Начало Руси и формирование древнерусской государственности – это комплексная научная проблема, в которой немалую роль играют германские исторические источники. Они довольно информативны и позволяют существенно конкретизировать как локальные вопросы, так и общий взгляд на раннюю русскую историю. А заодно вполне определённо прояснить, кто такие варяги.
Как известно, традиция связывать варягов с южно-балтийским побережьем имеет давние и серьёзные научные основания. Согласно Повести временных лет варяги «сидят по морю… к западу до земли аглянской», т.е. до исторической области Ангельн в Шлезвиге. Здесь прослеживается прямое указание на южное побережье Балтийского моря и, в частности, на нынешнюю территорию восточного Гольштейна и землю Мекленбург. Причём никакая другая предположительная локализация варягов на географической карте не соответствует столь точному летописному свидетельству. Получается, что немецкие документы в наибольшей степени связаны с регионом, из которого летописец выводил варягов. И в этом заключается их безусловное преимущество.
Новгородская IV летопись даёт пусть и позднее, но весьма важное уточнение к известной легенде о призвании варягов-руси:
Избрашася от Немецъ три браты с роды своими, и пояша съ собою дроужину многоу. И пришедъ стареишиною Рюрикъ седе в Новегороди, а Синеоусъ, брат Рюриковъ, на Белиозере, а Труворъ вы Изборьсце; и начаша воевати всюды. Отъ техъ Варягъ находницехъ прозвашася Роусь, и отъ техъ словеть Роуская земля; и суть Новгородстии людие и до дняшнего дни отъ рода Варяжеска.1
По всей видимости, переселение с южного и юго-восточного берегов Балтийского моря в Приильменье и Приладожье происходило на протяжении нескольких столетий, как минимум, со времени Рюрика. Оно стало завершаться лишь к тому моменту, когда крестоносцы полностью захватили Померанию и Пруссию. Сперва в новгородском делопроизводстве применяется термин «варяги». Позднее выходцы с южной Балтики получали прозвище «из Немец», указывавшее на выселение из земель, захваченных «немцами», или «из Прус» по названию области, которое сохранилось даже после немецкого завоевания.
Хорошо известна точка зрения средневекового автора Сигизмунда Герберштейна, упоминавшего о русской прародине на южном берегу Балтийского моря.2 При этом Герберштейн выразил широкое мнение, бытовавшее в просвещённых кругах Европы того времени. Его же придерживался знаменитый исследователь мекленбургских генеалогий Николай Маршалк.3 Тенденция сохранялась и в других работах, написанных независимо друг от друга.
Естественно, отношение к подобным свидетельствам должно быть не только внимательным, но и достаточно взвешенным с научной точки зрения. Конечно, мы не можем с полной уверенностью судить об объективных исторических обстоятельствах начала Руси по немецким работам XVI-XVIII веков. Однако важной задачей является установить истоки той историографической традиции, которая связывала варягов и Русь с южным побережьем Балтики.
Летописная легенда о призвании варягов оказывается полностью созвучной тому, что написал в XVI веке мекленбургский учёный Иоганн Фридрих Хемниц. Он привёл предание, согласно которому Рюрик с братьями происходили с южного берега Балтики и были сыновьями князя Годлава (Годлиба или Годелайба).4 Эту династию связывали с городом Рерик, разрушенном данами в 808 году. Хемниц основывался на данных более древнего манускрипта из шверинского архива, который не сохранился до наших дней. В то же время, важно, что и Хемниц, и предшествовавший ему автор шверинского манускрипта вряд ли могли использовать информацию из русских летописей, которые стали известны в Германии только в первой половине XVIII века благодаря переводам (к тому же, не всегда корректным) Герарда Фридриха Миллера.
Таким образом, очевидно, что свидетельства о Рюрике и варягах в немецких генеалогиях появились из неких других предполагаемых источников, не связанных с древнерусским летописанием. Причём информация этих источников, в целом, соответствовала летописным свидетельствам за исключением некоторых деталей. К примеру, германские авторы употребляли форму имени Сивар, а не Синеус, или иначе датировали призвание. По всей видимости, с теми же источниками соотносится известная легенда о Рюрике и его братьях, записанная путешественником К. Мармье в Мекленбурге.5
Итак, согласно мекленбургским генеалогиям Рюрик с братьями были «призваны» около 840 года, что представляется более правдоподобным, чем условная дата в хронологии начальной летописи. Однако некоторые летописные списки, на наш взгляд, более точно, нежели немецкие источники, указывают на место «призвания». Вероятнее всего, это был не Новгород, а Ладога, заложенная варягами ещё в середине VIII в. Новгород Рюрик «срубил» позднее, о чём свидетельствует и название города. По археологическим данным Новгород был основан не ранее IX в.
