Российские немцы оказались в России не случайно. Императрица Екатерина II, которая сама была немкой по происхождению, взойдя на престол, пригласила в страну своих соотечественников. И многие из них не преминули откликнуться. Российская империя с её бескрайними, необжитыми пространствами нуждалась в колонизации. Поэтому 22 июля 1763 года был издан высочайший Манифест о дозволении всем иностранцам, въезжающим в Россию, селиться в разных губерниях по их выбору. В первую очередь это касалось, конечно, немецких колонистов.
Манифест представлял собой один из ранних примеров иммиграционного законодательства. Впрочем, этот документ, полностью отвечавший духу своего времени, был довольно мягким. В наши дни найти нечто подобное уже не удастся. Европейские законы для иностранцев за 250 лет стали не только более строгими, но и обросли бюрократической казуистикой. В отличие от них текст Екатерины II был предельно прост и понятен для переселенцев.
Колонизационный манифест, как прозвали его современники, стал принципиально новым документом. Он состоял всего из десяти пунктов, отличавшихся предельной краткостью и ясностью. Первые пять регулировали механизм въезда иностранца на территорию Российской империи, остальные – разъясняли права, льготы и привилегии, дарованные колонистам. Предписывалось, что любой переселенец мог выбрать наиболее приемлемое для себя место будущего проживания. Но свобода выбора здесь была, скорее, на бумаге. Кажется, о компактных анклавах для иммигрантов уже начинали задумываться. И первым российским немцам довелось прочувствовать это на собственной шкуре.
Итак, чтобы переселиться в Россию, достаточно было пересечь границу, добраться до ближайшего города и обратиться к местным властям. Казалось бы, счастливое время, когда людям не приходилось задумываться о въездных визах! Поездку можно было осуществить как за собственный счёт, так и на средства, выделенные из российской казны на путевые расходы колонистов. О последних должны были позаботиться российские представители за рубежом.
Помимо этого, заинтересованность в приезжих выражалась в том, что им обещали полностью сохранить социальный статус. Иными словами, иностранец мог записаться в купечество или стать рядовым российским мещанином. Вроде бы бюргеры ничего не теряли. Однако на практике в городах смогло обосноваться лишь около 1% переселенцев. Местные власти всегда больше интересовались собственными делами, чем государственными задачами. В общем, обычная ситуация для России.
Для большинства немцев наиболее реальным был другой вариант – «свободные и выгодные земли для хлебопашества и других многих выгодностей», как говорилось в манифесте. Кажется, в этих словах и заключался главный смысл документа. Переселенцы должны были попросту осваивать новые сельскохозяйственные территории на добровольных началах. Царские власти были готовы ради этого оплатить билет в один конец для всех желающих.
Несмотря на то, что манифест как будто позволял селиться в любом месте, настоятельно рекомендовался список вполне конкретных областей – Сибирь, Поволжье, Оренбургская и Астраханская губернии. Всё было сделано таким образом, что иностранцы могли реально переехать только сюда. Взамен власти предоставляли полную информацию о расположении новых колоний вплоть до указания пахотных десятин и сенокосов. Так бывшие горожане фактически превращались в крестьян, пополняя самое многочисленное сословие дореволюционной России.
Зачем же, спрашивается, тогда немцы искали приключений в чужой стране? Причины были сугубо экономическими, ведь, в конце концов, колонизационный манифест Екатерины II был не так уж плох. Российская империя для многих предоставила хороший шанс начать жизнь с чистого листа и реализовать свой потенциал.
Присягая на верность Её Императорскому величеству, немцы получали весьма существенные льготы. Тот, кто соглашался заниматься земледелием, полностью освобождался от уплаты налогов на 30 лет. Ещё больше преференций приобретали колонисты, которые использовали какие-либо неизвестные доселе технологии. С инновациями в России всегда была беда: одно дело изобрести, другое – внедрить и апробировать. Немалые привилегии касались также таможни. Например, немцы могли беспошлинно ввозить в Россию товары на продажу и для личного пользования. Единственным условием было постоянное проживание в стране. И это относилось как к самим переселенцам, так и к их потомкам, рождённым на новом месте.
Немецкие колонии обладали самоуправлением, и российские власти старались не вмешиваться во внутреннюю жизнь переселенцев. Иммигранты сохраняли свободу вероисповедания и не могли, разве что, действовать вопреки интересам православной церкви. Впрочем, за колониями присматривали специальные «окружные комиссары». Сложно сказать, насколько они мешали жить обычным людям. Наверное, в стране, в которой почти повсеместно господствовало крепостное право, это было не слишком критично. Кстати владеть крепостными колонисты могли свободно, если средства позволяли прикупить сколько-нибудь душ.
Главным же было то, что неудавшийся колонист всегда мог вернуться на родину. Получается, немцы оставались при своём, а вот обрести благосостояние с помощью трудолюбия и врождённого прагматизма было вполне возможно. Согласно манифесту не существовало препятствий для выезда иностранцев из России. Разве что тем, кто прожил в стране менее пяти лет, нужно было вернуть в государственную казну половину нажитого имущества. И, как говорится, никто никому не должен.
В общем, колонизационный манифест Екатерины II стал несложной схемой по привлечению человеческих ресурсов, чем и сейчас продолжают заниматься многие государства и транснациональные корпорации. Конечно, первым немецким переселенцам в России было нелегко. Зато впоследствии их вклад в российскую историю, культуру и общественную жизнь оказался поистине бесценным.
Всеволод Меркулов,
кандидат исторических наук
© «Русская Германия»
