слободах Южного Зауралья находилось значительное количество артиллерийских систем. К 1741 г. в Исетском дистрикте было 20 пушек различных калибров, в Окуневском дистрикте 22 пушки, в Ялуторовском и Шадринском дистрикте – по 29, из которых 14 приходилось на Далматовский монастырь – всего 100 орудий, к ним необходимо прибавить количество артиллерии Сибирского полка слободских драгун, возросшей с 11 до 38 орудий к 1744 г.28
 
Вооруженное, живущее в укрепленных слободах и деревнях, то обороняющее свои поселения, то идущее вместе с войсками или само по себе в степь за добычей, крестьянское население южной границы Сибири XVII-XVIII вв. мало напоминает крестьянское население Севера или Центра России, откуда оно вышло. Характерно, что правительство Петра I не видело существенной разницы между военным населением и крестьянами, которые должны были делать то же, что и первые – учиться воинскому делу, оборонять слободы и участвовать в походах, ничего не получая за это. Пограничное населения юга Сибири легко шло в беломестные казаки, Сибирский полк слободских драгун, а в 30-е гг. XVIII в. стало основным источником формирования Исетского казачьего войска.
 
Крестьянство играло важную роль в защите русской Сибири XVII – начала XVIII вв. Эта роль русского крестьянства была обусловлена слабостью русских военных сил на юге колонизуемого края и достаточно серьезной опасностью от соседних кочевых этносов – ойратов и башкир. Отряды беломестных казаков, формируемые правительством на юге Западной Сибири, не могли решить проблему безопасности русских колонистов, поэтому местным властям, слободчикам и приказчикам пришлось постоянно использовать крестьян слобод юга Сибири для выполнения многих функций, традиционно выполнявшихся служилыми людьми. Крестьяне не только строили военные укрепления в слободах и острогах, но и должны были нести там караульную службу, посылались в соседние остроги с вестями и т.п. В период военных действий крестьянское население включалось в состав военных отрядов слобод и острогов, а часто и совершало походы в составе отрядов регулярных сил.
 
Понятно, что подобные действия властей не вызывали большого энтузиазма у крестьян, отвлекая их от основных работ. Однако характерно, что здесь не было и серьезного сопротивления, факты уклонения от работ по строительству укреплений были редки. Представители русского крестьянства Сибири XVII в. понимали, что от их действий, в данном случае, зависит их жизнь и жизнь их семей. При захватах кочевниками русских поселений, население убивалось и уводилось в плен в улусы, откуда русских продавали в Среднюю Азию, Китай, и другие государства. Поэтому крестьянство Сибири не только строило укрепления, но и активно участвовало в их защите, а также в боях и стычках с кочевниками. Подобные действия местных властей находили поддержку воевод уездных центров, направлявших в слободы оружие для раздачи крестьянам, а также согласие центрального правительства.
 
Надо отметить, что для крестьянства Сибири выполнение многих функций служилого населения не было абсолютно новым делом. Уезды Поморья, которые по данным историков, представляли главную часть крестьянских колонистов Сибири, отличались от других русских уездов по социальному составу населения. Там почти не было служилых людей, которые в XVII в. в городах Московского государства являлись наиболее многочисленной, а часто и вообще единственной группой населения. Поэтому и там многие функции служилых людей выполняли жилецкие люди – посадские люди и крестьяне. В эпоху Смуты жилецкие люди Поморья на протяжении многих лет не только защищали свои города и уезды от набегов отрядов литовских людей и казаков, но и составляли рати ополчений, которые освободили от иноземцев Московское государство.
 
В Сибири состав русского населения был совершенно другой, служилые люди были здесь, как и на юге наиболее многочисленной группой, однако в целом, русское население Сибири было в XVII в. очень небольшим для огромной территории края. Служилые люди из уездных центров не могли защитить от набегов населения десятки слобод и острогов. Кроме того, надо учитывать, что в Московском государстве использование жилецких людей в обороне городов и походах имело очень давнюю практику.
 
Большое влияние (масштабы которого до настоящего времени являются одной из самых спорных тем в русской исторической науке) на жизнь Руси оказало соседство с кочевыми народами. Одним из последствий этого явления стало формирование особых групп населения на окраине славянского и тюркского миров. Уже в XI-XII вв. от Ростово-Суздальского до Галицкого княжеств под властью русских князей жило несколько десятков тысяч тюрок, и, наоборот, часть восточных славян уходило из-под контроля княжеской власти в степь за политические пределы Руси. Между Русью и кочевым миром стояли крепости – «заставы богатырские» с военным населением, воспетым русским народом в былинах. Нашествие монголов разрушило складывающиеся традиции и перемешало все это пестрое пограничное население. Но с освобождением Московской Руси от власти ханов мы вновь видим на ее окраине все те элементы, которые были характерны для Киевского периода – татары на русской службе в отрядах служилых царевичей, славянское население, ассимилирующее тюрков в поле (казаки) и правительственные военные отряды на окраинах Руси.29 Когда после завоевания Сибири началась ее колонизация русским населением, здесь также постепенно складываются особые военные группы пограничного населения.
 
Владимир Пузанов,
доктор исторических наук
 
Перейти к авторской колонке
 

Понравилась статья? Поделитесь ссылкой с друзьями!

Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники
Подписывайтесь на Переформат:
ДНК замечательных людей

Переформатные книжные новинки
     
Наши друзья