На основании этого можно допустить, что и Сказание о призвании варягов, которое А.Г.Кузьмин считал местным ладожским преданием6, и генеалогические сообщения о Рюрике из Мекленбурга восходят к общему первоисточнику. При этом данные русских летописей могут дополняться и даже уточняться данными немецких документов, получая новое историческое содержание.
В последующей историографии уделялось большое внимание родословию Рюрика. Мекленбургский историк Матиус Иоганн фон Бэр писал, что у «короля рутенов и ободритов» Витислава был сын Годелайв, у которого, в свою очередь, были сыновья Рюрик, Сивар и Трувор. Позднее Рюрик основал Новгород и стал великим князем Руси.7 Сам Витислав известен по франкским хроникам, будучи союзником Карла Великого.
В целом, средневековые мекленбургские генеалогии являются ценными историческими источниками, которые ещё не изучены в полной мере. В то же время, уже сейчас очевидно, что они способны существенно дополнить представление о тесных контактах Руси с южно-балтийским Поморьем. Мекленбургские родословные позволяет прямо связывать древнерусскую историю с Северной Германией. Помимо этого, они прекрасно соотносятся со всем комплексом источников, локализующих прародину летописных варягов – основателей Древней Руси – на южном берегу Балтийского моря.
Разве что норманист В.Я.Петрухин, который вряд ли даже краем уха слышал о мекленбургских генеалогиях до их публикации на русском языке, считает их попыткой «поддержать рухнувшую номенклатурную антинорманистскую традицию». Естественно, эпигоны норманнской теории не способны мыслить иными категориями.8 Между тем, традиция оказалась совершенно реальной.
К широкому перечню генеалогических документов относится родословная мекленбургских королей и герцогов, которая принадлежит к числу древностей Доберанского монастыря.
Город Доберан расположен между Ростоком и Висмаром, в десяти километрах от Рерика и в непосредственной близости от южно-балтийского побережья. Впервые он упоминается в источниках во второй половине XII века как villa Slavica Doberan. В 1164 году в ходе христианизации Поморья здесь был основан цистерцианский монастырь, в котором обосновалось двенадцать монахов. Очень быстро он овладел обширными территориями, доходившими на востоке до «вендского города» Росток.
Помимо этого, монастырь в Доберане стал использоваться для погребения представителей мекленбургской правящей династии. В 1172 году здесь была похоронена Воислава, супруга князя Прибыслава, принявшего крещение. Когда сам Прибыслав погиб в 1178 году в результате несчастного случая на рыцарском турнире, он был также захоронен в Доберане.
Сегодня Доберанский монастырь по праву считается усыпальницей, которая имеет огромное историческое и культурное значение. В дополнение к некрополю была создана уникальная композиция, которая представляла собой родословное древо мекленбургских правителей. Самое удивительное заключается в том, что создатели отобразили генеалогию на витраже арочного окна в соборе Доберанского монастыря. В ней были указаны представители вендской династии от последнего языческого короля Никлота, отца Прибыслава, до Иоханна II, который был правителем Верле и скончался в 1337 году, то есть первые шесть поколений «исторических» князей Мекленбурга.
Король Никлот – верхняя часть витражной генеалогии. Прорисовка на бумаге (середина XVI века)
Соответственно, можно предположить, что витражная генеалогия была создана в первой половине – середине XIV века и является, таким образом, одним из старейших мекленбургских родословий, которое известно на сегодняшний день. Достоверность этого источника подтверждается тем, что он был неотъемлемой частью погребального комплекса, объединившего в себе захоронения тех лиц, которые упоминаются в родословии на витраже.
Доберанская генеалогия отнюдь не уводит нас к легендарным истокам мекленбургской династии, как некоторые другие источники. В родословии указаны только реальные персонажи, существование которых не вызывает сомнений. Также очевидна и их прямая принадлежность к мекленбургскому дому, подтверждённая другими документами.
Центральными фигурами Доберанской генеалогии являются Никлот и Прибыслав. Согласно Гельмольду оба яростно сопротивлялись христианизации, что дало основание хронисту назвать их «мрачными чудовищами, враждебными христианам». Однако первый погиб в 1160 году при обороне родового замка Верле, а второй был вынужден, в конце концов, принять новую веру.
