Знакомьтесь, Андрей Юрьевич Дроздов – художник, родился в 1970 году в Ульяновске. Окончил Пензенское художественное училище им. К.А. Савицкого и живописный факультет МГХИ им. В.И. Сурикова. С 2003 года работает в Творческих мастерских Российской Академии художеств под руководством А.П. Ткачева и С.П. Ткачева. С 2005 года член московского Союза Художников. Награждён Государственной стипендией Союза Художников России. Его работы находятся в частных коллекциях в России и за рубежом. Сегодня известная писательница Галина Павловна Чинякова беседует с художником об искусстве портрета.
Художник: Здравствуйте, проходите. Рад, что у Вас появилась возможность заехать к нам. Мне хотелось показать Вам новые работы да, кроме того, мы просто давно не беседовали, верно?
Писатель: Да, друг мой, мы, действительно, несколько месяцев не виделись, но вижу, что Вы времени не теряли: вероятно, эта самоцветная россыпь этюдов появилась после недавнего путешествия по Греции? Где же мои старые, особенно любимые, знакомые, – сверкающие меловые холмы Вашей родины? А здесь что-то новенькое…
Художник: Да, я начинаю думать над новой картиной. Пейзажная живопись – глоток свежей родниковой воды в знойный день, отрада для души, но все же сердце отдано иному.
Писатель: Через величавую красоту мира видимого познается нами Невидимый мир. Наряду со Священным Писанием существует и другая Священная книга, к которой мы привыкли и которую часто не замечаем – это мир видимый, мир природы, в которой отражается Лик ее Творца. Об этой великой книге, которая учит видеть Божественного Художника в Его творении, писал святитель Игнатий (Брянчанинов). Что же может быть привлекательнее, роднее?
Художник: Но всего дороже все-таки та, ради которой Слово Божие воплотилось, ради которой Сын Божий был распят на кресте, – душа человеческая.
Писатель: Понимаю – поэтому Вас так влечет к себе портрет.
Художник: Именно. Как творчество земного художника непременно отражает его собственный характер, душевные качества, духовное состояние, – так же величественное творчество Господа, – Небесного Художника, Творца миров, отражает Божественное Величие и Божественную Красоту. Венцом творения является человек, созданный по образу и по подобию Бога-Троицы. Мне бы хотелось не просто создать живописное подобие, не только изобразить эмоциональное состояние портретируемого, но попытаться прикоснуться к его внутренней жизни, к состоянию его души, выявить напечатленный на ней образ Божий, увы! омраченный и омрачаемый нами ежедневно и ежечасно. Возможно, не совсем точно, мы называем это психологическим портретом.
Писатель: Вы полагаете, что средствами академической живописи возможно достичь столь высокой цели? Разве это не предмет для иконы, для церковного искусства? Правда, икона есть изображение обóженного человека, просветленного Духом Святым, уже недоступного для греха. Портрет же – это живое свидетельство, образ конкретной исторической эпохи.
Художник: Ну, конечно. Я бы и не дерзнул пока заниматься иконным письмом. Но увидеть в обычном человеке сияние Божественного Света, выявить не только тонкие душевные, но и духовные его состояния, раскрыть красоту неповторимой, драгоценной личности человеческой, богатство ее внутренней жизни – вот задача. Вспомните женские портреты Алексея Гавриловича Венецианова: какая глубина, какой молитвенный покой, – и как по видимости просто. Ныне мы слишком часто встречаемся с безжизненным портретом-маской, который скрывает от нас существо человека. А взгляните на «Девушку в платке»: какой живой интерес к лицу. Внимательно вглядываясь в глаза, губы, мастер открывает нам благородство этой целомудренной, чистой души. Ведь это – остановленное мгновение, это – правда жизни.
Писатель: Увидеть в другом мы можем только то, что видим в глубине себя, не более. Искусство в некотором роде беспощадно, в первую очередь по отношению к самому художнику: творение неминуемо отобразит главные черты своего творца. Портреты-маски, о которых Вы упоминали, являют душевную глухоту, слепоту своих создателей. Для старинного русского портрета был характерен крупный план: люди выглядели, словно живые, что давало возможность непосредственного общения с ними. Это – прием, идущий от иконописи?
