Российское общество хлебом не корми – дай поискать формулу идеального правителя. Зачастую вкупе с поношением правителей вполне конкретных, как ушедших в мир иной, так и ныне здравствующих, и присвоением им титулов вплоть до «исчадья ада». Как тут не вспомнить метания гоголевской Агафьи Тихоновны: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась».
Но у мало-мальски здравомыслящего человека подобная постановка вопроса может вызвать лишь усмешку, ведь совершенно очевидно, что оценивать деятельность любого государственного мужа необходимо через призму совокупности целого ряда факторов: эпохи, в которую он жил, обстановки, в которой ему приходилось принимать решения, кратковременных и долгосрочных последствий этих решений, и так далее. Однако то, что политических деятелей наивно, глупо и вредно классифицировать с манихейских позиций «хороший – плохой», не значит, что классификация невозможна вовсе. С уверенностью можно, например, говорить о таких типах, как вождь нации и отец нации.
«Вождь» практически незаменим в экстремальных, мобилизационных обстоятельствах эпох великих переломов и потрясений, когда нация нуждается в тотальном сплочении (в том числе и кровью), в отказе от многих благ ради светлого завтра или даже самого факта физического выживания, в победе, любые альтернативы которой предельно печальны. Это превосходные воины, пламенные агитаторы, суровые трибуны.
«Отец» же, мудрый и рассудительный, становится необходим в период мирного строительства, когда нация залечивает раны и приступает к построению стабильных и эффективных государственных институтов, обеспечивающих спокойствие и процветание граждан.
К вождям можно отнести Петра I, Троцкого, Муссолини, Мао Цзэдуна, к отцам – Александра III, Аденауэра, Дэн Сяопина. Знает история и фигуры, сумевшие эволюционировать и вместе с историческими реалиями поменять свой статус с вождя на отца: это Бисмарк, де Голль, Сталин. Франклин Рузвельт же в известной степени на протяжении всей своей деятельности в роли президента США совмещал в себе обе роли.
Звезда Владимира Путина взошла на политическом небосклоне России тогда, когда наша страна, истерзанная войнами олигархических кланов, коррупцией и бездумной экономической политикой, страдавшая от атак террористов и сепаратистов и стремительно скатывавшаяся к конфедерализации, жила мечтой о вожде. В период первого президентского срока и в начале второго многие из этих проблем были в той или иной степени разрешены. Встала необходимость в постепенной смене статуса, в переходе к обязанностям и атрибутам отца. И тут, не сразу, не ежеминутно, но по мере накопления информации и поступления сигналов, выяснилось – к новой роли Путин готов, мягко говоря, неважно.
Не буду перечислять всё, что свидетельствует в пользу этого тезиса, остановлюсь лишь на последнем разговоре премьера с народом в декабре минувшего года. Колкости про «контрацептивы» и «бандерлогов» вперемешку с шокирующими признаниями вроде «я три года терпел на втором посту в государстве Касьянова, который ничего не делал и которого собственные подчинённые называли жуликом» – это риторика вождя, а не мудрого арбитра, желающего успокоить разгорячённое очевидно неправедными парламентскими выборами общество. Похоже, что Путину пока оказались велики одеяния просторней шинели образца осени 1999 года, пропахшей кровью и гексогеном. Тогда ещё обещания «мочить в сортире» встречали всеобщие аплодисменты, переходящие в бурную овацию.
Что же теперь? Кремлёвские политтехнологи предлагают нам два варианта ответа. Первый – мы живём в обстановке третьей мировой войны, которая, того и гляди, перейдёт в горячую фазу, поэтому нам по-прежнему нужен не столько отец, сколько вождь. Второй – Россия ещё сама не очень созрела к тому, чтобы получить отца, а фигура Владимира Владимировича настолько грандиозна, что народ должен подстраиваться под его склад ума и харизму.
Если с первым ещё как-то можно согласиться (хотя пресловутые «карусели», явка в 146% и ехидная улыбка Чурова сквозь бороду вряд ли могут быть оправданы тем, что «англичанка гадит», а «в Марокко всё морока»), то второе вызывает решительный протест. Если руководителя государства не устраивает вверенный ему народ – это, право слово, проблемы не народа. Сумеет ли Путин правильно решить столь непростое уравнение? На то, чтобы дать единственно верный ответ, времени осталось совсем немного.
Станислав Смагин, политолог
Перейти к авторской колонке