В Доберанской генеалогии Никлот и Прибыслав указаны как Rex Wagirorum, то есть «вагрийские короли». По всей видимости, это указание оказывается тождественным Rex Wairensium (по Гельмольду). О самом государстве Никлота и Прибыслава хронист даёт довольно точные сведения:
Из всех северных народов только славяне были упорнее других и позже обратились к вере. Как я уже говорил, славянских народов много, и те из них, которые называются винулами или винитами, по большей части относятся к Гамбургской епархии. Ибо Гамбургская церковь, помимо того, что она, будучи столицей митрополита, охватывает все северные народы или страны, имеет также определенные границы своей епархии. В неё входит самая отдалённая часть Саксонии, которая расположена по ту сторону Альбии и называется Нордальбингией (…). Оттуда граница тянется до земли винитов, тех именно, которые называются вагры, ободриты…9
Однако написание «вагры» (Wagiri) отнюдь не являлось традиционным для источников. В этом смысле Гельмольд является, скорее, исключением, отчасти следуя за Адамом Бременским, который использовал искажённое Waigri.10 В широком перечне других исторических документов этот этноним также локализуется на южно-балтийском побережье, но указывается как «варины» или «вари»:
Varini (Тацит),
Varinnae (Плиний Старший),
Varni (Прокопий),
Waari и Wari (Видукинд),
Waari (Анналист Саксон),
Wari (Титмар).
При этом наблюдается довольно точное соответствие тому написанию – Wairensium, которое Гельмольд использует для названия народа (страны) Никлота и Прибыслава.
По этой причине нет необходимости доказывать лингвистическую связь между формами «варяги» и «вагры», т.к. последняя является исключением, искажением «нормального» написания. Естественно, те, кто настаивает на обратном (не замечая этого исключения в силу лукавства или некомпетентности), уводят обсуждение проблемы в сторону. В результате мнимая проблематика отдаляет историков от решения актуальных вопросов. Однако формы «варины» или «вари» довольно однозначно соответствует летописному написанию «варязи».
Доберанская генеалогия, обозначая Никлота и Прибыслава «королями варягов», становится чрезвычайно ценным источником по начальному периоду русской истории, в которой варяжский вопрос имеет, пожалуй, важнейшее и наиболее принципиальное значение. Но научная значимость родословия из Доберанского монастыря этим не ограничивается.
Историческая методология допускает экстраполяцию подтверждённых документальных сведений на другие подобные источники. Следовательно, достоверность данных Доберанской генеалогии можно соотнести с другими мекленбургскими родословиями, в отношении которых у некоторых исследователей до сих пор возникают сомнения. Сразу оговоримся, что речь идёт не о правдоподобности свидетельств об отдельных «легендарных прародителях», а об исторической достоверности мекленбургской генеалогической традиции в целом. Эта традиция существовала!
Доберанская генеалогия была создана во время правления прямых потомков Никлота (и, вероятно, по их же поручению при оформлении усыпальницы в Доберане), что сводит к минимуму хронологический разрыв и подтверждает преемственность родословной традиции. Никлот – реальное историческое лицо – называется в ней «королём варягов» (Rex Wagirorum), и это позволяет уверенно переносить данный титул и на его предшественников. Наконец, в таком свете упомянутая в генеалогиях принадлежность летописного варяга Рюрика к варяжской (или вагрийской) династии королей Мекленбурга становится более аргументированной.
Выводы:
• Во-первых, мекленбургские генеалогии имеют высокое значение для успешного исследования научной проблемы начала Руси. Они помогают конкретизировать и дополнять летописные свидетельства о призвании варягов, позволяя уверенно связывать их с южным берегом Балтийского моря. При этом немецкие генеалогии не связаны с древнерусскими источниками.
• Во-вторых, мекленбургские генеалогии по большей части укладываются в единую традицию. Они не только не противоречат, но и полностью согласуются с очевидной параллелью между летописными варягами и южнобалтийскими варинами. В этом смысле родословия помогают надёжно обосновать происхождение варягов с южного побережья Балтики и ассоциировать их с варинами.
• Наконец, мекленбургские генеалогии позволяют «углубить» варяжский вопрос, связывая начало Руси с цивилизационным развитием всего южно-балтийского региона. А это уже тема более чем перспективная.
Всеволод Меркулов,
кандидат исторических наук