Художник: Да, конечно. Часто в портретной живописи все внимание художника переносится на одно лицо. Однако чрезвычайно важное место в изображении занимает жест, это – образное средство общения, связи, узел композиции, за которым всегда стоит слово. Наш учитель, Николай Николаевич Третьяков, говорил, что «жест – это передача внутренней духовной энергии слова, вести». Жест является результатом прожитой жизни, внутреннего опыта, поэтому он всегда уникален. В портретном же искусстве жест многозначен. Пластический язык жеста – это не только движение, положение руки, головы или фигуры в целом, но и взгляд, наклон головы, поза, форма поведения человека. Жест может быть явным и неявным, скрытым. Понимание жеста как пластического символа характерно для Венецианова.
Писатель: Как решена проблема жеста в его картинах?
Художник: В портрете «Девушка в платке», например: едва приподнятый уголок рта в скользнувшей теплой улыбке, легкий полуоборот головы, застенчивый, скрывающий девический жест руки. Моделировка скульптурно выразительного лица мягкая. Это – открывшийся нам внутренний мир. Или «Крестьянка с васильками». Композиция очень простая. Глубокий мир, смиренная тишина царят в картине. Об этом говорят спокойно лежащие руки на коленях, посадка слегка склоненной головы, отсутствие напряжения в позе, – лишь чуть приподнятые уголки рта, легкое движение бровей выдают внутреннее волнение души. Вот очень характерный образ – «Старик-крестьянин». Он представлен фронтально, но ось головы слегка наклонена влево, что создает внутреннее движение, внутреннюю динамичность. Тонко прописанные формы лица скульптурны, они выразительно лепятся плоскостями полутонов, но все эти плоскости сплавлены тончайшими переходами. Деликатнейшая моделировка формы: мимические черты лица неявно выражены, внутренняя жизнь явлена через лоб, глаза, губы, рассыпанные пряди волос на лбу.
Писатель: У Алексея Гавриловича портрет – это целая картина, явление, некий эпизод, выхваченный из жизни, правда? Посмотрите на «Захарку».
Художник: Да, образ очень выразительный, движение создается за счет поворота головы и плеча на зрителя. В лице – мимолетное, мгновенно увиденное и запечатленное движение души, мысли. Это – живой человек. Живопись необычайно легкая, наполненная светом. Цвет мягко вплавляется, и как здесь все верно найдено в тоне. Золотистый тонированный грунт, просвечивающий через живопись, создает полупрозрачные тени. Движение кисти активное, живое, чувствуется мазок. Внимательно прописаны глаза, губы.
Писатель: Какая лепка цветом! Ведь этот мир души, этот загадочный космос изображен с чудесной простотой.
Художник: Изумительно решает Алексей Гаврилович свои полотна в цветовом отношении. Его простота – кажущаяся. Живопись не перегружена красками, поверхность холста дышит, просвечивает изнутри. Краски очень сложные по тонкости цветовых отношений, – взгляните, как играет цвет платка на золотистом фоне в портрете девушки. В картине «Крестьянка с васильками» сдержанный золотистый, теплый колорит зажигается голубым сиянием васильков, которые здесь являются своего рода камертоном. Тона живописи мягкие, цельные, отношения сближенные. Интересно, что сам портрет написан очень сглаженно, мазки сплавлены, незаметны, а на фоне, напротив, мы видим движение масс из живых мазков, фон неспокойный. Это создает некоторый контраст. Он усиливается активными мазками, которыми написана белая рубаха, цветовой вспышкой на васильках. При статичной позе движение создается за счет световых и цветовых вспышек. Живопись Венецианова своей светоносностью, прозрачной легкостью напоминает мне творчество мастеров Раннего Возрождения, например, Антонелло да Мессины.
