Сравнения «Единой России» с КПСС давно уже стали общим местом, отдающим, при всей своей справедливости, затхлым запахом банальности и штамповщины. Однако последний съезд «партии власти» в плане стойкого ощущения deja vu стал едва ли не наиболее показательным за двенадцать лет её существования. Торжественные обещания построить капитализм с человеческим лицом если не к 2020, то к 2030 году точно, сопровождаемые бурными аплодисментами, переходящими в овацию. Элегантное жонглирование тремя постами (главы государства, главы правительства и генсека), производимое в четыре руки. Заслуженные деятели культуры и искусства и знатные чабаны, рвущиеся облобызать августейшие длани.
Явным отличием стоит признать лишь то, что главные виновники торжества не шамкали старчески на трибуне, вызывая перемешанную с иронией жалость, а были бодры, веселы и энергичны, – в отличие от вверенной их заботам страны.
Вообще аналогий нашей нынешней действительности с Советским Союзом времён позднего застоя можно найти вдосталь, даже если оставить в покое «руководящую и направляющую силу общества», достигшую степени закаменелости засохшего пирожного. Это и гибельное отставание от стран-конкурентов в высоких технологиях, и зависимость финансового благосостояния от конъюнктуры мирового топливного рынка и поставок сырья в Европу, и нестабильность южного подбрюшья, где гниющие язвы разрушения отдаются метастазами на тысячи километров тела страны.
Однако тридцать лет назад у нас худо-бедно, но был серьёзный базис, позволявший годами стоять на одном месте, закрывая глаза на существующие проблемы, но стоять относительно уверенно и хотя бы двумя ногами на земле. Сейчас происходит то же самое, вот только нынешнее место нашего топтания – утлый дрейфующий кораблик, экипаж которого стыдливо отводит глаза от тонущих поблизости кораблей, уворачивается от падающих самолётов и старается не попасть под девятый вал воды с прорвавшейся плотины. Пассажиров успокаивают горячим чаем и увещеваниями «судно же не качает, а до берега совсем близко», но спасательные жилеты втихую уже давно распределены. Хватит их, разумеется, далеко не для всех.
Работа, проделанная Владимиром Путиным в начале века на благо России, была довольно значительной и обязательно получит свою позитивную оценку у будущих исследователей. Была укреплена федеральная политическая вертикаль, поставлены на место региональные князьки и некоторые крупные коррупционеры и олигархи, зазвучали державные нотки во внешней политике, улучшилась социальная обстановка. Наивысшей точкой, пожалуй, стало телевизионное обращение президента после событий в Беслане, в котором прозвучали простые, но такие долгожданные миллионами россиян слова: о том, что Беловежский акт о безоговорочной капитуляции перед здравым смыслом стал трагедией для нашей страны, о сонме внутренних и внешних врагов, о необходимости крутых и решительных действий.
Вот только вторая часть той речь, где говорилось о конкретных мерах по реализации заявленной программы, оказалась значительно менее внятной, и под знаком этой невнятности прошел второй путинский срок. В 2008 году, правда, крепко заснувшее чувство гордости за нашу власть было вновь разбужено августовским грохотом пушек в Южной Осетии (воистину, последний летний и первый осенний месяцы будто притягивают к одной шестой части света катаклизмы!). Штык автомата, приклад которого затолкал галстук в горло Саакашвили, стал пером, выписавшим руководству государства беспрецедентный мандат доверия. Ещё бы – ведь даже на первых полосах американских газет в те дни можно было прочитать вынужденную констатацию факта: «слухи о конце истории оказались сильно преувеличенными»!
Автор этих строк, что уж греха таить, тоже клялся тогда в верности гаранту-Владимиру, гаранту-Дмитрию и гаранту – едрёному духу. Прошло ещё три года. Треск от стремительно рушащейся инфраструктуры слышен, даже если крепко заткнуть уши, этническая преступность окончательно стала повседневным и едва ли не обыденным фактором нашей жизни, вступление в ВТО грозит окончательно похоронить ряд ключевых отраслей промышленности, ситуацию в армии впору характеризовать коротким и малоцензурным словцом, а в это время на престижный форум в Ярославле приглашается зоологический русофоб Бжезинский, чтобы с высокой трибуны снисходительно поучить жизни неразумных дурачков. Руки опускаются настолько, что уже нет сил поднять хотя бы одну из них и поставить дежурную галочку в декабрьском бюллетене.
В самом начале 1920-ых, когда ещё толком не закончилась ужасающая своей дикой жестокостью гражданская война и не остыли могилы десятков тысяч невинных и не очень жертв белого и красного террора, когда продолжали лететь кресты с куполов православных церквей, а в глазах огромной части русских людей и большинства зарубежных обывателей Ленин, Троцкий и Ко были промежуточным вариантом между тогдашней версией Аль Каиды и слугами антихриста, – бывший активный соратник Колчака Николай Устрялов высказал одну простую мысль. К большевикам надо начать относиться лояльно, потому что, какую бы деструктивную силу они не представляли из себя в ходе войны и какое бы тотальное попрание устоев не декларировали, после победы они будут вынуждены заняться созиданием на благо страны просто из банального чувства самосохранения, ведь тут ещё жить и им, и их детям.
И ведь начали – Фрунзе реформировал армию, Чичерин восстанавливал дипломатические связи, Кржижановский с Куйбышевым давали жизнь программе ГОЭЛРО. Смотришь на наших цивилизованнейших и благообразнейших чиновников, никогда в жизни никаких революций не устраивавших, но имеющих нужный партбилет и все ресурсы для безбедной старости где-нибудь на Лазурном берегу, и думаешь – а им-то это чувство самосохранения знакомо? Даёшь сам себе ответ, расстраиваешься, решаешь больше не думать.
Станислав Смагин