Писатель: Традиционная русская живопись скорее воспринимается как светопись, истоки которой – в древнерусской иконописи. Цвет воспринимался русским художником как действенная, самостоятельная сила. Даже черный фон бывает окрашен отсветом декоративной расцветкой ткани, приобретая живописную глубину. Приверженность к чистому, светозарному цвету в русской живописи постепенно угасла, не правда ли?
Художник: В наши дни мы видим печальную картину того, как медленно умирает цветопись и светопись. В известном смысле портретная живопись отражает не только историю художественных стилей ушедших времен, но и историю духовных исканий минувших эпох.
Писатель: Мое глубокое убеждение, что духовное одичание современного человека, его чудовищное внутреннее опустошение и душевное обнищание являются основной причиной потери умения видеть многоцветное богатство окружающего нас мира, умения слышать мелодию цвета и света. Чем глубже и богаче внутренняя жизнь души художника, чем возвышеннее его ум, тем прозрачнее для него становятся тайны природы, особенно тайны сердца человеческого. Слепец, исцеленный Спасителем, вначале увидел неясные тени, знаки, некие отражения окружающей его красоты, но, прозрев совершенно, был ошеломлен обрушившимся на него великолепным многоцветьем мира и залившим его сиянием золотого света.
Художник: К несчастью, большинство современных художников слепо и глухо к мелодии Божественных лучей, пронизывающих вселенную. Слово Божие звучит, Красота Божия по-прежнему отражается в природе и человеке, но опустошенная душа не слышит. С настойчивым стуком бьются в нее истины веры, призыв к любви и милосердию, восторг перед чудом явленного нам творения Божия – Его прекрасного мира. Лишь глухим, извращенным эхом отвечает она на Божий призыв. Потому мы и живем теперь не в мире живых символов, связующих Небо и землю, но в мире сухих и мертвых знаков, масок, напоминаний.
Писатель: Увы! мой друг. Думается, что одной из причин оскудения живописи цветом является все-таки еще и потеря мастерства, разрушение высокой реалистической русской школы. Однако мне было бы интересно услышать, с чего Вы начинаете работу над портретом.
Художник: Со знакомства с моделью. Во время первых бесед и начальных эскизов я напряженно вслушиваюсь в душу портретируемого, пытаюсь уловить тонкие, скрытые оттенки его настроений, переменчивость выражения его лица в ответ на какие-то внутренние, молчаливые размышления. Пытаюсь услышать его молчание и узнать в нем то, что мне созвучно. Прежде всего – заметить, увидеть человека в естественной обстановке, без позирования. Посадка головы, взгляд, едва уловимое движение губ, бровей, руки, – могут рассказать очень много о характере человека.
Писатель: Много ли предварительных набросков, эскизов Вам приходится делать?
Художник: Трудно ответить определенно. Думаю, что писать нужно живо, смело. Иногда пластическое решение открывается сразу, как явление, как данность. В таком случае нужно спешить остановить мгновение, немедленно запечатлеть увиденный в момент откровения ракурс, едва заметную особенность наклона головы, взгляд. …Но это – милость. Обычно долго ищешь единственно возможный вариант постановки, какой-нибудь по видимости незначительный, но решающий жест, поворот плеча, изгиб. Например, «Автопортрет в берете» я написал за три сеанса. В тот период я как раз специально изучал творчество Венецианова, писал копии с его работ. Для меня это был некий экзамен для себя самого. Хотелось выразить состояние своей души, настроение. Написать психологический портрет.
Писатель: Когда найден верный тон, начинается работа над лепкой формы цветом? Ведь цвет, переливы его оттенков, свет в картине раскрывают заданную тему. Живопись звучит, как музыка, постепенно высвечивая, являя внутренний мир портретируемого.
Художник: Да, цветопись… Я пытаюсь использовать приемы старых мастеров. Скажем, «Автопортрет» рисовал углем по тонированному серому холсту, моделировал форму коричневой краской, затем – закладывал цветовые отношения, лепил цветом, стараясь соблюдать поэтапность работ. Мой любимый художник – Рембрандт, я через него стараюсь смотреть, у него учусь.
Писатель: Важно ли при этом Ваше отношение к тому лицу, которое Вы изображаете? В женских портретах живо чувствуется восхищение и влюбленность в свою модель.
Художник: Безусловно, – и особенно важно, чтобы главным в моем чувстве была искренняя любовь. Нужно полюбить своего героя. Только тогда его мир становится более-менее прозрачен, ведь любовь всегда зряча. Слепым бывает только пристрастие. Кроме того, именно любовь помогает найти единственно правильное пластическое решение. Серию портретов с Полиной я писал на своей родине, с натуры, на пленэре. Прекрасная девушка органично вошла в мир деревенской природы. В работе «Полина» хотелось передать тайну красоты. Кроме того, привлекла игра цветовых пятен: золотистого цвета лица и голубых глаз, сочетание голубого и желтого в платке и изумрудные бусы.
Писатель: Мы знаем примеры великолепной рассудочной живописи, построенной на холодном расчете и анализе. Но при ее внешней красоте она мертва и душу не затрагивает нисколько. Например, таковы многие парадные, салонные портреты. Временами появляется ощущение присутствия на кладбище: словно разглядываешь богатые надгробия. Вы не боитесь упреков в салонности?
Художник: Видите ли, это соблазн, избежать который не всегда легко. В картине «Лето», например, есть элемент салонности, хотя он написан с натуры, по живому впечатлению. Портретный образ должен вовлечь зрителя в молчаливый диалог, в безмолвную беседу. Он должен жить. Должна состояться встреча. Мне очень дорог, например, мой «Мальчик с велосипедом». Это – военный портрет, образ будущего воина-защитника, командира. Не могу назвать свое детство прямо послевоенным, но в наших краях долго оставались напоминания о войне. Старый трофейный бинокль, пилотка были обычными предметами. Как большинство мальчишек, мы играли в войну. Палили из рогаток по мишеням, которые рисовали на заборах. Однажды я увидел мальчика и словно вошел в собственное детство: харáктерный такой парнишка в деревне. Уши у него большие, оттопыренные, придающие особенную выразительность и трогательность. Они подчеркивают какую-то пронзительную детскую незащищенность. Коленка у него разбита. Он – уже герой, меткий стрелок по мишени. Мальчишку я писал с натуры: он очень подвижный, с живым характером, вертелся все время. Дети вообще не могут устоять на месте, поэтому работать с ними трудно. Цветовые отношения строил на контрастах: красное и белое, темный умбристый фон и сине-зеленый велосипед. Композиция выстроена по вертикали на различных осях, чтобы сбить статичность.
Писатель: Встреча, в том числе и с человеком, чей образ представлен художником, предполагает некое общее, сродное пространство для двух цельных личностей. Не является ли эта общность сферой действия Духа?
Художник: Верно. Вопрос в том, какого духа эти личности. Сейчас искусство портрета, исключая, разумеется, коммерческий портрет, непопулярно.
Писатель: Портрет предполагает особенно глубокое влечение к тайне личности, к печати образа Божия на сердце человеческом, в конечном счете – к Богу. Когда этого нет, конечно, человек становится неинтересен. Правда, может состояться подмена понятий, что и произошло в эпоху Возрождения. Человек встал на место Бога, все средства познания были направлены на возвеличивание человека-идола. Закончилось только все печально: пирамида перевернулась, и острие познания ушло вниз, от Творца, в сторону торжества материальной плоти. Расколотый, униженный образ Божий по-прежнему остался цельным, узнаваемым даже в унижении своем. Однако острие гордыни человеческой стремится лишь к уничтожению его. Именно в этом – смысл и острота борьбы авангардного искусства за право быть «безóбразным». За право продолжения богоборчества, начатого в искусстве во времена Ренессанса.
Художник: Что же, полагаю, что русский художник-реалист должен противостоять этому, и самое высшее его служение – это творчество, отображение Божественной красоты и правды в мире и человеке.
Писатель: Да, и это будет истинная борьба за человека.
